"Если не чур — то водить самому!"

Семь лет назад в моей учительской практике произошёл анекдотический случай. Ко мне — учителю и классному руководителю — пришла мама восьмиклассницы поделиться своей тревогой. Она, врач, говорила о том, что медицинское сообщество вообще очень обеспокоено здоровьем подрастающего поколения. И что её, как маму, очень тревожит психологическое состояние её дочери. И задавала вопрос: “Может быть, причина и в том, какие книги вы читаете с ними на уроках? Посмотрите, с сентября по январь: описания поединков с отталкивающими анатомическими подробностями в «Илиаде», «Тарас Бульба» — без комментариев, теперь вот «Антигона», да ещё в двух вариантах — античном и современном. Там ведь тоже все умирают…” Мама была очень искренне встревожена, мне хотелось её успокоить. Я произнесла следующую фразу: “Ну что вы! Не волнуйтесь так. Вот мы только что «Ромео и Джульетту» начали…” — и наткнулась на испуганный взгляд.

В разговоре мы нашли взаимопонимание, но вопрос, заданный мне тогда, поднимался впоследствии неоднократно, часто превращаясь в упрёк мне и моим коллегам: “Зачем вы читаете с нашими детьми такие книги, которые не дают им спокойно жить? Зачем вы лишаете их душевного комфорта?”

Совсем недавно мне вновь пришлось серьёзно задуматься над этой проблемой. Месяц назад я искала текст, который можно было бы предложить ребятам для разговора о современной литературе, и мне всё время попадался рассказ Захара Прилепина «Белый квадрат». Страшный по содержанию рассказ, читать который очень трудно. Главный герой — взрослый — вспоминает о своём “пацанском” детстве, о мальчишеских играх и о конкретной игре, которая закончилась смертью одного из героев.

Я решилась на авантюру, которая могла стать очень серьёзным педагогическим промахом и стоить очень дорого, — дала этот рассказ для самостоятельного письменного анализа. Но спас меня сам Захар Прилепин: его произведение, являясь настоящей литературой, оказало правильное действие на юных читателей. В работах многих моих учеников я нашла отражение того катарсиса, который они испытали. Вот тут и возникла мысль поговорить о том, почему трудно читать такие книги? Почему родители не хотят, чтобы ТАКОЕ читали дети? И надо ли читать?

В другом классе построила работу, продумав её заранее. Не могу точно сказать, где эффект воздействия был сильнее. Да это и неважно. Главное — что итог размышлений для учеников на уроке не стал конечной точкой раздумий.

Для начала разговора возможны разные варианты. Можно предложить прочитать рассказ без воображаемых диалогов главного героя — Захарки — с Сашкой и финала, где очень жёстко и честно говорится о том, как именно погиб Сашка, тогда появляется возможность говорить о том, что такое сюжет и фабула произведения, каким образом такая композиция помогает выйти на проблематику. Очень важно найти точки напряжения в фабуле рассказа и проанализировать: совпадают ли они с точками напряжения в сюжете? Что важно для маленького Захарки в его детской жизни, какие проблемы волнуют взрослого героя?

Можно вначале прояснить, что за диалоги прерывают действие, тем более что не для всех учеников сразу становятся понятными эти вставки. С Сашкой ли ведёт диалог рассказчик? Ведь прочитанный финал однозначно констатирует, что Сашки нет на свете уже давно. С кем же разговаривает Захарка (как его называет собеседник)? Или Захар — повзрослевший, но оставшийся в том дне, когда случилось событие, навсегда врезавшееся в память и — скорее всего — определившее его дальнейшую жизнь? Это диалоги с собой, со своей совестью, которая не даёт успокоиться и заставляет искать — оправдания, ответы, путь в жизни? (Таким образом организованное повествование заставляет вспомнить автобиографическую трилогию Толстого.)

Они теперь навсегда вместе — два мальчика из детства. Живут вместе. Взрослеют вместе. Один из них не может вернуться в ту точку, когда всё произошло, для него уже нет пути в прошлое, потому что времени для него нет. А другой всё время возвращается туда, где для него всё началось. И всё для него теперь связано с белым квадратом, который определил его дальнейшую жизнь. И в воспоминаниях всё время настойчиво будет всплывать белый цвет (“тронутые по углам белой слюной губы”, “закинув белёсую пацанячью голову”, “на лодыжках расцветали белые крапивьи волдыри”, “парное молоко”) и квадрат, который очень хочется забыть (в рассказе он появляется несколько раз: сначала — “в игре в прятки надо было коснуться нарисованного <…> кирпичом квадрата, крикнув «Чур меня!»”, потом — “белый квадрат на двери был неразличим”, “приложил ладонь туда, где, кажется, был квадрат”). От этого квадрата хочется уйти в такие понятные детские заботы: “…буду строить из сахарных кубиков домик”. Но уйти нельзя, потому что это всегда с тобой — Сашкин раскрытый “квадратный рот с прокушенным ледяным языком”. Белый квадрат, который нарисовали на стене ребята кирпичом из белой глины. Квадрат дверцы белого холодильника, в которую “руками и ногами мёртвый мальчик упирался”, надеясь спастись. Эта деталь, так часто встречающаяся в тексте, заставляет задумываться о символике этих слов — “белый” и “квадрат”, о символике самого “белого квадрата”. Разный возраст учеников, богатство их читательского и жизненного опыта определит спектр ассоциаций — то, о чём нам вряд ли скажут восьмиклассники, мы услышим от одиннадцатиклассников: о снах Раскольникова — этих своеобразных диалогах со своей совестью; о «Чёрном квадрате» Малевича; о «Белой гвардии» и «Красной короне» Булгакова.

Что за герой Сашка, рядом с которым было так хорошо маленькому Захарке? “Сашка был необыкновенный. Солнечный чуб, нежной красоты лицо, всегда готовое вспыхнуть осмысленной, чуткой улыбкой. Он ласково обращался с нами, малышнёй, не поучая, не говоря мерзких пошлостей, никогда не матерясь. Всех помнил по именам и спрашивал: «Как дела?» Жал руку по-мужски. Сердце прыгало ему навстречу. Он позволял себе смеяться над местными криволицыми и кривоногими хулиганами…” Этот тёплый “солнечный чуб” срифмуется в конце рассказа с “маслом” — “жёлтым, холодным, словно вырезанным из солнечного блика на утренней воде”. Тёплой будет вспененная вода, в которой мама будет мыть вернувшегося домой Захарку. Тазик, бутерброд, “ещё <…> молока в чай”, белые квадратные кубики, из которых можно построить дом. Из каких “белых квадратов” ты выстроил свою жизнь, Захар?

“Необыкновенный” Сашка из рассказа Прилепина чем-то напоминает Павлушу из «Бежина луга». Как он дразнит свою судьбу! Нельзя не отметить значимость появления в рассказе описания вороны и коз, бродящих по деревне. Важно также отметить композиционную роль данного фрагмента, они появляются как раз в тот момент повествования, когда игра в прятки подходит к концу, скоро закончится — для всех, кроме двоих. “Козы прибрели и к нам, заслышав гвалт и сочный мальчишеский хохот. Порой хохот стихал — когда водящий начинал искать, — и козы озадаченно бродили, выискивая, кто шумел. Нашли Сашку.

Сашка сидел спиной к дереву, иногда отвечая карканьем удивлённой нашим играм вороне, гнездившейся где-то неподалёку. Каркал он умело и с издёвкой, чем, похоже, раздражал ворону ещё больше. Сашкино карканье смешило пацанов, и своим смехом они раскрывали себя водящему.

Коза тоже заинтересовалась «вороной», сидевшей под деревом, и была немедленно осёдлана и схвачена за рога.
Сашка вылетел из своего пристанища верхом на козе, толкаясь пятками от земли, крича «Чур меня, чур!» и весело гикая”. Он оседлал козу и, издеваясь, передразнивал ворону, как “позволял себе смеяться над местными криволицыми и кривоногими хулиганами”. Но раздражал он вестницу несчастий, а козы, предводительствуемые тем, чьё пение по-гречески звучит — “трагедия”, уже “нашли Сашку”. Сопоставление с рассказом Тургенева предполагает и наличие в обоих текстах двух финалов.

Сашку не нашёл тот, кто был водящим в игре: “В понедельник рано утром Сашку нашёл школьный сторож”. Конечно, мы не будем ставить при анализе рассказа знак равенства между автором, реальным человеком и повествователем, но вспомним, что на официальном сайте писателя, в разделе «Любимые цитаты» — первая: “Разве я сторож брату своему?” (Каин). Прилепин берёт за основу сюжета «Белого квадрата» абсолютно чистую ситуацию: герой не хотел, но не сделал. И это совершённое “несовершённое” довлеет над ним всю жизнь. Справедливо ли это? Хорошо или плохо? Вина или не вина? — вот вопросы на всю жизнь. Вот повод говорить о грехах ведомых и неведомых. А ведь и роман, частью которого является «Белый квадрат», носит такое название — «Грех». Символические детали, неслучайно появляющиеся в тексте, композиция рассказа, организация сюжета “работают” на выявление авторской позиции: только предельные вещи (жизнь, смерть, невозможность изменить что-то, вина), их осознание делают человека человеком, память, не предоставляющая возможности увернуться от ответов. Эта память формирует, организует личность, создавая для человека некие пределы, отсутствие которых делает его аморфным, теряющим внутренний стержень, форму. И тогда — нет пределов уже и вне его сознания, тогда “всё позволено”. И этой проблематикой, конечно, прилепинский рассказ близок произведениям Достоевского.

Всё время возвращается к Захарке Сашка, хотя говорит рассказчик: “Саша не слушает меня. Он и не приходит никогда. И я тоже не знаю, где он”. Это сам герой пытается найти себя, бродя в лабиринтах памяти, ищет путь к центру, смыслу. Анализ пространственной и временной структуры рассказа помогает и нам, читателям, к этому центру приблизиться. “Я прошёл посадкой, мимо школы, желтеющей печальными боками, мелко осыпающимися штукатуркой. У школы курил сторож, и огонёк… вспыхивал… Вспыхивал, будто сердце, последний раз толкающее кровь. Окурок полетел в траву, дрогнув ярко-ало”, — то расширяющееся, то сужающееся почти до точки пространство, в котором происходит действие, чередование “времён” создаёт своеобразный пульсирующий ритм повествования.

Прочитан трудный рассказ. Зачем мы его читали? Именно для того, чтобы человеку не хотелось спокойно жить, чтобы ему не хотелось душевного комфорта, от которого и до гламура совсем близко — “Чур меня!” — “Потому что если не чур — то водить самому”. Должен ли учитель отдавать себе отчёт в том, какую ответственность он берёт на себя? Безусловно. Как и понимать, что для восприятия подобных произведений человек, его читающий, должен обладать определённым духовным ресурсом. Но ведь этот ресурс невозможно создать без таких книг. Трудно? Конечно. Необходимо? Безусловно.

Один мальчик закончил свою работу словами: “Сашка запретил разделить это с ним. Поэтому Захарка разделил это с нами”.

Теперь несколько работ восьмиклассников. Все они разные и по уровню, и по манере. Объединяет их то, что написаны они в классе и совсем не редактировались.

“В рассказе Захара Прилепина «Белый квадрат» говорится о том, как однажды мальчишки играли в прятки, один из них — Сашка — закрылся в морозильной камере сельмага, а Захарка — водящий, самый младший, ушёл, так и не найдя своего друга. Сашка умер. И теперь, уже спустя много лет, Захарка всё ещё часто возвращается к тому дню, повествование о жизни деревенских пацанов, об их играх в прятки перемежается с диалогом уже взрослого Захарки с воображаемым Сашкой. И эти мысли приходят к нему уже сами, когда хотят. Сашка здоровается с Захаркой первым, как будто он жив и пришёл к другу: «Привет, Захарка. Ты постарел» — словно просто много лет не виделись и встретились. Захарка видит Сашу, его лицо: «У него мёрзлое лицо…», «Саша не слушает меня». Захарка ясно представляет, каково было Сашке, замёрзшему в холодильнике, часть его души словно вселяется в давно умершего мальчика: «Холодно, Захарка… холодно и душно…»

Но вот мысли автора опять возвращаются к далёкому солнечному детству, к той самой игре в прятки, к мальчишкам. Каким же представляется в описании автора то время? Захарке не повезло: в компании он был самым младшим, из-за чего к нему относились несерьёзно. Очень трогает рассказ о том, как Захарка с ликованием бежал («семенил короткими ножками») к двери магазина, чтобы хлопнуть ладошкой по заветному белому квадрату. В такие минуты он ощущал себя одним из более взрослых пацанов, на которых так хотел быть похож. Самый большой разрыв между Захаркой и другими ощущается в рассказе о мальчишеских матюках. Старшие уже ругались умело, никого не стесняясь (мат — это ведь такой признак взрослости!), а для Захарки эти слова, произносимые втайне от всех, были чем-то вроде подтверждения своей причастности к этой компании, ощущением чего-то запрещённого, но всё-таки доступного. А после ругательств оставалось лишь утереться рукавом, а затем долго рассматривать на рукаве присохшее. «Присохшее» — это тот осадок, который оставляло в душе Захарки место самого младшего и бесправного, которого даже «никто особенно и не искал». А мат — способ почувствовать себя старше, вылить всё, что накопилось, наружу — «на рукав». И хоть в чём-то Захарка хотел быть лучше или наравне со старшими пацанами. И для этого он изо всех сил хлопал ладонью по квадрату, так, «что ладонь обжигало», так же сильно, а может быть, сильнее других мальчишек.

Своеобразной «дверкой» в этот мир и был Сашка. Первое слово в описании его внешности — «солнечный». Солнце — это то, без чего ничто не может существовать. Вид «солнечного чуба» Сашки грел душу маленького Захарки. Не случайно то, что Сашка погиб именно в холодильнике, это создаёт ещё больший контраст между описаниями Сашки живого и мёртвого. То, что когда-то грело, теперь говорит: «Холодно, Захарка…»

Описание живого Сашки резко контрастирует с описанием хулигана Чебрякова, агрессивно настроенного и обиженного на весь свет за разорванный рукав. «Признак нервозности, признак того, что выдержка на исходе — и если сейчас не впасть в истерику, не выпустить когти…» — такому описанию, наверное, могла бы соответствовать большая часть деревенских мальчишек. А Сашка был одним из немногих, кто никогда не «выпускал когти». А «детские, юношеские, мужские плевки» — это возможность вместе со слюной выплюнуть остатки добрых чувств, чтобы потом драться до последнего с тупой злостью в душе. Но Чебряков даже после плевка не стал драться с Сашей: «Чебряков сплюнул и неожиданно резко присел…» Может быть, не только для малышей Сашка являлся «солнцем»?

Каким же представляется мёртвый Сашка? Совсем другим: «Нежной красоты лицо, всегда готовое вспыхнуть осмысленной, чуткой улыбкой…», «…у него нет мимики» — ушла, ушла та солнечность… И теперь Сашка, когда-то так помогавший Захарке, оставляет его наедине с горем, в котором виноват сам Захарка, а от этого переживания становятся ещё тяжелее: «Саша, я не в силах этого вынести, раздели со мной». — «Нет, Захарка». Не случайно сравнение лица Сашки с мёртвой тушкой птицы. Сашка «летел» по жизни, принося радость, он был певчей птицей, он неустанно выводил вместо пошлостей и матюков красивые песни. А теперь птица мертва. «И я боюсь, что от крика хряснет пополам его лицо — так же, как разламывается тушка замороженной птицы, открывая красное спутанное нутро» — может быть, в этой строке выражается боязнь Захарки того, что Сашка совсем от него уйдёт, что не останется даже его образа.

Большую роль в рассказе играют животные: козы и ворона. Трагедия — козлиная песнь: «козы интересовались мальчишескими играми» — опасность всегда ходила за мальчиками во время их игр. «Бежал, бежал, бежал — и всё равно получал совсем не больной, но очень обидный толчок…» — трагедия словно предупреждала мальчиков, сваливая их на землю, тычком в спину, о том, что могут случиться вещи гораздо более худшие, чем обидное падение. Но Саша седлает козу, не принимая предупреждения всерьёз. Главной теперь становится ворона — символ смерти, карканье которой не к добру. Мальчик умело передразнивает её. Он — ребёнок, пацан — этим отрицает наличие в мире таких вещей, как смерть. Интересная деталь: козы были именно у Сашкиной бабушки, ведь родители, когда он не вернулся, подумали, что мальчик остался у неё, поэтому не искали сына, в то время как тот умирал в холодильнике.

Со слов «Я прошёл посадкой, мимо школы…» начинается часть рассказа, которую стоит прочитать особенно внимательно, часть, в которой об этом не говорится, но «за кадром» Сашка уже мучается в холодильнике. О том, что близится что-то плохое, говорит лишь огонёк сигареты, вспыхивающий, «будто сердце, в последний раз толкающее кровь». Может быть, именно в ту минуту, когда сторож выкинул окурок, в последний раз вздрогнуло сердце мальчика… А в то время Захарка вернулся домой, перед этим победно ударив ладошкой по белому квадрату, уже не различимому в темноте. Горячая вода, мама и… масло. «Жёлтое, холодное…» — а ведь и Солнце, которое олицетворял Сашка, тоже жёлтое! Но в этот момент мальчик, скорее всего, уже был мёртв. И так же холоден, как и масло. «Ну вот, ушла» — со смертью Сашки весь мир, символ которого для ребёнка — мама, отворачивается от Захарки.

И, наконец, стоит обратить внимание на белый квадрат. Чем он является для Захарки? Символ детства, мальчишеских игр. В то же время это символ того горя, в котором был виноват Захарка (хотя я считаю, что Саша тоже глупо поступил, забравшись в холодильник). Мальчишки подбегали к квадрату и ударяли об него ладонями. А когда Захарка в темноте уже собирается уходить, квадрат уже не виден. Со смертью Сашки, видимо, для Захарки пропала та радость детства, которую квадрат символизировал. Мальчик в последний раз заканчивает игру, но хлопая уже наугад, сердцем чувствуя что-то неладное. А потом Захарка строит из сахарных кубиков домик. Сахарные кубики тоже квадратные и тоже белые, мальчик всё ещё пытается сохранить ту радость, которая неумолимо уходит.
Проходит много лет. Те пацаны, которые когда-то играли в прятки, выросли, наверное, многие даже забыли белый квадрат. Захарка тоже вырос, даже состарился. Но он до сих пор помнит эту стену сельмага с нарисованным на ней белым квадратом…”

(Таня Акимова)

“В рассказе «Белый квадрат» писатель З.Прилепин показал детскую жизнь, детские игры, воспоминания… Нет. Герой рассказа хотел поделиться с читателем своими чувствами и переживаниями. Он хотел разделить бы их с Сашкой, но не смог, точнее, Сашка запретил. Да, на самом деле жить с таким чувством в душе тяжело. «Эх, что же вы, ребята…» — так и хочется сказать. Было холодно. Захарка пошёл домой. А кому-то было ещё холоднее…

Настроение начала рассказа беззаботное: дети играют во дворе в прятки. Бегают, чихают в кустах, незлобно ругаются друг на друга… Далее идёт подробное описание игры от лица одного из игроков. И кажется, что цель каждого из них — белый квадрат на двери сельмага. А рядом стоял белый холодильник…

Вначале всё казалось таким беззаботным и смешным, что хотелось тоже пойти поиграть в салки с ребятами в поле, на даче, как летом.

После описания игры возникает какой-то странный диалог, какие-то оправдания, разговоры про старость. После диалога — описание лица, как у трупа, который долго лежал на морозе. После этого — слова: «Холодно, Захарка… Холодно и душно…» «Какая-то странная вставка», — думаю я, как-то не сочетается она со всем рассказом, да и грустная немного…

Дальше автор даёт описание характера Сашки. Сашка был добрым и смелым мальчиком, не боялся дать отпор даже тем, кто старше и сильнее, при маленьких никогда не ругался матом, защищал их, водил за ручку, учил их, заступался за них… Не боялся он и местных хулиганов — Чебряковых, которых побаивалась вся округа. Позволял себе даже смеяться над ними.

Я восхищался его характером и душевными качествами. Один раз возникла конфликтная ситуация между Сашкой и Чебряковым. Сашка не струсил, наоборот, Чебряков начал нервничать. «Да, — подумал я. — Сашка не из робкого десятка...»

Потом опять повествование резко прерывается. Зачем автор вставил в рассказ какие-то отвлечённые диалоги? Опять «душно, холодно». С кем это автор разговаривает? Если с Сашкой, то при каких обстоятельствах?

Далее — возвращение в рассказ: козы бродят. Да, злые были козы, бодались. У меня на даче не такие! Очень обидно, когда коза бодает, и ты падаешь. Я понимаю Захарку. Какое-то глупое животное одерживает над тобой верх! Козам было интересно, как играют дети. Они ходили вокруг и блеяли. Тут в голову пришла мысль: по-гречески «трагедия» — «козлиная песнь»… Да нет! Нелепица какая-то! Какая тут трагедия?
Дальше описывается, как Сашка дразнил ворону. Ворона вызывает ассоциации со смертью или с каким-нибудь другим несчастьем. «Глупые мысли лезут в голову», — подумал я.

Наступил вечер. Захарку осалили, и он стал водить. Ребята начали расходиться по домам. Тут стало грустно. И Захарке, и мне. Захарка побрёл домой. Проходя мимо школы, он заметил, как курил школьный сторож. Сигарета была как сердце, которое билось в последний раз. В этот момент и сердце человека тоже билось в последний раз. Захарка вернулся домой.

Опять какой-то странный диалог. Стало тревожно… Сразу после этого — разговор с мамой.

Сашка остался последним из ребят, которые играли. Он играл до последнего…

Трудно жить с мыслью, что из-за тебя погиб человек:

— «Чур меня», — сказал я шёпотом и приложил ладонь туда, где, кажется, был квадрат.

— Я вернулся домой, Саш.

— Я тебя звал.

— Саша, я не в силах вынести это, раздели со мной.

— Нет, Захарка.

И ворона, и тупые, блеющие козы — всё в рассказе было не случайно. Сашка запретил разделить это с ним. Поэтому Захарка разделил это с нами”.

(Андрей Кузнецов)

“Прятки. Весь рассказ эти... дети играют в прятки. Есть мальчик, Сашка. Пока читаем, не можем понять, что случилось. Что же такое произошло, что он похож на тушку птицы? Замороженной птицы.

И почему рассказ начинается с «ты постарел»? Вообще, к чему всё это? О прятках, о Сашке… Это похоже на встречу старых друзей после долгой, очень долгой разлуки.

Детские воспоминания самые сильные. Мне так кажется. Может, это потому, что других ещё нет. Не знаю. Но всё-таки такое запоминается. И всякие пацаны запоминаются. И личности вроде Сашки. И игры. И разные мелкие детали, типа запаха новостройки, «матюки». И тот белый квадрат. И ведение игры. Иногда это действительно ужасно: упадёшь или окрапивишься — и обидное такое чувство. Вот и герой, мальчик на тоненьких ножках, испытал это. Горечь, нерешительность. Тоску.

Окурок гаснет. Может, это означало, что Сашка умер? Нет. А может, и да.

И появление животных не случайно. И коза, чьё блеяние предвещает беду («трагедия»), и ворона — к несчастью.

И сторож, нашедший мальчика. Кто курил — тот нашёл.

Идёт диалог. Вспоминает. Или вспоминают. Шизофрения? Вряд ли. Похоже, что правда.

Квадратный белый холодильник. Да, он именно такой, я уверена. И «квадратный белый рот с прокушенным ледяным языком». Мне кажется, поэтому так назван рассказ”.

(Маша Волнухина)

“Рассказ «Белый квадрат» показывает воспоминания мальчика Захарки. Рассказ об игре в прятки, обычной игре, которой не дано было закончиться… Да она и до сих пор для Захарки не закончилась…

Сначала в тексте рассказывается об играх в прятки в общем. Начало о мальчике, в общем-то не интересном никому, не вызывающем практически никаких чувств, эмоций: «Я был самый маленький, меня никто особенно и не искал». Его стремление выделиться, достичь чего-то… стремление к этому белому квадрату: «Выкрикнув, я не без удовольствия услышал хохот за спиной — значит, кто-то оценил, как я ловко выпрыгнул, как домчался…»

Воспоминания Захарки о Саше длятся на протяжении всего рассказа. «Сашка был необыкновенный…»

Автор пишет рассказ об одном повествователе, как о двух. То есть Захарка, вспоминая, ведёт разговор с Сашкой, вымышленный разговор… разговор с призраком прошлого.

Я думаю, автор пишет об отношении Саши и ребят потому, что поведение Саши показывает, насколько смелым и умеющим постоять за себя он был. Что придаёт рассказу ещё большую трагичность.

Не случайно в «Белом квадрате» появляются животные, такие как ворона и коза. Ворона — символ несчастья, смерти, а слово «трагедия» в переводе с греческого — «козлиная песня». Когда Захарка начал водить, и ворона умолкла, и коз угнали домой. Значит, трагедия уже близка: «Я пошёл мимо школы, желтеющей печальными боками» «…И огонёк... вспыхивал… Вспыхивал, как будто сердце, последний раз толкающее кровь».

Почему же рассказ называется «Белый квадрат»? Наверное, потому, что он играет определённую роль в рассказе. Ведь эта цель, к которой так стремился Захарка, начала исчезать. «Белый квадрат на двери был неразличим». «“Чур меня”, — сказал я шёпотом и приложил ладонь туда, где, кажется, был квадрат». Сахарные кубики — это белые квадраты, по крайней мере — выглядят так же: «Тогда я буду строить из сахарных кубиков домик...» Будет строить домик из целей, будет строить жизнь из исчезающих в чае кубиков.

Мы встречаемся с квадратом и в конце рассказа, когда сторож находит Сашу в холодильнике: «Квадратный рот с прокушенным ледяным языком был раскрыт...» На протяжении всей этой печальной истории мы встречаемся с квадратом. Он как символ целеустремлённости и смерти — вещей несовместимых, как жизнь и смерть, правда и ложь…

А ведь Сашка спрятался в холодильнике рядом с сельмагом. Рядом с невинным сельским магазином располагался смертельный холодильник. Так часто бывает: невинная на первый взгляд вещь таит в себе то, что невозможно даже представить…”

(Влада Костенко)

“В рассказе «Белый квадрат» имеются два временных плана. Один, главный, — это детство, прошлое. Другой — мысленный диалог с Сашкой, который держит читателя заинтригованным до конца рассказа. Рассказчик — главный герой, повествует о событиях своего детства, о случае, который он вспоминает в отчётливых деталях до настоящего момента. Всё время в рассказе — один день прошлого, но при этом тянутся ниточки в настоящее и в какое-то безвременье.

В рассказе описывается совершенно нелепая гибель положительного героя — Сашки. Он, по словам автора, «был необыкновенный», в отличие от остальных пацанов он считал ребят помладше тоже людьми равноправными, а не ничего не понимающими «мелкими». С самого начала мы проникаемся симпатией к Сашке, кроме описаний, в этом помогает введение в рассказ антигероев — братьев Чебряковых, хулиганов, которым Сашка, один из очень немногих, мог дать отпор словами.

При этом на весь рассказ распространяется чувство, что с ним должно что-то случиться, это достигается за счёт мысленных диалогов рассказчика с Сашкой, описанием его странного, страшного лица, а также тем, что о нём всегда упоминается только в прошедшем времени.

Кажется, что и природа подготавливает читателя к его смерти. На протяжении рассказа абсолютно нет солнца, цвета, поэтому мир предстаёт в чёрно-белом цвете. Животные также представлены только атонические. Ворона или ворон — вестник смерти, неизменный спутник любых порождений подземного мира, козёл, считающийся одним из воплощений дьявола, «трагедия» в переводе с греческого — «козлиная песнь». Эти «козлиные изречения», будто бы слышанные автором, словно предвещают беду.

Название рассказа — «Белый квадрат». Он был нарисован на двери сельмага, и каждый должен был дотронуться до него и сказать «Чур меня», попросить своих далёких предков о милости. Но в рассказе есть и второй белый квадрат, случайный — квадратный рот мёртвого Сашки.

Очень большую роль в этом тексте играют художественные детали. Именно они создают ту атмосферу безнадёжности, предчувствия чего-то страшного. Эти детали-вестники: вспыхивающий огонёк сигареты — сердце, толкающее в последний раз кровь; Захарка, как будто оставшийся в одиночестве на передовой; рассказ про козлов — всё это создаёт в душе читателя тревогу, какую-то неясную, но тревогу, что обязательно должно произойти что-то плохое. Последним штрихом является гибель окурка. Именно гибель, так как вначале он сравнивается с сердцем, а дальше: «окурок полетел в траву, дрогнув ярко-ало, — и потух».

Сашка — замечательный, добрый человек, гибнет очень незаслуженно и нелепо, при этом, хоть и есть тревога, но форму смерти она обретает только в конце. До самого конца не понимаешь, к чему они, эти разговоры автора с Сашкой, что с ним происходит. Мы не понимаем, как это понимает рассказчик, что он мёртвый, для нас он живой. Живыми становятся и другие персонажи этого рассказа. Ребята, их эмоции, взаимоотношения описаны необычайно реалистично, жизненно. Из-за этого в конце рассказа испытываешь не просто жалость (ну, умер литературный герой, ну и что?), а шок, так как умирает не абстрактный герой, а как бы реальный Сашка, к которому я уже успел привязаться. Эффект реальности усиливается совпадением имени реального автора и героя рассказа.

Эта трагедия вызывает море неподдельных чувств, поэтому, хоть я и не люблю грустных рассказов, этот рассказ мне нравится.

Напоследок хочется сказать о символике белого квадрата. Он — как бы символ спасения, жизни, но если ты опоздал, то опоздал навсегда, как муравей из сказки Бианки. Захарка был последним, да и он почти не видел спасительного белого квадрата”.

(Кирилл Власов)