Вводные уроки по Тургеневу

«Свидание» И.С. Тургенева. Репродукция работы Елизаветы Бём из цикла «Типы из "Записок охотника" И.С. Тургенева. 1883 г.»

Первый урок посвящаем биографии. Рассказывая о Тургеневе, я всё время выспрашиваю у школьников, что они уже знают. По ходу дела выделяю несколько моментов, которые понадобятся для работы. (Вам знаком вариант “Тургеньев”, который обязательно всплывает в каких-то тетрадях, несмотря ни на какие предупреждения?) Про семью, мать, порядки в доме, учителей, отношения с крепостными напоминаю по мере необходимости.

Ученье. Тут нажимаю на то, что Тургенев — типичный человек 40-х годов (заодно ещё немножко говорим о том, что такое поколение: вот родился в 20-е годы — будешь “человеком 40-х”, а родился в 90-х — будешь “человеком 10-х”). В то время спешить было некуда, вот он и не спешил. В 1833 году поступил в Московский университет на словесный факультет. Учился там вполне успешно. Через год отец велел перевестись в Петербург, потому что там учился брат (на военного — как у Кирсановых) и жила вся семья. Доучился там. В 1837 поехал в Берлин — там опять учёба, предмет занятий — философия. Заодно по Европе поездил, Италию — Францию посмотрел. Со Станкевичем (уже смертельно больным) и Бакуниным подружился. Вернулся в 1841 году, решил защититься. В Москве некому было принять магистерский экзамен по философии — поехал сдавать в Петербург. Сдал и стал, между прочим, приблизительно (по нашим меркам) кандидатом философии. И это надо будет иметь в виду, работая с «Отцами и детьми»: Тургенев — профессиональный философ. Он в этом деле разбирается отлично, даже если деликатно не выставляет свою компетентность на всеобщее обозрение. Но заниматься философией далее не стал. Решил становиться постепенно писателем. Тоже этак неторопливо. В 1844 году написал поэму «Параша» (дети всегда смеются, а Белинский хвалил, сказал, что она пахнет земляникой). Вообще стихи у Тургенева не так уж и плохи. Романс «Утро туманное, утро седое...» поют до сих пор. Но только в 1847 году написан первый серьёзный рассказ — «Хорь и Калиныч». Тургенев начал догадываться, что он, вероятно, прозаик.

Любовь. Тут и про крепостную любовь и дочку Пелагею придётся рассказывать, и про Татьяну Бакунину, роман с которой был загублен философическим анализом движений души. И, естественно, про Полину Виардо (дата первой встречи — 1843). Тут делаю ударение на то, что в текстах Тургенева есть две страшные по своей мощи и безжалостности силы: природа и любовь. И лучше их не задирать — раздавят. Плавно перевожу внимание аудитории именно на природу, на знакомый «Бежин луг». Записываем тургеневский афоризм: “Жить надо не выше болотной травы”. По ходу дела уточняем, почему на болотах не растут высокие деревья (когда корни достигают воды, дерево гибнет). Выясняем, что это очень русская идея, может быть, даже специфически свойственная именно царствованию Николая I, когда высовываться было смертельно опасно. Но Тургенев подвёл под неё некую философскую идею. Она отразилась в стихотворении в прозе, где величественная женщина-Природа размышляет над усовершенствованием ножки блохи: нарушено равновесие, и враги стали слишком успешно охотиться на эту тварь. Человек-то думал, что Природу волнует будущее наших царств и цивилизаций, а тут такая мелочь… Однако ответ вполне поучителен: Природа не терпит нарушения равновесия. Всякий, кто живёт слишком ярко, слишком дерзко, будет неумолимо ликвидирован. Пример как раз «Бежин луг»: из всех детей гибнет тот, кто смеётся над угрозами, которые таятся в ночной жизни. И Базаров тоже поплатился за излишнюю самоуверенность, причём на нём (забегая вперёд) отыгрались обе злые силы: и любовь, и природа. О злой, разрушительной силе любви Тургенев написал, например, «Вешние воды» (иногда я их пересказываю, делая акцент на самом начале, на очаровании немецкого городка и итальянского семейства). Рассказываю о том, как умирал Тургенев в Буживале, во флигеле, оставив Виардо практически всё своё состояние (после смерти матери он как-то благородно разобрался с доставшимися ему крестьянами, не жадничал). Как жил почти всё время (с 60-х) во Франции, только летом приезжал в Россию, хотя очень любил своё Спасское-Лутовиново: “Я ничего не знаю прелестнее старых орловских садов — и нигде на свете нет такого запаха, такой зелёно-золотистой серости под чуть-чуть лепечущими липами в этих узких и длинных аллеях, заросших шелковистой травой и земляникою”.

Обратная сторона медали: Тургенев знал близко, как приятелей, всех лучших европейских писателей того времени, особенно французских (Мериме, Флобер, Золя, Жорж Санд, Мопассан). Его любили и уважали, к его мнению прислушивались, и именно с Тургенева началось признание русской литературы в мире. Тургенев подсказывал издателям, что нужно перевести из русских новинок. И хотя отношения с некоторыми у Тургенева были натянутыми, он честно и благородно пропагандировал их творчество на Западе. Мопассан о нём трогательно написал: “Он был прост, добр, в высшей степени прямодушен, обаятелен, как никто, предан необыкновенно своим друзьям, мёртвым и живым”.

Похоронили его — по завещанию — в Петербурге, на Волковом кладбище, рядом с Белинским. Всякая “прогрессивная молодёжь”, которая азарт­но потравливала его при жизни, как водится, устроила массовое шествие. Правительство, как водится, пыталось запрещать и “не пущать”. Судьбу флигеля в Бужевиле в прошлом году пытались решить: Франция хочет его продать, а нам бы хотелось сохранить музей, но это дорого. Чем дело кончилось, не знаю.

Творчество. Тут использую схему: “от рассказа к роману”. Но, вероятно, как раз в этот момент закончится урок.

Домашнее задание. «Записки охотника». Как минимум — «Хорь и Калиныч» (остальное по вашему желанию). Чтобы объяснить задание, надо бы успеть сказать, что 1846–1847 годы — время краткого русского “натурализма” (натуральной школы).

И модно в те года было писать “физиологические очерки”: с научной точностью описывать типичный образ жизни той или иной социальной группы или структуры (хороша тут аналогия с А.Хейли  — про больницу, про лекарства, про газету — при стандартном наборе героев, почти условных). И вот Тургенев вроде бы пишет такой очерк про мужика калужского и мужика орловского. Пусть прочитают и вкратце отследят все уровни “объяснения” характеров Хоря и Калиныча. Какой — один, и какой — другой? Почему они такие?

Другой вариант домашнего задания давался, когда читали не один рассказ, а несколько: перечислить по пунктам всё, что Тургенев имел против крепостного права.

Второй урок посвящаем очерку творчества и «Запискам охотника». Русский роман до Тургенева был явлением единичным и нетипичным. У Пушкина — в стихах, у Лермонтова — в подборке повестей, у Гоголя — ну какой это роман? Пусть уж так и считается поэмой.

Русская повесть досталась Тургеневу в гораздо более вразумительном виде. И он, освоив рассказы, переходит на повести (из них нам хорошо известна «Ася»), а освоив повесть, создаёт практически заново русский роман. Тут уместно оговорить, чем различаются три эти эпических жанра. В ходу есть несколько теорий, из них самая расхожая — чисто количественная. Нас она применительно к Тургеневу вполне устроит.

В рассказе выделяется какой-то один ключевой эпизод из жизни героя, и героев там мало, и время действия очень ограничено. В повести уже больше эпизодов, героев, пространства, времени, событий. Практически всегда в повести Тургенева стержневым событием будет любовь. Чтобы из этого вышел роман, надо не только механически увеличить число элементов — надо добавить исторический фон и сделать его существенной составляющей повествования. “Частная судьба + история” — примерно такая формула у тургеневского романа. К тому же у него был дар — улавливать именно “типы” исторического времени. Он сам говорил: “Я старался воплотить «the body and pressure of time» (самый образ и давление времени). И ещё — «быстро меняющуюся физиономию русского образованного слоя»”. Так ясно видеть эти русские типы мало кому было дано.

Называю романы в хронологическом порядке: «Рудин» (1856), «Накануне» (1859), «Дворянское гнездо» (1860), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), «Новь» (1877). Очень коротко говорю о каждом примерно так:

• «Рудин» — о лишнем человеке; кстати, название этого типа принадлежит именно Тургеневу (повесть «Дневник лишнего человека», 1850);
  
• «Накануне» спровоцировал раскол в «Современнике», потому что Добролюбов посетовал в своей статье, что, мол, нет ещё русского героя, который бы пошёл супротив “внутренних турок”, как Инсаров — супротив внешних. А Тургенев уже побывал в ссылке и не хотел крупных неприятностей, причём на ровном месте;
  
• «Дворянское гнездо» — самый лиричный из романов, тут больше всего любви, меньше — времени. И есть “тургеневская девушка” Лиза Калитина. Впрочем, тургеневские девушки были и в предыдущих романах. Только в «Отцах и детях», как назло, их нет. И, кстати, единственный роман Тургенева, безоговорочно принятый публикой как шедевр. Только бедный Тургенев воспрянул духом и создал следующий шедевр — «Отцов и детей», как на него обрушились все идейные “деятели”, да ещё с обеих сторон;
  
• «Дым» — неудача. Бывает. Действие происходит за границей, и слишком много политических разговоров: тогда злободневных, теперь непонятных.
  
• «Новь» — в некотором роде попытка реабилитации в глазах русской “прогрессивной” молодёжи (не слишком удачная: Тургенев слишком объективен, не те герои ему нравятся). Главный герой — революционер. Хотя такой ужасный недотёпа. Я иногда пытаюсь рассказать эту историю (её воспринимают с пониманием) и обращаю внимание на ещё одну особенность Тургенева: он как-то видел связь между характером и внешностью человека. Говорил, что не может писать, пока не увидит героя буквально “во плоти”. Кстати, работая над романами, он заводил на каждого героя “формуляр”, куда вносил все характерные детали (от образования до одежды и характерных словечек). А потом раскидывал их по тексту так, чтобы герой сделался “как живой”.

После очередного недоразумения с русской публикой Тургенев больше не писал романов. Несколько рассказов да «Стихотворения в прозе». Иногда я что-то из них читаю — под класс, под настроение. Мистика его редко кому нравится и интересна. Дети спрашивают, был ли он верующим. Трудный вопрос. Есть несколько писем, где Тургенев вроде бы признаётся в безверии — смиренно, с сожалением. Философия его изрядно заморочила, сдаётся мне. Насколько это его “последнее слово” — кто ж знает. Вот пример из письма графине Евгении Ламберн: “Естественность смерти гораздо страшнее её внезапности или необычности. Одна религия может победить этот страх… Но сама религия должна стать естественной потребностью в человеке, — а у кого её нет — тому остаётся только с легкомыслием или с стоицизмом (в сущности это всё равно) отворачивать глаза… Но неужели тут конец! Неужели смерть есть не что иное, как последнее отправление жизни? — Я решительно не знаю, что думать — и только повторяю: «счастливы те, которые верят!»” (10 (22) декабря 1861). И ещё цитата: “Имеющий веру имеет всё и ничего потерять не может, а кто её не имеет, тот ничего не имеет, и это я чувствую тем глубже, что сам принадлежу к неимущим. Но я ещё не теряю надежды”.

Есть и такая история. Как-то в одной из деревень, принадлежавших Тургеневу, сгорел кабак. Крестьяне пришли к барину с просьбой: пусть бы он поставил им часовню. Тогда — по закону — новый кабак вблизи ставить уже было нельзя, а крестьян кабатчик разорял (силы воли не ходить туда, как водится, не было). Тургенев выслушал их и построил церковь.

Но это уже всё про зрелого писателя-романиста. А начинал он всё-таки с рассказов, с «Записок охотника», и эта книга ему тоже удалась. Вкратце вспоминаем историю создания, клятву (аннибалову) покончить с крепостным правом. Обращаю внимание на удивительную цензурную судьбу «Записок»: каждый рассказ в отдельности спокойно издавался. Над Тургеневым смеялись и шутили: мол, охотник этот не столько стреляет, сколько глазеет на облака, на деревца, на птичек… Но когда вышел сборник (1852), Тургеневу не поздоровилось. Его сослали на год в Спасское. Формально — за некролог по Гоголю, по сути — за крамольную книгу. Сработал эффект “марсианских каналов”: в каждом рассказе есть некая линия, направленная против крепостничества. Однако неискушённая ещё цензура её успешно пропускала, потому что автор нигде не пускается в прямые рассуждения, обличения, комментарии (а только такое и замечалось). Он с равнодушным видом каждый раз переключался на охоту, на погоду, ронял сквозь зубы: больше, мол, мы не встречались… А вот когда таких чёрточек набралось тридцать с лишним — тут все увидели “канал”.

Кстати, очень интересный вопрос: какую роль (кроме отвлекающей) играет тут природа? Зачем нужны огромные, дивной красоты пейзажи в антикрепостнических рассказах? Ответ стоит дорого (то есть находится нечасто). Тут Тургенев добивается очень непростого эффекта, построенного на контрасте. Природа совершенна и прекрасна. И если долго её созерцать, глаз очищается, настраивается на истинную гармонию. А потом переводится на человеческий сюжет — и всё его уродство, дикость, мерзость бросаются в глаза сами собой. Автору ничего не нужно комментировать.

Если говорить об аспектах неприятия крепостного права, тут всегда обращают внимание, во-первых, на то, что крепостное право уродует и крепостных, и дворян. А во-вторых, что мужики для Тургенева изображаются “на равных” с господами — как люди. “Не выразители тяжёлого положения народа, а личности, обречённые быть собственностью”.

Итак, «Хорь и Калиныч». Спрашиваю сначала по тексту про одного и про другого, уточняю, как характеры эти мужиков зависят от их отношений с помещиками (и что такое барщина и оброк — часто этого не знают). И почему так по-разному складываются экономические отношения между крепостными и помещиками в двух соседних губерниях (где чернозём — там барщина, где леса — там оброк). И богатейший чернозём становится проклятьем для крестьян. (Про чернозём и его ценность иногда вспоминаем, что во время войны немцы планировали его снять и вывезти в Германию.)

Всё вроде бы ясно. После этого задаю вопрос: а что, такие люди, как Калиныч, бывают только среди орловских мужиков? Нет ли в нём общечеловеческих каких-то черт? Описываем этот романтический тип, который в разных условиях проявится по-разному, но всё-таки встречается и до сих пор. И тогда следующий вопрос: а видел ли Тургенев такой же общечеловеческий тип в Хоре? На кого он сделал похожим этого героя? Как выясняется, на Сократа. Вот таким образом Тургенев и похоронил “физиологический очерк”: за конкретными условиями жизни для него всегда скрывались какие-нибудь “гамлеты и дон-кихоты”, вечные и повсеместные.

Домашнее задание связано уже с «Отцами и детьми». Здесь можно идти медленно, прямо за текстом, и поэтому я не проверяю, прочитан ли роман весь целиком. Задаю на следующий урок первые шесть глав (можно десять — до отъезда в город). Общее письменное задание: зафиксировать, сколько поколений присутствует в романе. Прямо перечислить, начиная от самых старших — и до самых младших. В расчёт брать не только действующих, но и упомянутых. Второе задание можно раздать по группам (по рядам и вариантам, например). Мы говорили про тургеневские “формуляры” на всех героев. Берём Базарова, Николая и Павла Кирсановых, Прокофьича, Петра, можно ещё Аркадия и Фенечку (но можно — только первых трёх) и составляем на них такой формуляр задним числом, отмечая, из каких деталей Тургенев “собирал” этих героев.