Журнал «Литературная учеба»

У журнала «Литературная учёба» с этого года новый главный редактор — поэт Максим Лаврентьев. Впрочем, в редакции он — лицо хорошо известное, прежде был заместителем главного редактора. Теперь прежний главный редактор, Людмила Карханина, стала генеральным директором ИД «Литературная учёба» (такое случается, когда думают о пользе дела), а Лаврентьев вошёл в круг, где уже был редактор-основатель, Алексей Максимович Горький-Пешков (о нём именно по этой причине ни слова: как основал, так и редактировал в условиях соцреализма без берегов), и был редактор-восстановитель, Александр Алексеевич Михайлов, возглавивший «ЛУ» после его возобновления в 1978 году — и быстро превративший издание в один из лучших советских литературных журналов — то есть на грани крамолы и соответствующих оргвыводов. Был, к слову, и колоритный редактор-пере-стройщик, Владимир Малютин, брошенный на «ЛУ» из комсомола. При нём «Литучёба» одна из первых в СССР начала печатать Набокова — роман «Машенька» появился именно здесь (забавные подробности этой акции рассказывал мне писатель Михаил Попов)… Вскоре журнал, задуманный Горьким как мастерская для молодых литераторов, получил титул “литературно-фило-софского”.

Максим Лаврентьев и редколлегия, как видно, решили вернуться к истокам, теперь это вновь “литературно-критический журнал”, в котором уже не будут преобладать, как, например, во времена А.А. Михайлова, дебютные публикации прозаиков и поэтов. Главное внимание — современному литературному процессу, новым художественным тенденциям, проблемам нынешнего существования классики. Полагаю, именно здесь журнал сможет оказать существенную поддержку школьным словесникам.

Первый номер открывается материалами круглого стола на тему «Литература “нулевых”: предварительные итоги». Каковы наиболее характерные черты современной российской словесности? Можно ли назвать происходящее прогрессом или же писательская среда превращается в тусовочное болото?.. Об этом остро и ярко говорят Сергей Беляков, Михаил Бойко, Алиса Ганиева, Елена Погорелая, Роман Сенчин, Сергей Шаргунов, другие известные литераторы.

О литературном герое нового времени пишет Игорь Фролов. А “поэт, литературовед” (как он представлен в редакционной врезке) Арсений Замостьянов в статье «Ритмы поэтической героики: От Крыма к Октябрю» достиг удивительного стилистического эффекта (не знаю, предусмотренного ли): им пересматриваются многие литературные факты второй половины XIX — начала XX века, но при этом сама лексика и терминология зачастую берётся из всевульгаризирующего советского “литературоведения” 1930-х годов. Эта игра стилями, вероятно, создаст для неискушённого читателя определённые трудности, хотя в целом получилось колоритно.

Вообще надо заметить, что, отказавшись от беллетристики и лирических излияний, «ЛУ» полностью сохранила для авторов свободу стилевых поисков, дала им возможность для острой полемики, для пресловутых журнальных драк.

Например, в 2009 году на страницах «Литучебы» (№ 3) появилась статья Владимира Козаровецкого «Сказка — ложь, да в ней намёк…», где развивалась гипотеза Александра Лациса и Вадима Перельмутера о принадлежности Пушкину сказки «Конёк-горбунок». Теперь журнал печатает большую статью доцента Ишимского госпединститута имени П.П. Ершова Татьяны Савченковой «“Конёк-Горбунок” в зеркале “сенсационного литературоведения”». В ней обосновывается следующее: художественная индивидуальность Петра Ершова, его авторство доказаны задолго до “сенсации”, появившейся в 1990-е годы. “Гипотеза «неавторства» Ершова основана на произвольном обращении с документами, их субъективном истолковании и видоизменении, изъятии из контекста, подмене понятий, изначально предвзятом отношении к личности поэта, а также к традиционному (академическому) литературоведению, иначе говоря — на некачественной методологии” — вот вывод Т.П. Савченковой.

Доказан ли он — судить читателю, во всяком случае, редакция «ЛУ» от окончательных выводов на этот счёт отказывается. Коллеги справедливо полагают, что обсуждение тех или иных литературоведческих сенсаций и “сенсаций” даёт возможность для углублённого изучения литературы, отказа от инерционного восприятия изящной словесности.

Собственно, этому и должна служить новая постоянная рубрика «Полемика “ЛУ”», где публикуется работа Савченковой. По разряду острых выступлений зачислим и публикацию под рубрикой «Культура речи». Здесь в статье «Растленное словообразование» лингвист Александр Камчатнов язвительно разбирает языковедческие публикации в «Литературной газете» писателя-юмориста Михаила Задорнова.

Отмечу и поддержу ещё одну, на мой взгляд, нечастую, но очень важную черту публикационной политики «ЛУ», во всяком случае — тяготение в ней. “Невзирая на лица”. Словесность — дело тонкое, воздушное, всё на интонациях, полутонах, поистине на плетении словес. Разумеется, в идеале дело не административное: сегодня — шедевр, а завтра нечто рыхлое, унылое может выйти из-под одного и того же пера. Тем более это случается сплошь и рядом в критике, в литературоведении. Так, в рубрике «Из почты “ЛУ”» печатается письмо Александра Кузьминского, резко оспаривающего критические оценки пелевинского романа «Чапаев и Пустота», данные Валерием Даниленко (см. «ЛУ» № 3/2009). Но в этом же номере (рубрика «Штудии») вновь выступает Валерий Даниленко, постоянный автор журнала, с интересной статьёй «Лепицы и нелепицы в книге К.И. Чуковского “От двух до пяти”». Хочется надеяться, что эта тенденция будет только развиваться, и «ЛУ» никогда не станет “тусовочным” изданием.