Как подступиться к «Архипелагу»?

Жанр книги А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» обозначен как “опыт художественного исследования”. Введение этой книги в программу по литературе 11-го класса способно помочь учителю вывести на высокий нравственный и одновременно высокий филологический уровень его общение с выпускниками.

Традиционно «Архипелаг ­ГУЛАГ» представляется сложным чтением. Но в программе 11-го класса мало простых произведений. А о книге А.И. Солженицына сказано — фрагменты, что облегчает задачу учителя и открывает широкое поле учебных и воспитательных возможностей.

Изучение может опираться на уже имеющиеся знания и умения, аккумулировать их, тренировать и развивать. Во-первых, за плечами учащихся к моменту появления книги на уроках — знание литературы XIX и первой половины XX века. А это и осмысление проблем человеческой совести, общественных противоречий, и знание различных этических и эстетических подходов к пониманию человека и общества. Во-вторых, к середине 11-го класса литература в школьном курсе наконец опять сближается с курсом истории — можно проводить интегрированное обучение. В-третьих, книга Солженицына даёт пищу теперь уже развившемуся (по возрасту) логическому мышлению, учит соотносить свою личность и общественные потребности, создаёт условия для острого сопереживания лучшим героям книги и воспитывает гуманистическое сознание. Она тревожит ум и душу — и только так возможно развитие человеческой души.

Конечно, читать и обсуждать «Архипелаг ГУЛАГ» можно при условии, что рассказы «Матрёнин двор» и «Один день Ивана Денисовича» уже осмыслены. Не обязательно, чтобы обсуждение следующей книги следовало сразу за изучением рассказов. Проблема — когда изучать «Ивана Денисовича»: лучше бы в конце 10-го класса, после «Войны и мира», в связи с вопросами о национальном характере и национальной судьбе, да и в сравнении с образом Платона Каратаева. Тогда «Архипелаг ГУЛАГ» естественно занимает своё место в программе 11-го класса — примерно в середине курса, в соотношении с повторённой уже частью истории XX века.

Представляя книгу в классе, мы вписываем её в общую тему «Трагедия народа как тема русской литературы XX века». Спросим учеников, почему и зачем обращались к этой тяжёлой теме писатели. Вопрос этот спорный для современных читателей, а потому поможет организовать обучение. Не сразу найдём мы мнение А.И. Солженицына, и хорошо, если подростки сами выйдут к этим размышлениям, которые покажут им современное звучание книги. “Восстановить память народа в её ужасных провалах…” хотел писатель. Для чего она? Ответ на этот вопрос он тоже искал. Один из ответов нашёл у Л.Н. Толстого: “Как зачем поминать? Если у меня была лихая болезнь, и я излечился и стал чистым от неё, я всегда с радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я болею всё так же и ещё хуже, и мне хочется обмануть себя. Если мы вспомним старое и прямо глянем ему в лицо, тогда и наше новое теперешнее насилие откроется” («Разговоры с Толстым»: Л.Толстой — Бирюкову).

Учитель литературы может подойти к изучению «Архипелага ГУЛАГ» с разных точек зрения. Ведь книга продолжает традиционное для классической русской литературы рассмотрение важнейших тем и вопросов. Это и тема человеческого достоинства и чести — в том числе перед лицом опасности и бесчестия (так, в первой же главе «Арест» — образ комбрига Травкина, о котором сказано: “…продолжая очищаться и распрямляться перед самим собою…”). И вопрос о соотношении целей и средств, остро звучащий со времён Достоевского. И вопрос о человеческой смелости или трусости, малодушии и корысти как истоках человеческой низости. И о причинах благородства, мужества, великодушия… Вообще — о душе, которая способна или не способна остаться человеческой в бесчеловечных обстоятельствах. Что и при каких условиях делает человека ближе к… барсукам или медведям, чем к людям? Когда спасают душу любовь или простое сочувствие? Можно ли противостоять несправедливо обрушившейся на тебя громаде власти? злой судьбе? эгоистичному соседу?

Эти и многие другие всегда современные вопросы сочетают, что и требуется при изучении литературы в школе, нравственный и филологический аспекты при чтении и обсуждении произведения.

Стараясь понять автора, мы откроем, что Солженицын — пристрастный исследователь, его можно считать больше прокурором, чем судьёй, а кроме того — свидетелем обвинения. Но он при этом остаётся художником, его оценка событий, явлений, лиц неоднозначна и далеко не всегда прямолинейна. Иногда это целое развёрнутое повествование или рассуждение: “слово в защиту блатных”, например. Только хорошо подготовленный читатель поймёт саркастический характер похвалы “племени каннибалов”, как названы воры. А в заслуживающей отдельного изучения главе 19 третьей части основные художественные приёмы — ирония (чаще сарказм), остранение и гротеск. Откроем это, исследуем — поймём точку зрения автора.

Можно использовать и умение выпускников читать фантастические произведения как живые и актуальные — тогда становятся понятны размышления Солженицына о “соловецкой фантастике”. В одной главе трижды написано: “фантастический мир”, а ещё “соловецкая фантазия”, “фантастичность”. Вот и основа для изучения реального и абсурдного в действительности. А на самом деле через эстетическое освоение текста выходим к гуманистической оценке того, что происходило с людьми.

Но даже когда мы рассматриваем только лингвистический аспект книги, нравственное чувство формирует оценку того, о чём говорится. Писатель посвящает отдельное исследование речи “туземцев” — и мы вместе с ним станем лингвистами и откроем: язык “каннибалов” пропитывает чуть не всю русскую разговорную речь! В том числе — и школьный жаргон.

Очень живо воспринимают старшеклассники обращение к экономическим проблемам, тем более что многие предпочитают логический подход любому другому. «Архипелаг ГУЛАГ» даёт возможность применить эту оценку к историческим явлениям и вместе с автором рассмотреть множество историй великих и малых строек (от Беломорканала до Колымских приисков), лагерных производств — от карьеров до научных “шарашек”. Писатель исследует вопрос об экономической целесообразности для страны много лет создававшегося “Архипелага” (глава 22, часть III — «Мы строим»). И сначала делает вывод: “Лагеря были неповторимо выгодны покорностью рабского труда и его дешевизной”. Но дальше в этой же главе автор показывает, что такая экономия оборачивалась грандиозным разорением: “…Приходится стране ещё дорого доплачивать за удовольствие его иметь”. Вспомним разорителей и накопителей у Н.В. Гоголя и сделаем вывод: “Архипелаг” — “прореха на человечестве”.

Параллельно с рассмотрением книги на уроках литературы словесник сможет обратиться к её страницам и на уроках русского языка. Ведь Солженицын — непревзойдённый публицист, владеющий разнообразными способами воздействия на читателя. Если мы учим анализировать публицистический текст, обращая внимания на интонации и лексику, на риторические приёмы, — перед нами огромное количество образцовых примеров, начиная с выразительной пометки к характеристике чекистов: “Эта их нелюбовь к гласности, действительно, трогательная черта”.

Необычайно выразительно соединены черты разных стилей — от научного до художественного — в пародийном «Этнографическом очерке Фан Фаныча» (т. 2, ч. 3, гл. 19) о жизни на “архипелаге”, где отдельной нацией представлены зэки.

Как исследователь, писатель приходит к выводам, которые формулирует публицистически: надо “применить к общественной жизни категории индивидуальной этики”. “Такой перенос вполне естественен для религиозного взгляда… Но и без религиозной опоры такой перенос легко и естественно ожидается. Это очень человечно — применить даже к самым крупным общественным событиям или людским организациям, вплоть до государств и ООН, наши душевные оценки: благородно, подло, смело, трусливо, лицемерно, лживо, жестоко, великодушно, справедливо, несправедливо…”1 Эти и другие выводы естественно прорастают в сознании читателя книги.

Одновременно со знакомством с историей страны происходит и процесс гражданского воспитания. Учителю стоит потратить душевные силы и время, чтобы приобщить своих учеников к великой книге А.И. Солженицына. И потому, что это не только историческое, но и художественное исследование. И потому, что для всех любящих русскую литературу, хотя она открывает горькие истины, дороги слова Льва Толстого: “Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, — правда”.

Примечание

1 Ст. «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни» — http://antology.igrunov.ru/authors/solzh/repentance.html