Искусство хороших вопросов

Мне кажется, самое правильное определение методики таково: методика — это искусство задавать вопросы, то есть налаживать диалог между произведением и школьником. Вопросов этих требуется уйма. Мы только и делаем, что придумываем вопросы, которые подходили бы нам сразу по многим параметрам:

— чтобы точно выводили на тот аспект произведения, который нас в данный момент интересует;

— чтобы в них не было подсказки (иначе это, извините, не вопрос);

— чтобы они были понятны нашим детям — именно тем, кому мы их завтра зададим;

— чтобы они не исторгали у ребят стона скуки, а наоборот — вызывали шквал реплик и “лес рук” — и т.д.

Самая крупная удача в нашей практике — найти тот самый, заветный, “ключевой” вопрос (задание, формулировку темы), который бы один показал нам — как на ладони — суть изучаемого текста. Или потянул бы за собой цепь ясных, убедительных ходов.

Эти драгоценные “ключевые” формулировки можно передавать буквально от одного учительского поколения другому. К примеру, изучение «Вишнёвого сада» я всегда начинаю с небольшой письменной работы «Сад и люди». “Официально” она считается всего лишь работой на знание текста. Такую же работу я сама когда-то писала в школе. Можно сказать, она перешла ко мне по наследству от моего учителя, хотя он сам, наверно, уже и не помнит, ему ли принадлежит формулировка или он тоже получил её от кого-то из коллег. Да это и не важно. За много лет работы мне не надоело читать то, что пишут ученики, оказавшись перед таким вопросом. Больше того, иногда мне приходят в голову крамольные мысли: а зачем ещё что-то “делать” с этой пьесой, если ребятам уже всё понятно? Ну поговорим мы о жанре, поищем примеры “подводного течения”… Нет, можно ещё много как “попрепарировать” бедную пьесу. Но всё главное дети сами называют в черновой вроде бы, экспромтной работе. Не было случая, чтобы на эту тему написали плохие, слабые, поверхностные работы (если, конечно, текст прочитан).

Порой же мне в голову приходит совсем мрачная мысль. То есть не так. Сначала мысль приходит радостная: если бы сам Антон Павлович Чехов читал вместе со мною эти сочинения — вот бы ему было приятно! Зато когда я вспоминаю, чего от нас потребуют на “срезах” и экзаменах, — тут-то и появляются мысли мрачные. «Кто из русских писателей изображал героев-предпринимателей?»; «Кого можно считать положительным героем пьесы А.П. Чехова “Вишневый сад”?»; «Можно ли считать диалог Ани и Пети идейным центром данного фрагмента?»; «Найдите основные средства характеристики действующих лиц в данном фрагменте текста». Дело не в том, о чём тут спрашивают, дело в том — как. Ничего “вдохновенного” (глубокого, яркого, тонкого, красивого) на эти темы дети точно не напишут. А как подумаешь, что бы сказал об этих темах сам Чехов, то совсем плохо становится. Именно он — болезненно чувствительный к фальши и казёнщине. Наверно, сказал бы (или подумал про себя — по своей знаменитой деликатности), что не давал нам права так обращаться со своими произведениями. И что дети гораздо лучше поняли его «Вишнёвый сад», чем составители таких вопросов.

Бывает, что хорошие вопросы можно “вывести” из филологии. Только их надо перевести на язык внятного для школьников задания. Мне точно так же, как читать про «Вишнёвый сад», не надоело предлагать: “Разбейте всех героев «Войны и мира» на два лагеря” — и слушать потом азартный шум дебатов. Не надоело спрашивать, зачем Лермонтов так перепутал повести в «Герое нашего времени». И если уж они приходят к нам не в хронологическом порядке, то в каком? Однако это всё-таки вопросы “ремесленные”, а вот «Сад и люди» — чистое волшебство.

Чем хороший вопрос отличается от плохого с учительской точки зрения? Хороший вопрос заставляет думать. Он провоцирует споры, оживляет урок, рождает вдохновение; в конце концов, всё это связано с одним (и главным) его свойством: на такой вопрос нет компьютерно-однозначного ответа. Зато он что-то задевает в детских душах…

Если хотите, у хорошего вопроса много общего с символическим образом: он неисчерпаем, в нём скрывается бесчисленное множество ответов, оттенков, поворотов мысли. Именно поэтому хорошему вопросу нынче объявлена война. Беспощадная, с установкой на полное уничтожение.

Собственно, из-за этого сейчас идёт спор между... русской культурой (писателями, учёными, учителями) и разработчиками ЕГЭ. Нет, русская культура не против единого, честного государственного экзамена. Она против плохих вопросов, не помогающих, а мешающих новым поколениям полноценно воспринять родную культуру.

Что же делать учителю? Наверно, продолжать искать хорошие вопросы и не бояться в этом споре встать на сторону культуры. Спор-то ещё не окончен. А если мы сдадимся раньше времени и отречёмся от живых формулировок, провоцирующих непредсказуемые ответы, то и культура наша скоро превратится в одно из драгоценных и таинственных “know how”, навсегда утраченных человечеством.