Обратная сторона другой крайности

Полностью солидарна со статьёй С.Л. Каганович «За что ж вы бедного Базарова?!» («Литература». 2009. № 2) — отклик на статью В.Н. Александрова «Феномен маминой кастрюли, или Ещё раз о тургеневском романе» («Литература». 2008. № 19). О недопустимости подхода к художественному произведению с позиции В.Н. Александрова лучше не скажешь. Разделяю тревогу автора отклика по поводу стремления некоторых учителей в угоду “оживлению”, “осовремениванию” классики “выделять, как главное, то, чего там нет вообще”. Или, добавлю, искусственно увязывать произведение с какими-то современными реалиями, хотя это никак не вытекает из его основного смысла, из его художественной ткани.

Однако считаю необходимым обратить серьёзное внимание на причину этого явления. Она в том, что учитель не видит разумной альтернативы господствующему литературоведческому подходу к изучению классики. Подход этот, нацеленный на социальное и литературное значение произведения для своего времени, не отвечает потребностям современного читателя и тем более подростка. Альтернативный подход (человековедческий, или психолого-педагогический) существует и раскрыт в книгах и статьях его приверженцев, учителей-практиков. Основа его — умение видеть в произведениях прошлого не только отражение проблем времени его написания, но и проблемы вечные, общечеловеческие, актуальные во все времена, а значит, и сейчас. Но они должны действительно вытекать из главных смыслов романа или повести. Именно в этом, а не в искусственных привязках к каким-то современным реалиям состоит актуальность шедевров прошлого. (Впрочем, такие “привязки” могут иметь место и отлично работать, если они не надуманны, естественны.)

Однако учитель у нас научен исключительно историко-литературному осмыслению произведений и не умеет видеть их общечеловеческий смысл. (О разнице этих аспектов говорил ещё Белинский.) Все многочисленные программы и пояснения к ним, рекомендации основаны на литературоведческом походе. Из этих документов и исходят учителя, а все педагогические статьи и книги прочитать невозможно. Многие коллеги не имеют представления об альтернативном направлении. Вот и получается подчас, что учитель, ощущая однобокость и нежизненность литературоведческого подхода, но не зная иного, кидается к всевозможным “кастрюлям с борщами”. И проходит мимо того, что действительно актуально.

В тех же «Отцах и детях» это две простые мысли. Одна обращена к старшему поколению: не стоит огульно отрицать новое, непривычное, если что-то в нём не нравится, задевает. Иначе окажешься в смешном и нелепом положении Павла Петровича. Стоит внимательно и непредвзято присмотреться к новому, постараться понять его, как это делает Николай Петрович. Позиция Тургенева тут, по его словам, — это позиция Николая Петровича. И с первых же глав романа писатель подчёркивает контраст в отношении братьев к Базарову, к нигилизму. Другая мысль романа обращена к молодому поколению: отрицая отжившее, не стоит перегибать палку и отбрасывать вечные общечеловеческие ценности. (Иногда возникает любопытный разговор с ребятами о том, как отличить одно от другого.)

А в «Евгении Онегине» разве не актуально столь яркое изображение нетождественности внешнего благополучия и счастья? Автор подчёркивает эту нетождественность начиная с первой главы. Недаром после подробного описания окружающей Онегина роскоши следующую строфу автор начинает с “но” (“Но был ли счастлив мой Евгений?”). И далее — “нет”, и весь роман о том, что “нет”. А невозможность счастья для человека “с сердцем и умом”, если он не нужен никому и ничему, то есть не занят никаким серьёзным, немелочным делом? А неизбежность одиночества эгоиста? Ведь эта мысль выявлена в романе даже композиционно! А ответственность человека за каждый свой, даже кажущийся незначительным поступок? Да много чего актуального есть в этом великом романе. Но учитель, зацикленный на проблеме “лишнего человека”, не видит того, что ясно любому образованному человеку, любящему литературу (кроме разве что некоторых профессиональных филологов).

Как помочь этой беде? Считаю совершенно необходимым опубликование программы с пояснениями к ней, составленной на человековедческой, психолого-педагогической основе. Такая программа имеется. И, разумеется, предоставление учителю права свободного выбора, возможности работать по альтернативной существующим программе. С этим предложением я в своих статьях неоднократно обращалась к Министерству образования. Вот чего нужно добиваться, если мы не хотим “кастрюль с борщами” вместо серьёзного изучения литературы. Потому что вульгаризация — оборотная сторона другой крайности: чисто литературоведческой трактовки великих произведений.