Журнал «Новое литературное обозрение»

Можно не сомневаться: каждый словесник, открыв № 97 (3/2009) журнала «Новое литературное обозрение», прежде всего возьмётся за статью Е.Р. Пономарёва «Учебник патриотизма (литература в советской школе в 1940–1950-е годы)». И причина этого, полагаю, не только в узкопрофессиональном, методическом интересе. Литература в школе неразрывно слита с тем кругом мировоззренческих проблем, которые рано или поздно предстоит обнаружить каждому человеку. И среди них обязательно феномен патриотизма, никогда не покидавший сферы превратных толкований, исходящих со всех сторон света, но притом, в глубинной своей основе, ничего от своих адептов не требующий. Они никто патриотизму, точнее, его корневому смыслу, который невозможно обозначить этим приблизительным и к тому же залоснившимся словом, они ему не нужны. Но им всем, нам всем патриотизм (вновь условно взял известное слово) нужен.

Учителю, тем более словеснику, от общения с докукой патриотизма (причём очень острого общения) не спрятаться. И в этом смысле проблема, обозначенная в статье Евгения Пономарёва, постоянно держит нас в сильнейшем силовом поле, созданном, с одной стороны, естественным инстинктом патриотизма в человеке, а с другой — тотальным инстинктом любой государственной власти прагматизировать этот инстинкт в собственных, всегда спекулятивных целях.

По сути, автор разворачивает перед нами острую драму филологов и филологии в целом, когда действительные значения привычных и, может быть, не совсем ловких слов, вполне глубоко этими филологами понимаемые, во всяком случае не учитываются ими, когда они, филологи, в тех или иных обстоятельствах жизни обращаются к обслуживанию других, заведомо конъюнктурных значений тех же слов, потребовавшихся власти.

Е.Р. Пономарёв показывает, как известный учёный Григорий Александрович Гуковский (“идеологически чуткий”, характеризует его автор статьи; с. 39), погибший в чекистских застенках уже в 1950 году (см. о нём: Литература. 2009. № 5), сделав серьёзнейшие уступки литературоведению по-большевистски в 1930-е годы, оказался не ко двору в 1940-е. “Став ядром идеологической системы, патриотизм перетасовал основы стройной схемы 1930-х годов. У Гуковского писатель выражал прогрессивные идеалы своего времени, в изменившейся идейной рамке функция писателя трансформировалась в почётную обязанность — служить образцом патриотизма”.

Всё это доныне горячо, а в последние годы градус прибавляется до жжения, и от словесника требуется особая мудрость, чтобы суметь показать ученикам естественный смысл значений слов, засаленных от неумеренного употребления, а также и тех, кто слова эти хамски продолжает засаливать.

В «НЛО» № 97 также надо обязательно обратить внимание на скромно стоящую в рубрике «Библиография» статью Валерия Шубинского «Набоков: предмет или повод? (Обзор новых книг о В.Набокове)». Она тематически продолжает статью Марии Маликовой «Набоков сегодня (Обзор новых книг о В.Набокове)» (НЛО. 2004. № 70) и поможет в размышлениях коллег о том, как преподавать Набокова в школе. Здесь множество проблем, связанных как с интеллектуальной непростотой собственно набоковских произведений, так и с его интерпретаторами, которые, что называется, навалившись всем миром, в течение двух десятков лет на пустом прежде месте создали российское набоковедение, представшее и перед глазами словесников. Какое? — особый вопрос, и в содержательных началах этой современной “науки о Набокове” В.Шубинский пытается разобраться — причём небезуспешно.

Например, должен быть оценён по достоинству следующий его пассаж, относящийся, увы, не только к набоковедению (хотя здесь примеры, Шубинского — помним о стиле Набокова! — просто вопиющи). Речь о языке современного, постсоветского литературоведения, тяжело заражённого постструктуралистскими словоизвержениями. Недавно почти модное, сегодня “это наречие кажется странным: при чтении приходится прилагать дополнительные усилия, чтобы понять, что именно говорится, — и в конечном итоге обычно оказывается, что авторская мысль вполне выразима более традиционным, «позитивистским» языком или — в крайнем случае — языком метафорическим, честным в своей нечёткости, лишённым ложного науко­образия” (с. 339). Не удержусь от воспроизведения одного из примеров такой филологической речи. “Несмотря на наличие в референтном плане реального адресата апострофы в «Других берегах», традиционная функция этой фигуры модифицирует семантику адресации интериоризацией «ты»”, — цитирует В.Шубинский из книги заслуженно авторитетной исследовательницы (почему-то такой волапюк увлекает в первую голову прекрасных дам) и предлагает свой перевод: “Это значит: хотя «ты» в «Других берегах» обращено к жене, в силу литературной традиции это обращение воспринимается как направленное на внутреннего собеседника” (с. 339).

Актуальнейшая для всех нас проблема чистого, внятного и притом интеллектуально богатого языка, разумеется, отражается и в блоке статей, помещённых в разделе «Традиции литературного архаизма: вокруг “Беседы любителей русского слова”». В невероятные 1920-е годы в нашем литературоведении окончательно укоренилась тогда политически понятная, но по сути глубоко конъюнктурная антитеза: шишковисты и карамзинисты.

В последние десятилетия, благодаря уже академическим исследованиям, многие мифы вокруг русского литературного движения в 1810-е годы развеялись. Но в школе, увы, кое-кто до сих пор продолжает пугать учеников призраком Шишкова в мокроступах, извлечённым, как видно, из ветхих конспектов институтских лекций. Так что новые статьи в «НЛО» на злободневную тему окажутся полезны всем, кто пополняет свой профессиональный багаж и многие годы спустя после получения диплома.

Разумеется, этими материалами не исчерпывается содержание «НЛО» № 97 (448 страниц!). Но, как знают постоянные читатели «Стенда», в нём мы говорим о самых актуальных публикациях, лелея тайную надежду, что коллеги доберутся и до номеров как таковых. Чтение будет продолжительным.

Возвращаясь к началу и в связи с финалом: то ли Карамзин, то ли Шишков, очевидно, чувствуя уже тогда возникавшие превратности вокруг необходимого понятия (не слова!), предложили переименовать патриотизм в отечестволюбие (непривычно на слух, но эмоционально честно).