Прогулка по Петербургу с Владимиром Набоковым

У Владимира Набокова две поэмы с названием «Петербург». Одна была написана в 1921-м, другая — в 1923 году. Как ни странно, но мы начнём прогулку со второй, написанной в Берлине1. Наша цель — выявить отношение автора к городу и вписать поэму в контекст литературы о Петербурге.

Анализ текста начинаем с попытки прояснить чувства, вызванные у читателей образом города, а для этого необходимо его зрительно конкретизировать. Одновременно читательские эмоции соотносим с авторскими. Поэтому от общих впечатлений переходим к конкретным заданиям.

1. Обратите внимание на первый глагол в тексте. Оправдайте выбор поэтом именно этого глагола. Уже первый глагол в этом стихотворении — чудится — настраивает наше восприятие не на логическое описание, а, напротив, на мозаичность воссоздаваемых в воображении поэта картин. Глагол в этом контексте очень выразителен: попробуйте заменить его близким по смыслу глаголом видится. Появляется большая конкретность, а чудится открывает простор фантазии.

2. Замените слово “чудится” на “кажется”. Что изменилось? В глаголе чудится есть элемент волшебства. Это видение воспринимается самим автором как чудо.

3. Проследите, как развивается мотив чуда в отрывке. Какие ассоциации у вас рождаются? Мотив чуда, заданный сказуемым, поддерживается и обстоятельством времени — в рождественское утро. Ассоциативный ряд, возникающий в нашем сознании в этот момент, широк: это евангельские образы Иосифа, Богородицы и младенца Иисуса, волхвов и пастухов, пришедших им поклониться, и, конечно, Вифлеемской звезды, указавшей волхвам и пастухам дорогу к Христу и возвестившей миру о наступлении новой эры любви и милосердия.

4. Найдите в этом фрагменте эпитеты, которые характеризуют Петербург. Какое настроение они создают, какие чувства вызывают? Надежда, свет окрашивают в стихотворении и Петербург. Эпитеты лёгкий, воздушный называют главные свойства города. Казалось бы, их значения очень близки мандельштамовскому эпитету прозрачный (“В Петрополе прозрачном мы умрём…”). Но эта близость обманчива. Убедимся в этом, сравнив цветовые гаммы этих стихотворений.

5. В какие цвета окрашен город? Как влияет цветопись на читательское восприятие города? Прилагательные лёгкий и воздушный в «Петербурге» Набокова отменяют возможность появления насыщенных, ярких красок. Впечатление воздушности могут вызвать лишь бледные, пастельные, полупрозрачные цвета. Но если прозрачность у Мандельштама — сигнал безжизненности, отсутствия плоти, её истончения, то у Набокова все картины исполнены жизни, её очарования. Освещение в стихотворении Набокова создаётся с помощью сравнения: солнце взошло туманной розой. Это сравнение вызывает у читателя знакомую картину: солнце в туманной морозной дымке, а потому неяркое, бледно-жёлтое, почти белое, нежное и хрупкое. Образ солнца-розы ещё и наполняет картину тонким ароматом, который вдыхал когда-то маленький Набоков. Сколько слов нам понадобилось, чтобы описать увиденное, а Набоков создал этот объёмный образ четырьмя словами — сравнением и эпитетом! Набережная, вдоль которой следует герой, вводит в нашу картину новый элемент — Неву, покрытую льдом и снегом.

6. Дорисуйте картину, деталями намеченную Набоковым. Какие физические ощущения, чувства, мысли у вас появились? Ученики дорисовывают картину по деталям, которые дарит читателям поэт: на перилах парапета — пухлый слой снега, значит, он покрывает и невский лёд. Прилагательное выпуклые (перила) заставляет читателя физически ощутить объёмность, рельефность перил, так, словно он сам провёл по ним рукой, смахивая снег. Какими сильными должны быть воспоминания, чтобы видения оказались настолько жизнеподобными! На белом фоне (снежная ширь) переливаются на морозе цветные узоры: цветные сетки рысаков, лазурь неба, розовые струи, золотистый контур Петропавловской крепости, зелёная бирюза льдин.

7. Найдите в первой строфе сравнения. Какой эффект они создают? Сказочность Петербурга передаётся сравнениями: рысаки проносятся, как сказочные птицы; крепость мерцает, как призрак золотистый.

8. Обратите внимание на местоимения, встречающиеся в 1-й строфе. С какой целью поэт прибегает к повторам? Притяжательное местоимение мой только во второй строке дважды повторяется автором. Своё чувство к Петербургу Набоков выражает и опосредованно (заставляя читателя испытать то, что он чувствует сам), и открыто. Это его город.

9. Как бы вы охарактеризовали основной композиционный приём, лежащий в основе 1-й строфы? Реалистические детали сказочно окрашиваются поэтом.

10. Как строфы связаны между собой? Для ответа на этот вопрос обращаемся к анализу следующих строф, строящемуся по такому же принципу, что и анализ первой. Особое внимание уделим четвёртой строфе. В ней мы переносимся в городской сад между Невой и дымчатым собором. Для нас, наверное, уже не так важно, что это за сад, гораздо важнее, как его описывает поэт, какие струны его души начинают при этом звучать.

Нельзя не восхититься образом собора. Эпитет дымчатый (сродни туманному, но Набоков выбирает всё-таки именно это слово!) напоминает нам о полотнах импрессиониста Клода Моне, писавшего Реймский собор в разное время суток. Неотчётливость контуров, иллюзия движения воздуха, игра света и тени — всё передано Набоковым одним словом! Импрессионистический приём тут же сменяется словесной графикой — сквозные ветви склоняются над снегом. Изящество, тонкость линий передаётся опять же с помощью эпитетов и особых словосочетаний. Ощущение призрачности картины (пошевелись — и она растает) вызывается тем, что Набоков пишет не о ветвях, а о виденьях ветвей.

И тут же сквозь сказочные образы проступают образы реалистические: городской сад наполняется ликованием, детским смехом, счастьем, сверкающим так же, как снег на солнце. Зимняя скованность природы не просто преодолевается человеком, а превращается в источник радости вопреки природе. Может быть, читая эту строфу, ученики вспомнят зимний пейзаж в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин», созданный по тем же законам.

В пятой строфе начинается новая смысловая часть стихотворения: если в первой части активным был Петербург (он чудится герою), то теперь действие передано самому герою (я помню). Мы оказываемся на Сенатской площади, у Медного всадника. Описание лишено подробностей — пейзаж создаётся отдельными крупными мазками. Набоковская метафора, за которой мы узнаём Медного всадника (“откуда рвётся в небо крутой восторг зеленоватой бронзы”), — литературный шедевр. Так никто ещё не видел это творение Фальконе. Вспомним Пушкина и его Медного всадника — мощного, величественного, подавляющего своих противников при жизни и после смерти, рокового, устремлённого в будущее, или Петра I в стихотворениях Блока. У Набокова грандиозность Медного всадника не в силе, мощи, гневе, а именно в движении: его Пётр рвётся в небо. Любопытно, что движение направлено не через воображаемую пропасть, Неву и т.п., а именно в небо. Сам памятник в тексте вообще не называется, превращаясь в крутой восторг зеленоватой бронзы. Набокова привлекает не конкретность формы, а общее впечатление от неё: неважно, кто изображён, главное — как и что ты чувствуешь, глядя на него. Вслед за Набоковым предлагаем ученикам увидеть на фотографии памятника только абрис, силуэт памятника, не отделяя Петра от коня, коня от скалы и змеи. Сколько волн в этом контуре, и одна поднимается над другой, рвётся в небо!

Нечто подобное происходит и с Исаакиевским собором, по словам самого Набокова, “великолепным, но приедающимся”2: “величаво плавает в лазури морозом очарованный Исакий”. Уж не Север ли чародей (Ф.И. Тютчев) очаровал Исакий, а вместе с ним и весь город? Но нет ни в одной набоковской строке, ни в одном слове желания избавиться от этих чар. И туманность, и призрачность остаются присущими Петербургу (туманная роза, туманный купол, дымчатый собор, мерцает крепость), но это не пугающий, убивающий туман в романе Мережковского «Антихрист (Пётр и Алексей)», не обман в стихах Блока, а таинственный занавес времени, через который вглядывается поэт в недосягаемый город. А он манит, и всё кажется таким реальным: покрытые снегом площади, крыши, Нева, по-дёрнутые инеем деревья; всё сверкает, золотится, серебрится на солнце. Мы чувствуем морозный воздух и зачарованы нетронутой красотой Петербурга. И в шестой строфе у поэта вырывается обращение: мой девственный, мой призрачный…

Петербург не город-призрак, как понимали это символисты, он стал призраком, потому что исчез с приходом большевиков, только его дух блуждает по всему миру и является тем, кто остаётся предан ему. Об этом последняя строфа. Дух города парит над землёй, тянется к небу...

Возможны и дополнительные вопросы.

• Почему в стихотворении несколько раз встречается эпитет “лёгкий”?
  
• Почему зима наделяется эпитетом “высокая” и сравнивается со “сном о стройности нездешней”? Как вы толкуете словосочетание “стройность нездешняя”?
  
• Почему предложение заканчивается многоточием?
  
• О каком поэте говорит Набоков в последних строках шестой строфы: “поздно пришедшим в мир и скорбно отошедшим, любившим город свой непостижимый рыдающей и реющей любовью…”? Как вы понимаете образ “рыдающая и реющая любовь”?
  
• Почему последняя строфа целиком посвящена Пушкину?
  
• Почему седьмая строфа создаёт эффект незавершённости поэмы? Действительно ли перед нами законченное произведение?
  

Мне чудится в Рождественское утро
мой лёгкий, мой воздушный Петербург...
Я странствую по набережной... Солнце
взошло туманной розой. Пухлым слоем
снег тянется по выпуклым перилам…

(В.Набоков. «Петербург», 1923)

 

Обрыв строки и отступ-лесенка возвращают нас из мира чудесных видений в реальную действительность. Город растаял, как сон. Но следующее предложение — ты отлетел — говорит нам о смерти и переходе в иной мир: отлетает душа — и человек умирает; отлетает город — и человек опустошён. Разлука с Петербургом превращает героя в скитальца: ему нигде нет места, потому что его город умер. Передавая ощущения героя, Набоков смело нарушает языковую норму, соединяя несоединимые слова: влачу виденья. Влачить можно существование, годы, жизнь. Но подобное нарушение оправдано всем текстом стихотворения: существование героя сводится к постоянному созерцанию видений Петербурга. Для него нет жизни без родного города, поэтому видения становятся единственным источником его жизни, нерадостной, несчастливой: он “влачит видения”, как другие влачат жизнь. После многоточия как вздох вырывается из груди поэта признание, в котором и даётся оценка — трудно мне. Однако на этом не заканчивается фрагмент. Его финал — антитеза смерти. Как Пушкин, умевший преодолевать самые мрачные состояния души, принимать мир во всём его многообразии, а значит и с тёмной стороной жизни, и взлетать к свету, Набоков находит силы победить настоящее: ничего невозможно изменить, но… И в этом но — надежда. Петербург бессмертен, как бессмертны души. Бессмертие Петербурга в литературе, в постоянно ведущемся диалоге о нём. И надежде Набокова на то, что и он когда-нибудь присоединится к этой беседе, суждено было сбыться.

Из двух собеседников он называет только Пушкина, первого, кто за внешним архитектурным обликом города прозрел душу Петербурга. Во втором мы узнаём Александра Блока. Почему именно этих поэтов соединило в раю творческое воображение Набокова, сказано прямо. Ясность чувства Пушкина противопоставлена рыдающей любви Блока, но одно не отменяет другого. А мы понимаем, что Набоков вступает в диалог с поэтами уже при жизни, говоря о своей “непостижимой” любви к лёгкому, воздушному Петербургу его детства.

Если учитель располагает временем, то прогулку с Владимиром Набоковым можно продлить и прочитать в классе ещё одну его небольшую лирическую поэму с таким же названием, но написанную на два года ранее, в 1921 году3.

1. Какая из поэм произвела на вас более сильное впечатление? Почему?
2. Какими цветами вы бы изобразили первую и вторую? Почему?
3. Что объединяет эти поэмы?
4. Как меняется настроение автора в этой поэме? С чем связаны эти изменения? Как они отражены в тексте?
5. Какие антитезы вы обнаружили в поэме? Какова их роль в произведении?
6. Какие литературные произведения и художественные образы вы вспомнили, читая поэму? Что общего у них с образами Набокова, чем они различаются?
7. Как вы понимаете значение следующих словосочетаний и выражений: “Невы крамольная душа”, “неискупимая година”, “слепая жизнь над бездной шла”, “юродивый народ”.
8. Как в этой поэме Набоков разрешает конфликт между прошлым и настоящим?
9. Сравните предсказание, которым заканчивается поэма Набокова, с известными вам предсказаниями о судьбе Петербурга. В чём особенность позиции Набокова?
10. Сделайте иллюстрации к двум поэмам Набокова или опишите их словами. Можно ли сделать общие иллюстрации? Почему?

Так вот он, прежний чародей,
глядевший вдаль холодным взором
и гордый гулом и простором
своих волшебных площадей, —
теперь же, голодом томимый,
теперь же, падший властелин,
он умер, скорбен и один...
О город, Пушкиным любимый,
как эти годы далеки!

(В.Набоков. «Петербург», 1921)

Если поэма 1923 года элегична и ностальгична, то эта трагична. Боль, острая, нестерпимая, пульсирует в тексте. Прошлое и настоящее вступают в конфликт — в реальности торжествует настоящее, но и прошлое не исчезает, оставаясь в душе поэта истинным бытием. Прежде и теперь — главные оппозиции этого стихотворения.

Анафора теперь — как удар молота: голод, смерть, скорбь, одиночество. Два образа — чародей и падший властелин не только противопоставлены, но и сопоставлены. Первый умер, потому что пал. Так в первой строфе Набоков говорит о самом главном — о смерти своего Петербурга. Во второй — оплакивает его. Но конкретизация картин и развитие образов далее идут в двух направлениях: чем страшнее настоящее, тем отчётливее образы прошлого. А в прошлом — краски, свет, движение, многолюдье, радость и тайна (туман, рысаки, сизокрылые шинели, разноцветные огни). В настоящем — чернота, страх, тоска, гниение. Жизнь выцветает, иссякает, сходит на нет, и строфу венчает символический образ могилы.

Можно выстроить цепочку из финальных образов первых трёх строф: Петербург умер — Петербург в могиле — жизнь ушла. В четвёртой–шестой строфах прошлое на время вытесняет настоящее, разворачиваясь в яркие картины петербургской жизни. Контраст настоящему выражен прежде всего образами света — в поэму вливаются потоки света и ярких чистых красок: живое утро, свет, окошки искрятся, блестит карниз, мерцает купол, синее и молочное небо, малиновое сукно, охряной кубок. Даже красочность вывесок исполнена прелести, потому что вывеска — знак жизни. Это не обман “кренделя булочной” в «Незнакомке» Блока, который “чуть золотится”, как некий таинственный знак. В городе Набокова ничто не выдаёт себя за другое, всё ясно и понятно.

Даже отменённая буква “ять” для Набокова — символ прошлого. В сравнении этой буквы со старинной церковкой (“подобной церковке старинной”) показателен выбор слова: не церковь, не храм — церковка. Так назовут небольшую деревянную церковь, чуть покосившуюся от старости, однокупольную, с деревянным же крестом. Но и в потемневших её стенах, и в тусклом мерцании лампад и свечей — жизнь, дух Божий. Всё это отменено большевиками, как и буква.

Буква, русское слово, в котором для поэта воплощена душа русского народа, — символ России, её истории. Поэт оторван не только от Петербурга, но и от родного языка, родных корней.

Вторая часть, начинающаяся строфой “Да, были дни, — но беззаконно”, контрастна предыдущим. В воспоминаниях поэт приближается к настоящему: перед нами последняя весна Петербурга. В городе уже царит смерть: буря сменяет тишину, весна приходит в погребённый город, а слащавый дух перебивает аромат первой фиалки, замещённой бумажным цветком. Естественной жизни противостоит жизнь искусственная. И в поэму входит ещё один мощный образ, отсылающий читателя к пушкинскому «Медному Всаднику», — это образ Невы, её “крамольной души”. То, что происходит в городе, напоминает поэту то страшное наводнение, мятеж больной стихии, только теперь она отступает перед стихией более грозной — пьянеющим “юродивым народом”.

Завершается строфа беспощад-но-саркастическим портретом вождя. Наверное, никто из русских поэтов не давал такой уничижительной характеристики Ленину: “Безумец, каторжник, мечтатель, // поклонник розовых свобод, // Картавый плут, чревовещатель <…> // захлёбывался бритый шут…”

Завершается поэма риторическим обращением к жизни, в котором мы слышим попытку поэта уговорить самого себя найти какой-то выход, заменить “день настоящий” “сверкающими годами” детства. Финальная строфа превращает поэму из личного воспоминания автора в голос поколения, обречённого на блуждания по миру. И здесь в споре между разумом, не теряющим надежды на продолжение жизни, и чувством невосполнимой утраты побеждает ностальгия.

В качестве домашней работы предлагаем ребятам написать сочинение «Сон о Петербурге». Поможет выполнить это задание план.

Представьте себе, что вы надолго уехали из города и вдали от него увидели сон… Подумайте:

1) Каким будет ваш сон по настроению? Будет ли оно меняться?
2) Чем будут вызваны это настроение и изменения в нём?
3) Какие образы города будут его создавать?
4) Как нужно их описать, чтобы у читателя возникло то же чувство, что и у вас?
5) С чем вы можете сравнить увиденные здания, набережные, мосты и т.п.? Как они будут окрашены?
6) Какие звуки будут сопровождать зрительные образы? Может быть, появятся ароматы?
7) Как, в какой последовательности зрительные картины будут сменяться? Почему? Какой эффект должна вызвать такая композиция?
8) Не забудьте, что это сон, а не явь. Что в вашем сочинении создаст ощущение нереальности описанного или иллюзию реальности?

Примечания

1 Текст этой небольшой поэмы (по сути, большого стихотворения) см. http://lib.ru/NABOKOW/p4spb2.txt

2 Набоков В. Другие берега // Набоков В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 4. С. 240.

3 Текст см. http://lib.ru/NABOKOW/p3spb1.txt

*** Фото к статье с сайта www.shutterstock.com