Мария Веденяпина: “Мы пытаемся донести до библиотек хорошую литературу”

Мария Александровна Веденяпина — генеральный директор Некоммерческого фонда поддержки книгоиздания, образования и новых информационных технологий «Пушкинская библиотека». Окончила Институт стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова по специальности «История Японии». С 1981 по 2001 год работала во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литературы (ВГБИЛ). С 2001 года — генеральный директор фонда «Пушкинская библиотека». Награждена медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, медалью «В память 850-летия Москвы», знаком «За достижения в культуре», юбилейной медалью «В память 200-летия Ф.И. Тютчева», медалью администрации Кемеровской области «За веру и добро».

— Фонд «Пушкинская библиотека», которым Вы руководите, хорошо известен. Но как было избрано именно это название?

— Мы образовались в 1998 году как мегапроект Института «Открытое общество» (Фонд Сороса), и тогда нам дали это название. Изначально мы хотели называться, и сначала даже назывались, «Программа Пушкин», но натолкнулись на сопротивление французского посольства, у которого шла программа «Пушкин» для переводчиков с французского языка. Поскольку эта программа уже существовала, мы были вынуждены уступить. “Пушкинская” — потому что мы создавались в предъ­юбилейный год, а “библиотека” — потому что мы занимались только библиотеками. Сейчас программу можно назвать книжной, литературной, библиотечной — она объединяет все книжные направления.

— Влияет ли это название на характер деятельности фонда?

— Нас часто путают с библиотечным учреждением, и мне всё время приходится объяснять, что мы не библиотека, а фонд «Пушкинская библиотека». И хотя основная наша деятельность направлена на библиотеки, по сути своей мы, конечно, не библиотека. Не знаю, соответствует ли наша деятельность идеалам Александра Сергеевича Пушкина, но то, что мы в первую очередь стараемся предлагать библиотекам настоящую литературу, это точно. Сейчас никому нельзя ничего навязать, можно заинтересовать. Мы всё время пытаемся разными своими проектами именно в библиотеки донести качественную литературу, которая есть
и которая, к сожалению, издаётся не такими большими тиражами, как массовая литература, и не так просто доходит до провинции. Поскольку мы в основном занимаемся провинциальными, региональными библиотеками, основная задача «Пушкинской библиотеки» — донести до таких библиотек хорошую литературу.

— Говорили, что фонд основан и финансировался Соросом.

— С 1998 по 2001 год, в течение трёх с половиной лет, это была одна из крупнейших программ Института «Открытое общество», он так и назывался — мегапроект «Пушкинская библиотека». Просто в отличие от других программ Фонда Сороса, которые могли существовать гораздо дольше, наш проект изначально имел определённый период работы. Закончив этот проект, мы просто вышли из Фонда Сороса, ещё до того, как он вышел из России, скажем так. Мы организовали некоммерческий российский фонд с российскими учредителями, в число которых входят литературный музей А.С. Пушкина, ряд издательств.

— Ставил ли Сорос какие-то задачи перед фондом и оказывается ли им сейчас поддержка вашему фонду?

— Никакой поддержки с 2001 г­да нам не оказывается. Что касается задач, то, когда мы работали в Фонде, со стороны Сороса каких-либо указаний, тем более давления, не было — заявляю об этом со всей ответственностью. Ни разу за эти годы. Мы работали с библиотеками, поставляли книги. Когда мы их рассылали в регионы, были запросы в Думу, из Думы в Министерства образования и культуры с просьбой разъяснить, что за идеологическая диверсия кроется в этих списках. И хотели бы придраться, да не к чему. Я была на Совете по культуре при президенте и представляла все эти списки. И в Министерстве образования — не могу сказать “отчитывались”, но о себе рассказывали, экспертные советы смотрели наши книжные списки. Никакого давления не оказывалось: возьмите эти книги, не берите те… Помню, когда у нас проект только начинался, в первый каталог мы брали определённое количество наименований из издательства «Русская книга», его тогда Ненашев возглавлял. Он мне открыто сказал: “Я бы раньше никогда не поверил, что Фонд Сороса будет распространять мои книги”. Мы честно отработали те три с половиной года, а потом той же деятельностью, но уже без денег Сороса продолжили заниматься. Многие наши начинания получили развитие после того, как мы вышли из Фонда. Например, программа «Сельская библиотека». Мы пытались убедить господина Сороса в необходимости этой программы, но Сорос был категорически против. Когда у нас была встреча, он сказал, что это просто безумие: “Если поддержать все ваши сельские библиотеки (а тогда их было более сорока тысяч), я, наверное, разорюсь. И, в общем, это не моя задача, а вашего государства — чтобы все муниципальные библиотеки были переоснащены…”

— Какие авторы или книги, заказываемые региональными библиотеками, Вас удивили?

— В последние годы меня радует отношение библиотек к тому, что издаётся в стране. Сначала, это было определено ещё Институтом «Открытое общество», мы имели дело только с хорошими книгами. Вообще не занимались массовой литературой. Мы не предлагали библиотекам тогда уже весьма популярных детективщиц, женские романы. А когда стали самостоятельными в 2001 году, никто нам ничего не диктовал, но, естественно, чтобы как-то поддержать своё состояние, мы стали включать в свои каталоги массовую литературу в очень ограниченном количестве. Для меня было просто чудовищным, когда эти книги получали, не могу сказать, баснословные заказы, но для нашей организации это было по тысяче, восемьсот экземпляров за один заказ. И чем чаще мы это предлагали, тем больше это покупали. Именно тогда, в 2002 году мы начали разрабатывать программу «Чтение» с одной целью — хоть как-то нашими ограниченными силами хорошую литературу в массы двигать.

Нельзя запретить публичной библиотеке комплектовать массовую литературу. Туда приходят читатели, у них свои пристрастия и желания, они должны получать то, за чем пришли в библиотеку. Но, вероятно, наступило пресыщение такого рода изданиями. Сужу по заказам библиотек — ситуация выравнивается; другое дело, читают ли эти книги. Наверное, в каждой библиотеке это отслеживается, есть какой-то анализ спроса. Я знаю только одно: если куда-то приезжает писатель и выступает перед читателями, возникает явный всплеск интереса. Даже если читатели до этого не знали такого писателя. Это срабатывает: они будут ждать его новые книги.

— Что ещё срабатывает?

— С каждым годом у нас по наименованиям издаётся всё больше книг, хотя тиражи сокращаются — правда, об этом не любят говорить. Мы всё догоняем и перегоняем, перед нами остались, по-моему, только США и Китай. В 2004 году мы начали издание своего журнала «У книжной полки». На страницах этого журнала мы рассказываем о книгах, издательствах, новых издательских проектах, премиях, берём интервью у писателей. Выбор — сложная вещь. Старая школа комплектаторов не привыкла работать с таким огромным ассортиментом, к тому же фондовики должны обладать определёнными знаниями. Даже когда в библиотеку приходят после вузов со специальным образованием или без него, люди должны много знать, понимать и книгу, и рынок, для этого существует профессиональная прес­са (пусть её немного), теперь есть Интернет. Это должно стать каждодневной работой комплектатора — знать, что выходит, и отобрать лучшее. С этой целью мы делали журнал — чтобы открыть для библиотек книги, которые выходят небольшими тиражами, но нужны в фондах. Понятно, что фонды у всех разные, но состав фонда должен коррелировать с тем, каких читателей эта библиотека обслуживает. У журнала небольшая подписка, порядка 3–3,5 тысяч, и в основном подписчики — библиотеки, хотя есть и частные лица.

— Девиз Вашего журнала “Всем, кто любит книгу, о том, что стоит читать”. Вы рекомендуете, что читать, но отрицательных рецензий не печатаете и в полемику не вступаете. Не боитесь, что подобная политика выведет издание в разряд информационных бюллетеней, каких немало?

— Может быть, мы застыли в таком статусе, но у нас даются широкие аннотации на книгу... Чтобы вести полемику, издание должно выходить с иной периодичностью, а у нас лишь ежеквартальник. Думаю, в ближайшее время мы не будем менять формат. Уважаемые крупные библиотеки сравнивают нас с ресурсом, который не заменяет рекомендательную библиографию, но может быть её составной частью. Когда издаёшь сам, это предприятие почти убыточное. В прошлом году у меня были мысли закрыть журнал. Единственное, что меня остановило: проект можно открыть, закрыть, потом открыть снова. С периодическим изданием так поступать нельзя, это сильно скажется и на читателе, и на репутации издания. “Брендом” нас трудно назвать, но журнал выходит регулярно, и определённая аудитория к нему привыкла.

— Учитывает ли ваш фонд, ваш журнал интересы школьных библиотек, учителей литературы?

— Мы бы очень хотели работать со школьными библиотеками, более того, начинали с ними работать. Мы не против, если школьные библиотеки хотят у нас комплектоваться или участвовать в наших проектах. Просто школьные библиотеки — это другое сообщество, у них другие задачи, кадровые предпочтения. Школьными биб­лиотеками занимается «Русская школьная библиотечная ассоциация», они на этом сделали акцент. Мы хотели работать со школьными библиотеками по вопросам комплектования, два года у нас даже шёл такой проект. Мы выпустили два больших каталога: «Русский язык и литература» и «Начальная школа». Мы никогда не хотели заниматься учебниками, считали нужным предлагать школьным библиотекам книги по школьной программе, в помощь школьной программе — развивающую литературу, специальную — для педагогов. Но поскольку школы сами не комплектуют свои библиотеки, их комплектуют отделы и управления образования, нам по отдаче показалось это совершенно неэффективным. Ещё у нас было «Дошкольное воспитание», но, поскольку детские сады и ясли тоже подведомственные, этот проект у нас не пошёл. Сейчас мы живём в условиях федерального закона № 94 о закупках для государственных нужд. В прошлом году мы выиграли аукцион на большой государственный заказ от Комитета по образованию Санкт-Петербурга, когда мы комплектовали более семисот их школ. Мне очень нравится, как, какими книгами они формируют школьную библиотеку художественной литературы. Пожалуй, больше нигде таких больших и качественных программ я не видела, хотя, может, они есть, но просто нам не попадались. Тут каждая школа сама выбирала из предложенного каталога (составленного специалистами Комитета по образованию) художественную и развивающую современную детскую литературу. Школьная библиотека далеко не в том хорошем состоянии, как нам долго рассказывали с экранов телевизоров. Школьной библиотекой надо заниматься. Стопроцентно, что там должны быть не только учебники и методическая литература. А ещё лучше, чтобы школьная библиотека работала в смычке со своей муниципальной библиотекой...

— Открытые уроки в библиотеке?

— А почему нет? Можно уроки по внеклассному чтению проводить, можно по литературе, можно по истории — в зависимости от того, какими ресурсами располагает публичная библиотека, какие специалисты-библиотекари там работают. Чем младше дети, тем они больше читают и тем более они восприимчивы. Поэтому такие уроки лучше начинать с первых классов, а ещё лучше с детского сада. Многое зависит от фондов библиотеки: потому что если приведёшь ребят, а все книжки там старые, ветхие, клееные-переклеенные, то в такую биб­лиотеку просто бессмысленно водить.

— Но, может, и не бессмысленно. У родителей ребёнка нет привычки к чтению книг, но вдруг ему захочется прочитать какую-нибудь книжку в библиотеке.

— Конечно, но надо стремиться к лучшему. Ребёнок должен получить, кроме интереса, ещё и удовольствие от чтения. Если дома нет книг и никто из взрослых не читает, и только в библиотеке ты открываешь свою первую книгу, но она — на жёлтой ветхой бумаге или обрежет пальчик, у тебя сформируется, заложится отрицательное отношение и к книге, и к библиотеке. С этим потом надо будет что-то делать. Первое впечатление по большей части самое глубокое.

— У нас дома всегда было очень много книг, но я брала книги и в городской библиотеке. Там нашла «Серебряные коньки» Мэри Додж. Книга была не новая, немного потрёпанная, но внешний вид не отпугнул меня, она стала одной из моих любимых книг.

— Понимаете, «Серебряные коньки» — не первая книга. А я имею в виду первые книжки. В библиотеке их называют “лапша” — большого формата, в мягком переплёте, в мягкой обложке. Безусловно, библиотеки должны комплектовать такие книги, но они должны их списывать, потому что эти издания ветшают много быстрее обычных книг. Но оттого, что в библиотеках нет денег, их переклеивают, заклеивают уголки, корешки…

— В Вашем детстве были любимые книги — дошкольного, младшего и среднего школьного возраста? Возвращались ли Вы к ним потом? Обычно сильно отличается впечатление от книги, перечитанной одним человеком в разном возрасте...

— Первые книги вспомнить не могу, но сейчас у меня такое впечатление, что я читала всегда. Не могу сказать, чтобы что-то произвело на меня неизгладимое впечатление, только помню, что с детства — у нас дома был огромный книжный шкаф — я играла в библиотеку. Это прошло через всю мою жизнь, хотя институт совершенно другой окончила.

— В этой игре Вы себя представляли библиотекарем?

— Да, в книгах у меня было что-то вроде формуляров. Это были младшие классы школы. Я об этом долго не вспоминала, а потом как-то вспомнила и подумала: “Боже мой, это уже было определено с детства”.

— Это были книги, написанные отечественными авторами?

— Да. Читала «Кондуит и Швамбранию» Льва Кассиля, чуть постарше — «Два капитана»… На этой советской классике мы все росли. Никто не прилагал никакого усилия к тому, чтобы я читала. Моей маме восемьдесят четыре, она телевизор не смотрит, но всё время читает книги. К сожалению, моим детям это не передалось, они совсем не читают.

— От чего, по-вашему, зависит то, что многие нынешние дети не любят читать? Это поколенческие дела, дети смотрят на своих сверстников, которые проводят время за компьютером или телевизором?..

— Просто живут в другое время. Сейчас чтение — удел определённой элиты, а основная масса населения не читает — у неё нет на это времени, у части нет возможности покупать книги или ходить в библиотеки, книгу как досуг и развлечение вытеснили телевидение, Интернет, теперь к этому кино подтягивается. Нынешние родители в силу своей задёрганности и занятости приходят домой выжатые как лимоны, и у них ни на что нет сил и желания. Два года назад вместе с Центром Левады мы проводили социологическое исследование, опрашивали родителей, как они проводят свободное время с детьми. Восемьдесят пять процентов ответили, что они вместе смотрят телевизионные передачи. Не помню точно процентов, но в перечне ответов были ещё — совместная подготовка домашних заданий, игра на компьютере, гуляние, что-то ещё. Так вот, совместное чтение книг занимает последнее место. Семейное чтение — базовый элемент, без которого дети не могут вырасти читающими. Вместе нужно не только читать, но и обсуждать прочитанное. Для популяризации чтения — в частности, семейного — у нас ничего не делается. А в Англии, например, был проект, который назывался, кажется, «Читают папы». В этот проект было вовлечено и радио, и телевидение. Эффект был абсолютным, как от рекламы. Если всё время слушаешь, как важно и нужно, а главное, совсем не сложно читать на ночь своему малышу книгу и как важно, чтобы это делал именно папа… Читающих пап и детей в Англии стало больше.

У нас социальной рекламы чтения практически нет. Хотя мы с радостью стали замечать, что на улице появилась реклама книг. Другое дело, какие книги рекламируют. С одной стороны, это всё-таки плюс — издатели поняли: надо покупать место на билбордах для рекламы своих книг. Вряд ли будут рекламировать классику или современную “качественную” литературу, но, согласитесь, ещё года три назад на рекламных щитах вообще книг не было.

— Если бы Вы составляли полку своих любимых авторов и книг, кто бы и что бы там оказалось?

— Безусловно, «Тёмные аллеи» Бунина, некоторые рассказы Льва Толстого, рассказы Чехова… Люблю «Волшебную гору» Томаса Манна. Люблю Вудхауза. Читаю его, когда мне плохо. Из современных — читаю все книги Макьюэна, мне он приятен и интересен по своему интеллигентному человеческому настрою.

— Вы всё это читаете в переводах?

— Да. В оригинале я читаю в основном “чтиво”. Например, люблю Мэри Хиггинс Кларк, особенно когда в плохом настроении, и не стесняюсь этого. Эта дама печёт свои романы, как пирожки. Толстую книгу я прочитываю за день, в голове после этого ничего не остаётся, но сам процесс очень увлекателен, особенно во время отпуска.

— Насколько Ваши литературные вкусы сказываются на формировании каталогов фонда «Пушкинская библиотека»?

— Не скрою, люблю составлять списки и читать наши каталоги. С чем-то я не соглашаюсь, на чём-то настаиваю. Но стараюсь отходить от субъективности, понятно, что при любом выборе субъективизм неизбежен. Мне кажется, за те долгие годы, что я работала в библиотеке, была заведующей отделом комплектования Библиотеки иностранной литературы, появились уже профессиональные навыки. Есть определённый набор параметров, который позволяет тебе — не могу сказать безошибочно, но всё-таки сделать выбор — что стоит читать и рекомендовать библиотекам.

Фото Марии Веденяпиной взято с сайта http://www.litkarta.ru/pictures/litkarta-start/