Листки календаря
На этот раз мы несколько отступаем от точного хронологического принципа «Листков календаря». Первый номер прославленного петербургского журнала «Аполлон» вышел 24 октября 1909 года (по старому стилю), а в августе его основатель, художественный критик Сергей Константинович Маковский (1877–1962), ещё только рассылал письма поэтам и прозаикам, приглашая их к сотрудничеству с новым изданием. Но мы решили вспомнить «Аполлон» именно в этом номере «Литературы», сложившемся, вместе с брошюрой, как пространство, где главенствует динамический образ русской поэзии ХХ века, во многом начавший формироваться именно на страницах «Аполлона».
Век «Аполлона»
Предшественником «Аполлона» можно считать журнал «Мир Искусства», выходивший в Петербурге с ноября 1898 года по 1904 год. Он, как вспоминал художник Александр Бенуа, стал естественной формой деятельности группы художников, объединившихся ради осуществления эстетических целей, выраставших из критического осмысления опыта развития русской культуры в XIX веке. “Мы горели желанием послужить всеми нашими силами родине, но при этом одним из главных средств такого служения мы считали сближение и объединение русского искусства с общеевропейским, или, точнее, с общемировым”, — писал Бенуа. А крупнейший критик и публицист того времени Пётр Перцов так подвёл итог творческой жизни “кружка” «Мир Искусства»: “Цвет тончайшей культуры — настоящая «Александрия» ума, вкуса и знаний — и, вместе, творческий порыв к общественному выражению этих данных, к проникновению ими окружающей среды — таков «Мир Искусства» в его «созерцании» и «действии». Законный плод западноевропейской жизни, весь пропитанный ея соками, он созрел на русском дереве как естественный итог нашей культурно-художественной европеизации, как «последнее слово» в этой области петербургского периода. Было что-то минутное, что-то тепличное в хрупкой красоте этого явления, и его кратковременность была заложена в нём самом”.
репродукция фронтисписа журнала
«Аполлон» работы художника С.В. Чехонина
(1878–1936). 1917 г.
Последние слова знаменательны. Все, кто даже сейчас видит многие номера «Мира Искусства» (и у него был период становления), не могут не восхититься богатым, роскошным обликом этого издания, множеством его иллюстраций, их полиграфическим качеством, неплохим даже в наше высокотехнологическое время.
Это было действительно достойное вместилище для обитателей мира изящных искусств, но явно не рассчитанное на широкий круг читателей. Такие издания совершенно необходимы для полноценного развития культуры, но обычно их жизнь не бывает долгой. Сугубо коммерческие проблемы рано или поздно (где найти долговременных бескорыстных меценатов?!) становятся роковыми для носителей чистого искусства (подчёркнуто пишу это многократно шельмовавшееся у нас справедливое определение без кавычек).
В своих «Воспоминаниях» М.В. Добужинский подчёркивал: “Единственной причиной прекращения «Мира Искусства» было отсутствие средств на дальнейшее его издание”. Он напоминает, что когда обанкротился С.И. Мамонтов, а другой “спонсор”, княгиня М.К. Тенишева, пытавшаяся было управлять редакцией, прекратила давать деньги, жизнь журнала неожиданно продлил император Николай II, ассигновав на него собственные средства. Но всё хорошее кончается…
При этом история журнала «Мир Искусства» отразила и высокую динамику свободно развивающегося творчества. “Мирискусники” прежде всего были нацелены на разработку эстетических проблем символизма, в то время как художественная и литературная жизнь России ХХ века в своём устремлении, очевидно, не хотела какого-либо главенства чего бы то ни было над всем остальным. Александр Бенуа говорил о желании “избавиться от нашего провинциализма и приблизиться к культурному Западу, к чисто художественным исканиям иностранных школ, подальше от литературщины, тенденциозности передвижников, подальше от беспомощного дилетантизма квазиноваторов, подальше от нашего упадочного академизма”. Пафос понятен, понятно желание установить наконец реальные соотношения в мире литературы и искусства, указать своё место бескрылым бытописателям в прозе и поэзии, мощно поддерживаемым критиками социал-радикалистской ориентации (в советское время их очень приблизительно называли “революционными демократами”), старательным копиистам в живописи, “пустому и плоскому”, по словам Добужинского, “реализму” передвижников… Но эта борьба с частью культурного наследия уже ушедшего века в сочетании с отвлечёнными, нередко всего лишь псевдорелигиозными исканиями символистов то и дело уводила “мирискусников” от главного для любого художника, в какой бы творческой сфере он ни работал, — от установления новых этико-эстетических отношений, постоянно возникающих между человеком и миром, и полноценного их выражения в собственных произведениях. «Аполлон» не мог не возникнуть, тем более что кроме «Мира Искусства», деятели культуры того времени обогатились опытом издания журналов «Новый путь» (1903–1904) и «Весы» (1904–1909).
Мы публикуем «Вступление», по сути, программную статью журнала «Аполлон», помещённую в его первом номере (её сообща написали Иннокентий Анненский, Александр Бенуа, Вячеслав Иванов и Сергей Маковский). Она и сегодня, век спустя, выглядит совершенно современной. “Художественно-литературный ежемесячник” «Аполлон» возник с опорой на уже пройденное многими русскими мастерами. Несмотря на своё внешне эстетское, элитное имя, это было уже вполне демократическое, широко открытое реальной жизни издание. Оформление, при множестве чёрно-белых и цветных иллюстраций и стильном внешнем виде макета (до 150 страниц), было лишено роскоши, а цена номера, около рубля, равнялась стоимости скромно изданной книги и была вполне доступной для тогдашней интеллигенции.
Выход «Аполлона» сопровождался многими творческими деяниями — первоначально приложением к нему выпускался «Литературный альманах», редакция устраивала литературные и музыкальные вечера, художественные выставки, и эта жизнь журнала была оборвана только большевиками, в роковом 1918 году закрывшими «Аполлон» наряду почти со всеми периодическими изданиями императорской России.
Так “аполлонизму” в нашей стране пришлось съёжиться — под стальным прищуром “товарищей” в кожанках и с различным оружием в руках вместо стила и кисти. Но с перестройкой, как только стало можно, принципы, выраженные в «Аполлоне», незамедлительно продолжили восстанавливаться в слове, в музыке, в изобразительных искусствах. Разумеется, и в поэзии. Процесс идёт, пусть современная творческая практика до этих принципов сплошь и рядом не добирается. Сильное и жизненное искусство, не соединимое с каким бы то ни было распадом.
Перечитайте «Вступление».
ВступлениеАПОЛЛОН. В самом заглавии — избранный нами путь. Это, конечно, менее всего — найденный вновь путь к догмам античного искусства. Классицизм — подражание совершенным художникам Греции и Ренессанса — если и возможен опять, то лишь как мимолётное увлечение или как протест против бесформенных дерзаний творчества, забывшего законы культурной преемственности. Действительно, этот протест ощущается теперь и в литературе, и в пластических искусствах, и возможно, что ему суждено определиться яснее, формальнее. Но широкий путь “аполлонизма”, который грезится нам, не может совпасть с лёгкой, утоптанной школьными учителями всех веков, дорожкой, ведущей к Парнасу и в холодные академические кумирни. Аполлон — только символ, далёкий зов из ещё не построенных храмов, возвещающий нам, что для искусства современности наступает эпоха устремлений — всех искренних и сильных — к новой правде, к глубоко-сознательному и стройному творчеству: от разрозненных опытов — к закономерному мастерству, от расплывчатых эффектов — к стилю, к прекрасной форме и к животворящей мечте. Какая это правда — разве можно сказать? Всякий ответит по-своему. Всякий принесёт с собой то, что взлелеяно им и освящено его верой. Будут несогласия, будут споры, будут самые противоречивые решения. Лик грядущего Аполлона нельзя увидеть. Мы знаем только, что это лик — не греческий, с чертами застывшими в божественном иератизме, и не лик Возрождения, а современный, — всеми предчувствиями новой культуры, нового человека овеянный лик. Потому и невидимый нам. Потому и желанный. Для искусства самое страшное — мертвый образец. Но нет ничего нужнее, насущнее идеала... Какое старое, безароматное, точно угасшее слово! И всё-таки оно должно гореть опять, чтобы вдохновились эстетические стремления человечества. Мечта о вдохновляющем идеале, разумеется, уводит нас за пределы специально-художественных задач и тем. Но цели «Аполлона» остаются, тем не менее, чисто-эстетическими, независимо от тех идеологических оттенков (общественного, этического, религиозного), которые может получить символ Сребролукого бога — в устах отдельных авторов. Пусть искусство соприкасается со всеми областями культурной сознательности, — от этого оно не менее дорого нам, как область самостоятельная, как самоцельное достояние наше — источник и средоточие бесчисленных сияний жизни. Давая выход всем новым росткам художественной мысли, — «Аполлон» хотел бы называть своим только строгое искание красоты, только свободное, стройное и ясное, только сильное и жизненное искусство за пределами болезненного распада духа и лженоваторства. Это определяет также и боевые задачи журнала: во имя будущего необходимо ограждать культурное наследие. Отсюда — непримиримая борьба с нечестностью во всех областях творчества, со всяким посяганием на хороший вкус, со всяким обманом — будь то выдуманное ощущение, фальшивый эффект, притязательная поза или иное злоупотребление личинами искусства. |