Читальный зал
Павел Фокин, Светлана Князева. Серебряный век: Портретная галерея культурных героев рубежа веков. Спб.: Амфора, 2007, 636 с.
Книжная полка
 |
Павел Фокин, Светлана Князева. СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК: Портретная галерея культурных героев рубежа веков. Том второй. К–Р. СПб.: Амфора, 2007. 636 с. |
Высказанные пожелания об усовершенствовании этого трёхтомника (см.: Литература. 2008. № 10), как выяснилось, запоздали: издание выходит быстро, и уже на подходе завершающий том. Так что будем довольствоваться тем, что получили. Разумеется, продолжая высказывать мнения о том, что не получилось. На титульном развороте книг в качестве “культурных героев” названы не только поэты и писатели, но и танцовщики, коллекционеры, меценаты…
Перелистаем с этой точки зрения второй том «Серебряного века». Здесь десятки ярких фигур. Не все же они предавались изнеженности чувств, декадансу и тому подобным полукарнавальным игрищам. Были же и капитаны, если вспомнить гумилёвский цикл.
Первый, кто попадается, — поэт и прозаик маринистического склада Сергей Колбасьев (1898–1937). И хотя по возрасту к деятелям Серебряного века его можно отнести с оговоркой, всё же значимо и свидетельство Корнея Чуковского, приводимое в книге: “Его дружба с Гумилёвым и сам гумилёвский покрой его первых стихов открывал перед ним двери «Цеха поэтов»… Но в «Цех поэтов» Колбасьев не пошёл…” Правда, утверждение в биографической справке, что Колбасьев погиб в ГУЛАГе, — сомнительно: до ГУЛАГа его не довезли, расстреляли вскоре после ареста. А вот ещё один отмеченный Гумилёвым поэт — Александр Конге (1891–1916). Петербуржец до мозга костей, страстный поклонник Достоевского, подпоручик Конге геройски пал на фронте Первой мировой войны.
Как будто сердце укололось
О крылья пролетевших лет —
эти строчки Конге отметил Гумилёв.
А вот ещё колоритная фигура другой нацеленности, эдакий рейнджер эстетизма — Артур-Оскар-Винцент Сергеевич Лурье (1892–1966). Чтобы приобщиться к “духу Европы”, принял католичество. Первое имя взял в честь Рембо, второе — Уайльда, третье, понятно, Ван Гога. При этом, по свидетельству Бенедикта Лившица, “став футуристом из снобизма, из дендизма не называл себя им”… А братья Нарбуты! Владимир — поэт торжества и распада плоти, а впоследствии красный комиссар (названия его двух книг 1920 года выразительны — «Плоть» и «Красноармейские стихи», вышли одна за другой), также сгинувший в недрах большевистской машины уничтожения… И Георгий, ученик Билибина, гениальный график, сгоревший совсем молодым в том же 1920-м… Хочется листать дальше, затягивает.
Повторяю, замысел издания замечателен. Но из-за предельно сжатого комментирующего аппарата оно, повествующее о героях русской интеллектуальной элиты начала ХХ века, в итоге не становится изданием элитарным. Хотя, разумеется, стремящиеся к путешествиям в мир русского прекрасного согласятся до поры до времени и с этим дилижансом, заставляющим делать частые остановки для того, чтобы заглянуть в словари и справочники.