Ю.В. Манн.«Тургенев и другие», «Н.В. Гоголь: Судьба и творчество»

Вот свойство настоящих книг: каждому, кто бы ни взял их в руки, они дадут своё. Изданная «Просвещением» биография Гоголя, конечно, кем-то будет использоваться как собрание первичных сведений о жизни и творчестве гения. И всё необходимое для успешной подготовки к ответу на уроке или для подготовки к уроку здесь найдётся — от обширной фактологии до многочисленных иллюстраций. Однако те, у кого не будет утилитарных, прагматических целей взяться за Гоголя, те, кто в каких-то собственных жизненных предположениях захочет разобраться в завораживающей магии гоголевских сочинений, взяв для этого современно — то есть с картинками, крупным шрифтом — напечатанную книжку Ю.В. Манна, скорее всего, окажутся в более предпочтительном положении, чем читатели первого типа.

Ю.В. МАНН. ТУРГЕНЕВ И ДРУГИЕ.
М.: РГГУ, 2008. 630 с.;

Открывается книжка заменяющей введение главкой «Страсть Гоголя», и само это название увлекает мгновенно, ибо страстей на свете множество, и каждая вызывает к себе интерес, притягивает. По мнению Ю.В. Манна, страсть Гоголя заключалась в его стремлении совершить нечто значительное “для общего блага”, блага соотечественников и человечества. А столь полная реализация этой страсти, как показывается в книге, произошла именно потому, что Гоголь, если и отходил на непродолжительное время от литературного творчества, то непременно к нему возвращался. Возможно, он и сам не всегда осознавал, что “общее благо” не сводится только к социальным смыслам, только к честному, бескорыстному служению на государственном поприще… Более того, думаю я, и в творчестве это поле служения “для общего блага” было даже у Гоголя, даже у гения достаточно ограниченным. Он непревзойдён в прозе, где воплотился и его лирический дар, он завораживающ в драматургии, но Гоголь — автор религиозных сочинений, морально-дидактических трактатов, конечно, уже не главенствует над миром, а лишь вводит свой голос между другими более сильными и самобытными голосами. Даже «Выбранные места из переписки с друзьями» (Ю.В. Манн не разбирает их подробно в этой своей книге, но именно её чтение подвело меня к излагаемым сейчас выводам) сильны, а может, и вечны не как справочник рецептов по созданию всероссийской гармонии (хотя, кажется, так автором и выстраивался), а как феноменальное сочинение, пробуждающее наше самосознание и способность видеть реальные, а не вымышленные черты земного бытия. Например, благое вроде бы предложение Гоголя российским помещикам собрать своих, понятно, крепостных крестьян и сжечь перед ними ассигнации для демонстрации своего презрения к деньгам, так сказать, в воспитательных целях, читается не как здравый совет, а как досадное упущение классика: такая сцена очень бы украсила маниловскую главу «Мёртвых душ». И подобных колоритных сцен, возбуждающих мысль парадоксов в «Выбранных местах…» множество.

В “учебной книге” Ю.В. Манна вновь отразилось важнейшее свойство его, хочется написать, научной прозы: помимо полноценной отработки тех филологических задач, ради которых его труды и пишутся, в тексте всегда содержится некий дополнительный заряд энергии, обязательно выносящий читателя к размышлениям уже над бытийными проблемами.

Ю.В. МАНН. Н.В. ГОГОЛЬ:
СУДЬБА И ТВОРЧЕСТВО.
М.: Просвещение, 2009. 303 с.

Поэтому я и сказал о преимуществах свободного чтения Манна: в таких условиях заряды этой дополнительной энергии упустить невозможно. Вот и сборник литературоведческих статей «Тургенев и другие», полагаю, не раз будет вспоминаться по самым разным причинам и в разных обстоятельствах, хотя в нём собраны исследования по истории и теории литературы, написанные учёным в течение сорока с лишним лет его деятельности, а также его воспоминания о “литературной (и не только литературной) жизни”. Например, “тургеневская” часть, куда вошли семь статей, окажется не просто подспорьем для учителей-словесников (переведу луч внимания именно на этот сектор читателей). Как в разборе парадокса служения “общему благу” по-гоголевски, здесь Ю.В. Манн блистателен в раскрытии тургеневского варианта предъявления того, что было выражено во многом его антагонистом, Достоевским в известном тезисе: “Человек есть тайна…” Тургенев тоже изображает тайну человека и, как показывает Ю.В. Манн, достигает на этом пути впечатляющих открытий (порой, к сожалению, и ныне плохо рассмотренных).

В статьях о Пушкине, Грибоедове, Баратынском, Белинском, Кольцове, Некрасове, Достоевском, Гончарове и, действительно, ещё и “других”, также вошедших в книгу, Ю.В. Манн в каждом отдельном случае вновь и вновь возвращает читателя к тем обстоятельствам жизни авторов и состояния литературы, в которых возникали разбираемые им произведения. А это в итоге непременно выводит и нас к обстоятельствам, когда мы эти статьи читаем, не к бытовым обстоятельствам, разумеется (Манна в “маршрутке” читать не очень сподручно), а к обстоятельствам наших жизненных времени и места.

Но чудесным образом и теоретико-литературные штудии Юрия Владимировича возвышаются над традиционными выкладками, в общем привычными и понятными, образуют мост к нашей жизненной практике.

Шедевром и одновременно некоторым образом ключом к методу Манна-теоретика, да и не только теоретика — учёного, здесь следует назвать небольшую и, заметьте, давнюю (1965 год!) статью «Белинский в армейском ракурсе». С научной тщательностью разбирая халтурную биографию Белинского, выпущенную для молодёжи, Манн неотвратимо вывел своих читателей от их повседневной жизни к проблемам её полноценной и добросовестной интерпретации — неважно, в повести, в философском трактате или в газете. И тем вновь к жизни повернул — с новым качеством видения.