Дневник учителя литературы

Окончание. Начало см. в № 17, 18, 19, 20, 21, 23, 2008; № 1 , 2, 3, 4, 5, 7, 8, 9,2009.

 

17 апреля 2008 г.

Вчера на Марафоне купила целую кучу «Литератур» и сразу же принялась читать. Противоречивые чувства вызывает чтение ответов чиновников на решения и тезисы форума словесников. Та часть моей личности, которая помнит, что она учительница, кричит: ату его, это же чиновник, значит, враг; а та часть, которая помнит только, что она человек разумный, говорит — это же правда! Проблема не в экзамене, экзамен только усугубляет проблему преподавания литературы детям, которые не хотят читать! Ещё один чиновник проводит в жизнь излюбленный иезуитский метод советских политработников: натравить на бунтующую часть коллектива своих же братьев-работяг, напев им, что те захотели прибавки жалованья в обход законопослушной части коллектива. Один к одному пассаж про то, что словесники хотят часов в ущерб естественно-научным дисциплинам под тем предлогом, что якобы только они осуществляют воспитание души на своих уроках. А мы, вопит чиновник, ловко присоседившись к школьным труженикам, что, рыжие?! А я сразу вижу глазастое и усталое лицо Анастасии Алексеевны, которая ведет математику в моём классе; это с ней я должна подраться за часы? Да ни в жисть вам, господин чиновник, нас не поссорить. Настя развивает их мыслительные способности, логику и т.п., и глупо говорить, что это не столь важно, как душа. Но вот бывали в позапрошлом веке умные люди, которые писали: “Ещё ни одна нация не исторгнута из варварства математикой... Ты, друг мой, счастливый отец семейства; дети твои, подобно прелестному цвету дерева, обещают тебе сладкие плоды. Бога ради, не учи их математике, доколе умы их не украсятся прелестями изящной словесности, а сердца их не приучатся любить и искать красоты, не подлежащие размеру циркуля, одним словом: образуй в них прежде всего воображение... В великой картине мироздания разум усматривает чертёж; воображение видит краски. Что же картина без красок? И что жизнь наша без воображения?” Это писал отец казнённого декабриста Сергея Муравьёва-Апостола своему другу. Почерпнула из Алёниного проекта. Как кстати!

И чувство вины перед математиками меня ничуть не мучает.

19 апреля 2008 г.

Я часто прислушиваюсь к разговорам людей на улице и с удивлением обнаруживаю, что в этих разговорах совершенно нет речевых ошибок. Мелькает то и дело завистливая мысль: да, вот у кого-то были ученички, а мои…

Сегодня в очередной раз на прогулке с собаками услышала разговор молодой мамаши со своим ребёнком — правильная нормальная речь без этих уродских конструкций. И тут вдруг меня осенило — я поняла, откуда берутся многочисленные речевые ошибки в сочинениях (а в изложениях их ещё на порядок больше). Сколько раз я повторяла детям в прошлом году — не цепляйтесь за чужие конструкции, вы не сумеете их повторить слово в слово или органично вписать в свою речь, и получится нелепица. Как “выскочившая из плеча рука”. (В тексте по Д.Гранину была конструкция “на грани” — “выскочившая в плече рука” — про вывих.) Это происходит, когда они пытаются повторить чужие мысли, а с помощью “я считаю” ещё и присвоить их, выдать за свои. Ведь если мысль не твоя, не ты её придумал, получится обязательно какой-нибудь ляп. В каком-то сказочно- фантастическом произведении был сюжет про то, как некие существа пытались создать машину, повторив её внешнюю форму, и ожидали, что она поедет.

21 апреля 2008 г.

Испытывать чувство уныния, удручения и отчаяния очень полезно для учителя. Вот вчера я впала в отчаяние оттого, что мои дети не прочитали Толстого. Это был момент икс всей моей учительской жизни, момент проверки всех моих педагогических и прочих принципов. До сих пор я втайне самодовольно думала: это ваши дети Толстого в кратком пересказе читают, мои прочитают целиком. В результате мои не прочитали никак. Хотя я и думаю, что никак лучше, чем в кратком пересказе. Литература — категория идеальная. Здесь не может быть соображений практичности — пусть лучше съедят мало, чем совсем ничего. Здесь или всё — или ничего. Потому что “ничего” оставляет надежду, а “краткий пересказ” надежду убивает: зачем читать, если я и так всё знаю.

Отчаяние, самобичевание и негодование на обывателя кипело в моей душе ровно сутки и вылилось в результате в пламенную речь, суть которой сводилась к тому, что прожить на свете без Толстого нельзя, то есть прожить человеком нельзя, а насекомым — можно! В результате — “нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся”, но можно по отклику судить о самом слове.

Я, конечно, повторяюсь, я уже бичевала обывателя с обязательным “Я такая же, как и вы, даже хуже…” Я в последнее время всё охотнее “обнажаю” перед ними процесс подготовки к урокам, призывая, например, принять участие в дискуссии, развернувшейся в «Литературе» по поводу Свидригайлова, прямо потрясая газетами и говоря, что и сама не разберусь, чья точка зрения мне ближе. Вот и сегодня рассказала, что только что прочитала очень точное высказывание московской учительницы О.В. Смирновой, что литературу мы преподаём, чтобы “ввести детей в права культурного наследства”. Чтобы они знали, чем они обладают.

5 мая 2008 г.

Снова вернулись из Санкт-Петербурга. На этот раз весеннего. Ездили большей компанией, чем в прошлый раз. Все довольны страшно. Кто чем. Дети — общением друг с другом, но, наверное, и Петербургом тоже. Из самых лучших моментов — поездка в Гатчину. Поехали “демократично”, на электричке. Просто, без всяких экскурсий и лишних пышных слов. И поэтому, наверное, так это всё вдруг увиделось, ещё издалека: вся трагедия Павла I, одинокого мальчика, построившего себе игрушечное средневековье в натуральную величину. Впечатление дополняется памятником: на пыльном пустынном огромном этом плацу стоит маленький чёрный оловянный человечек и смотрит парад, которого нет. Какое же счастье с ними гулять, глядеть на них и по сторонам, слушать Костино “обиженное”: “А мне моя мамочка такого не подарила!” И мои домыслы по очереди слушали, смотрели на памятник Павлу I, бродили по парку, разглядывали полуразрушенные его достопримечательности, пытались реконструировать, как происходило театральное действие в амфитеатре, где сидели зрители, откуда появлялись актёры. Я очень надеюсь, что в эти моменты неиспуганная душа моих детей впитывала всю эту окружающую красоту вместе с весенним прозрачным воздухом. Это, как мне кажется, и есть тот самый акт вступления в права культурного наследства, о котором писала учительница Оксана Смирнова.

Второй момент — поход в театр. У нас вообще с культурными развлечениями была напряжёнка. Мне периодически приходилось сурово сообщать им, что мы приехали в Петербург, несомненно, развлекаться, но развлекаться как культурные люди (с особым нажимом и зверско-высокомерным голосом). Поэтому, когда раздались голоса: “А можно я в театр не пойду?”, я им строго сказала свою коронную фразу, но внутренне несколько приуныла. Идея была в том, чтобы пойти в лучшие питерские театры, в первую очередь в БДТ.

Ну вот, приволокла я их туда силком. Начинается спектакль, и, Господи, как всё-таки у меня мало к моим детям доверия! Они это доверие на каждом шагу с боем завоёвывают, а я всё — на заранее приготовленные позиции! Короче, сижу я и даже сама получать удовольствие не могу, потому что смотрю “их” глазами: на сцене двое, Хемингуэй какой-то, декораций никаких, темно, старик на Дарьвильямниного дедушку похож, притащила, называется. Одно хорошо — артист Носков из сериала «Кто в доме хозяин», но рольку явно “не свою” играет. Правда, через некоторое время забываю, чьими глазами смотрю, и начинаю просто радоваться, потому что происходящее мне нравится, играют здорово и смотреть интересно. Второй раз Питер меня не разочаровал. Я так и не узнала, как фамилия артиста, который Старика играет, а играет он здорово, совершенно забываешь, что это сцена, кажется, что всё с ним и происходит. За спинами у нас, во втором ряду, сидят какие-то странные девицы, хихикающие и откровенно покатывающиеся со смеху в самых неподходящих местах, я успеваю подумать, хорошо, что мои воспитанные, хотя бы не ржут. А спектакль без антракта идёт, тоже мой минус, и наконец кончается. Выходим, я зажмуриваюсь, и как они начнут все одновременно разговаривать… Я с трудом попадаю в рукава куртки и понимаю, что они — хвалят! Восхищаются… И вдруг разом замолкают и в эффектной тишине: “Спасибо, Дарья Вильямовна!”

Вот что значит превращение энергии духовной в энергию физическую! Наш выход из театра сопровождается некоторой суетой. Минутное замешательство, пока я соображаю, к какому метро и в какую сторону нам следует идти, и вдруг Герман и Даня (главные нытики и противники культурного отдыха) говорят: “А давайте пойдём домой пешком!” Я, гордая, что сразу раскусила их юмор и, продолжая злиться на них за всё предшествующее, отвечаю: “Если вы меня подначиваете таким образом, то вот вам: я готова идти домой пешком, но вы-то не готовы!”

Мне кажется, это была не пешая прогулка, это был полёт, потому что всё вспоминается в ракурсе немного сверху: и очень медленно вечереющие улицы, и Комендантский мост над жемчужной невской водой, и традиционная решётка Летнего сада, и что там за ним, какой-то замок — мрачный, огромный, и Марсово поле вдалеке, и мрачный проспект Петроградской стороны, по которому шли уже в темноте…

И в последний день, перед поездом, — ставшее уже традиционным посещение Дома книги на Невском. Питер интеллигентный город. В Доме книги на первом этаже есть столики, за которыми можно почитать книгу и, например, решить, нужна ли она тебе или не нужна. Или вообще почитать, если нет денег купить. Наверное, две-три типично питерские интеллигентные старушки с тем и пришли сюда. А на втором этаже «Шоколадница» прямо в торговом зале. И мои с книжками сбредались, конечно, туда. Вдруг всеобщее ревнивое внимание обратилось на мой пакетик: “Дарья Вильямовна, а вы что купили?” А у меня две жалкие книжонки: «Основы литературоведения» А.Я. Эсалинек и исследование Каспарова о «Близнеце в тучах» Пастернака. Пришлось оправдываться, что я выбирала тоненькие, потому что тащить тяжело. У них “улов” был явно богаче и интереснее: у Германа книжка с многообещающим названием «Тайна старого компьютера» (можно ли понять это поколение, для которого “старый компьютер” понятие реальное, как “старый замок”, например). У Саши Гатиной книжки по философии — Николай Бердяев и ещё что-то. У Даши книжка про шрифты, очень красивая. У Ксюшки очередной Оскар Уайльд (по её мнению, Базаров — копия лорда Генри из «Портрета Дориана Грея»).

16 мая 2008 г.

Сегодня была конференция по защите проектов. Всё-таки у меня есть некоторые поводы гордиться собой — все читали по бумажкам скачанную из Интернета тысячу раз известную галиматью, а мои — Алёна, Соня с Дашей, Ксюша и Егор Яцкевич — совершенно самостоятельные проекты, и один другого талантливее! Это мне повезло, что мне дети такие попались, или, боюсь подумать, это я в них что-то такое вдохнула? Татьяна Евгеньевна: “Д.В., спасибо вам за пир души!” — и следом попросила какую-нибудь “небольшую книжку по теории литературы”. Я дала ей Бориса Есина.

18 мая 2008 г.

Напечатала детям список литературы для летнего чтения. Впала в раж, как голодный в елисеевском гастрономе — и это положите в мою корзинку, и это, и это! И «Похождения Чичикова» хочу, и «Одесские рассказы», и Зощенко, и Довлатова! А уж стихов-то! Одного списка для выражения моих чувств мне показалось недостаточно, и я ещё письмо приписала:

Уважаемые дети, печатая этот список, я испытываю волнение и острую зависть! Если бы мне в школе кто-нибудь задал так-о-о-е… То его бы (задавшего) посадили в тюрьму. А я вот задаю и боюсь только одного — что вы не станете читать. Дети, пожалуйста, я прошу вас, я вас умоляю! Прочитайте этих писателей, мне так хочется поговорить с вами о прочитанном! Это всё самое лучшее, и я лично люблю каждую из этих книг, кроме Леонида Андреева, потому что не читала. Зато читал Костя, спросите его мнение.

27 мая 2008 г.

А у вас пятиклашки, пя-ти кла-шки (!) идут на урок, как на каторгу. А у них что за литература-то?! Сказки! Игра, а не литература! И они уже в ужасе.

А почему? А это у мрачной Ирины Анатольевны боком выходит “гимназический уровень”! Когда от пятиклассника хотят, чтобы он ответил на вопрос “В чём вы видите черты пародии в «Руслане и Людмиле»?” Или похожа ли Людмила на типичную девушку какого-то там века? Откуда он может это знать? Только если задолбил, что говорили на уроке. А на собственный опыт это никак не опирается. Значит, бесполезно! А на детей смотреть больно. Они даже цвет серый приобретают, когда вспоминают, что у них сегодня ещё литература.

29 мая 2008 г.

Вспоминаю, как страшный сон, Пушкина, свой ужас и растерянность. Я стояла перед классом, прижимая к груди одновременно том Лотмана «Пушкин», «Поэзию и судьбу» Непомнящего и книжку Г.Красухина «Доверимся Пушкину». Мне бы мою сегодняшнюю аудиторию да в то время. Спешу заметить, дети те же самые. Просто их меньше, и они повзрослели.

31 мая 2008 г.

На сражение со школьным начальством уходит много сил и времени, мне его (времени) ужасно жалко — это абсолютно непродуктивно. Я и так живу в постоянном раздражении духа (в смысле волнении), но оно обычно радостное — полемика с общепринятыми мнениями о книгах и детях. А здесь со дна души поднимается мутная мстительная неприязнь к коллегам, почти физическая. И приходится пить валерьянку, чтобы от неё избавиться. Не выпускаю из рук «Воспитание школы», ищу в нём поддержку своей позиции. С Соловейчиком вообще как с книгой для гадания, стоит ткнуть пальцем наобум, как сразу открывается окно с тем именно, что в данный момент во мне кипит и булькает.

3 июня 2008 г.

В 309-м хаос. Парты вынесли на экзамен, везде валяются орудия производства для мытья окон и пр. На моём столе гора каких-то книжек и бумажек. Среди всего этого беспорядка на стуле сидит Алёна и читает «Лолиту» Набокова.

— Алёна, ты должна читать не «Лолиту», а «Машеньку»!

— Я не буду читать «Машеньку», — пожимая плечами, парирует она.

Очень трудно словами передать интонацию, а в ней вся соль. Алёна говорит это таким тоном, как будто собирается удивлённо вознегодовать: “С чего вы взяли, что я собираюсь читать то, что там у вас в списке значится? Предполагать это так же самонадеянно, как предписывать траекторию комете”.

4 июня 2008 г.

Татьяна Юрьевна, пришедшая с ЕГЭ, рассказывает, что пишут дети. Кое-что она даже записала. Например, перл о том, как главный герой «Войны и мира» Базаров был похож на старый дуб. Для неё это просто анекдот о Митрофанушке, а для меня — знак, шифр, код. Вот именно, код преподавания литературы в условиях нависшего ЕГЭ: тексты читать некогда, надо напихать в ученика как можно больше знаний в формате теста: какие эпизоды можно назвать переломными в духовных исканиях князя Андрея Болконского? Встреча с Наполеоном после ранения на Аустерлицком поле (“Князь Андрей, лёжа на поле Аустерлица, пересматривал своё мировоззрение” — знаменитая фраза из сочинения моего одноклассника Андрюши Уткина) и судьбоносная “встреча с дубом” по пути в Москву и обратно. Каково значение описания природы на могиле Базарова? Сирень на могиле Базарова означает, что, как говорил нам Осич, нигилист вот тут под камушком лежит, а посмеявшаяся над ним жизнь продолжается.

6 июня 2008 г.

Как хорошо, что они продолжают приходить, я, как это мне свойственно, заранее переживаю приближающуюся разлуку. У меня так всегда с летом дело обстоит, я радуюсь только в конце апреля, в мае я уже переживаю, что лето скоро кончится. Ксенька сегодня заполнила за меня выданные мне М.С. листочки «Отчёта о воспитательной работе». Вот умненький-благоразумненький ребёнок! Алёна тоже проявила благоразумие, я уже готова была пойти у неё на поводу и “проходить” вместо «Машеньки» «Лолиту» (Набоков и там, и там — Набоков, а мне только всего и нужно, чтобы они знали, что в их “наследстве” есть вот эдакий писатель). Но сегодня Алёна пришла и сказала:

— Нет, Д.В., не надо «Лолиту». Мальчикам не понравится…

8 июня 2008 г.

Два дня не была в школе и писать не о чем. Жизнь без школы останавливается.