“А счастье было так возможно…”

Размышления об уроке по роману «Евгений Онегин»

Не знаю, как чувствуют себя мои коллеги, когда начинают изучать шедевры русской классической литературы… Я неизменно оказываюсь в состоянии тревоги и волнения, мучаюсь вопросами: как начать? О чём непременно нужно сказать? Что хочу услышать и получить от учеников? О романе, кажется, всё уже сказано, всё в нём открыто, десятки монографий, сотни статей представляют комментарии и оценки — на любой читательский вкус. А методические пособия заманивают на проторенный, логически выверенный путь изучения: от истории создания и особенностей жанра романа через анализ образов, их взаимодействия к апофеозу — оценке «Евгения Онегина» “неистовым Виссарионом”.

С таким грузом учителю трудно работать, тем более в который уж раз обращаясь к изучению произведения. И в этих методических муках забываешь о том, что детям-то всё это незнакомо: не читали они ни Г.А. Гуковского, ни Н.Л. Бродского, разве что самые любознательные заглянули в комментарии к роману Ю.М. Лотмана и В.В. Набокова; передачи телеканала «Культура» у большинства не в чести, а методические пособия для детей — и вовсе нечто из разряда запрещённых книг.

Но именно тот факт, что я забываю о детской неосведомлённости, и подталкивает к поиску новых путей, таких методических ходов, которые ранее были неведомы, и вполне возможно, что только мне. Вот тут и начинается настоящий творческий процесс — сотворение урока. Вновь будут тревоги и переживания, но уже вызванные работой мысли и чувств, стремлением учесть многие, подчас противоречивые, мнения и позиции, сплести все темы и уроки в единое целое, но так, чтобы всё-таки оставить каждому ученику возможность оценивать произведение по-своему и притом предельно обоснованно.

На подступах к уроку

В то время, когда обдумывался этот урок, который должен был стать открытым, ученики прочитали роман, обсудили и проанализировали и образ автора, и образ главного героя, его взаимоотношения с другими персонажами, в том числе с Татьяной Лариной. С горечью мы отметили, что ни чистая, искренняя любовь провинциальной барышни, ни пылкая поэтическая натура приятеля, ни чудная атмосфера деревенской жизни не оживили души Евгения, не показали ему путь к самому себе. “Пройдены” шесть глав романа. И здесь, подобно автору, который делает своеобразную остановку в седьмой главе, лишив её главного героя, я тоже решаю приостановиться и оглянуться назад.

Для большинства моих учеников ведётся, как минимум, второе прочтение романа, теперь уже аналитическое, литературоведческое. Однако было и первое — самостоятельное, непосредственное, в результате которого возникли простые, житейские мнения и вопросы, ценность которых в том, что они являются настоящей собственностью моих учеников. “Роман какой-то странный: в нём вроде бы ничего особенного и не происходит, а финал, честно говоря, раздражает неясностью”. — “А Пушкин специально не дописал, чтобы читатель сам домыслил продолжение…” — “Мне очень понравилось, я читаю уже в третий раз”. — “Что здесь может нравиться? Скучный герой, скучная жизнь…” — “Жаль Татьяну... И Онегина тоже. Нелепый он какой-то…” А ещё задаются вопросы, много и разные. И пока ученики не забыли эти мысли, нужно сделать остановку.

Среди множества вопросов ребят звучит один, на мой взгляд, далеко не праздный: “Почему Онегин и Татьяна вместе не могли быть счастливы? А была ли у них вообще эта возможность счастья?” Вопрос этот важен потому, что сам роман этот о людях, о человеке, который всегда ищет счастья, стремится к нему, но зачастую так и не обретает. А решение данного вопроса зависит от многого, в том числе от постижения внутреннего мира героев, которые, казалось бы, предназначены были друг для друга, но не смогли быть вместе. Сами они тоже говорят в романе о счастье. Вот Онегин: “Я думал: вольность и покой // Замена счастью. Боже мой! // Как я ошибся, как наказан…” А Татьяна, став замужней дамой и порвав с самой возможностью соединения с Онегиным, утверждает, что тогда, в деревне, их “счастье было так возможно, так близко…” Насколько точно герои оценивают степень этой возможности, мы и постараемся решить на очередном уроке.

Среди множества возможных путей решения (анализ позиции автора, оценка ситуаций, речи персонажей) мы выберем тот, который явно намечен самим автором романа. Дело в том, что Пушкин поместил своё творение в атмосферу литературного процесса: в романе, по подсчётам Юрия Лотмана, указано порядка 30 имён поэтов и писателей разных эпох, большое число произведений и их персонажей.

Наши герои, Татьяна и Онегин, тоже читают книги. Ребята помнят хрестоматийную фразу: “Татьяне нравились романы; // Они ей заменяли всё…” Онегин на протяжении всего романа несколько раз предпринимает попытки серьёзного погружения в чтение, хотя и не получает ожидаемых результатов. Такое пристальное внимание со стороны автора к кругу чтения своих героев объясняется культурными особенностями России начала XIX века, когда литературное творчество становится главным способом выражения личностного взгляда на жизнь; книги, печатное слово вообще формируют общественное мнение, внутренний мир отдельного человека. Понятно, почему среди прочих предложений относительно способов оценки характеров Татьяны и Онегина ребята произносят и это: посмотрим, что они читают. А я от себя добавлю: и как читают? и что даёт им чтение?

И был урок...

Волнение детей я чувствовала с самого момента их прихода в незнакомый кабинет, где было много новых людей с огромным багажом знаний и учительского опыта. В этой атмосфере ребятам предстояло следующее: работа с уже знакомым текстом романа, с комментариями и критическими оценками, представленными в приложениях к уроку, формулировка самостоятельных выводов и суждений о героях и о том, как повлиял на их жизнь круг чтения. В результате всего хотелось понять, насколько герои способны были почувствовать друг друга ещё тогда, когда оба были свободны. И работа началась.

Первая группа учеников перечитывала некоторые строфы из первой и четвёртой, второй и третьей глав, в которых представлены авторские характеристики Татьяны и Онегина. Ученикам предстояло высказать свои суждения о характере литературных увлечений героев, определить разницу. При знакомстве с комментариями выяснилось, что романтичная Татьяна любила вовсе не романтические произведения, а сентименталистские нравоучительные романы, в которых торжествует добродетель, а зло наказано. Что касается Онегина, то в указанных строфах не приведены названия прочитанных им книг (они появятся позже, в 7-й главе), однако постоянные сравнения его с Чайльд-Гарольдом ведут к пониманию, что Онегин прекрасно был знаком с разочарованным героем Байрона и старался быть похожим на него. Стоит заметить, что герои, подобные Чайльд-Гарольду, весьма далеки от понятия добродетели. Влияние книг настолько сильно, что поведение любимых героев становится образцом для подражания, а язык и стиль произведений присваиваются читателем, усваиваются им в речи.

Что отметили ученики второй группы, которые работали с текстом письма Татьяны и исповедью Онегина? В письме, как указывает Лотман и другие комментаторы, встречаются буквальные цитаты из Ричардсона, Руссо, Марселины Дебор-Вольмор. Ребята считают, что сделано это не по причине искусственности чувств героини, а из-за сложности самой ситуации (барышня пишет письмо возлюбленному!). Вновь верными помощниками становятся любимые романы, где такая ситуация типична для героинь. И знакомые фразы “ангел-хранитель”, “коварный искуситель”, “то воля неба, я твоя” и другие Татьяна легко кладёт на бумагу.

А вот в речи Онегина нет никаких литературных штампов (ему-то романы не “заменяли всё”). Он говорит с Татьяной просто, предельно открыто, соблюдая, тем не менее, нормы светского общения. Увы! Ничто пылкое, восторженно-возвышенное, пусть из книг, не было им усвоено. Но это уже моё, учительское сожаление, так сказать, в скобках.

Очень хотелось, чтобы здесь ученики перечитали прощальную элегию Ленского и убедились в том, насколько его речь по стилю близка речи Татьяны. Но следующие из этого сопоставления выводы, к сожалению, могут вывести нас далеко за временные рамки урока. С грустью оставив эту идею, предоставляю слово следующей группе учеников.

Им вместе с героиней романа предстояло сделать, на мой взгляд, важнейшее открытие. Они перечитывали эпизод 7-й главы, в котором Татьяна знакомится с Онегиным, изучая его книги. Опираясь на комментарии к литературным именам и авторам, ученики тоже понимали и узнавали Онегина ближе. Приведённый в задании фрагмент черновика 7-й главы и пояснения к нему дают понять, что Онегина интересовали герои, охваченные “мировой скорбью”, виновники страданий других людей, даже в конце жизни не нашедшие успокоения. “Уж не пародия ли он?” Трудно сказать, что больше повергло Татьяну в смятение: характеры ли этих героев или то, что Онегин оказался лишь подражанием. Ребята замечают также, что и сам автор довольно иронично отзывается об Онегине, называя его “москвич в гарольдовом плаще” (в черновиках — более резко: “шут в гарольдовом плаще”).

Итак, Татьяна и Онегин, мечтающие о счастье, открылись перед учениками как приверженцы разных культур, идеологий; они по-разному видели мир, по-разному оценивали себя и своё будущее. Татьяне близка “книжность”, но вместе с тем круг её чтения помог ей приблизиться к важнейшим нравственным категориям, поверить в силу добра и любви, понять и почувствовать другого человека. Онегин ближе к естеству жизни, однако жизнь его скучна, бессодержательна, не даёт ему возможности даже попытаться понять чужой мир и вселяет в него неверие в собственные силы. Понятно и то, что книжные герои сыграли здесь не последнюю роль.

Таких серьёзных выводов в финале урока мы не сделали. Зато пришли к пониманию важнейших отличий между героями, которые, вероятно, изначально осложнили их путь к совместному счастью. Это понимание стало возможным благодаря не только повторному чтению некоторых фрагментов романа, но и детальному знакомству с комментариями и оценками критиков. От вопроса, возникшего при самостоятельном чтении, с помощью аналитических приёмов мы подошли к освоению ещё одного способа обоснованной оценки характеров и взаимоотношений литературных персонажей.

Но далеко не всё шло на уроке гладко: возникали противоречивые суждения, идеи, способные увести к другим темам. Кстати, вопрос о возможности счастья для героев также не был решён однозначно. Одни пришли к мнению, что два совершенно разных человека быть счастливыми не могли, другие настаивали на том, что противоположности как раз сходятся, третьи, возможно, так и не ответили для себя на это вопрос. Наверное, всё это правильно, потому что урок имел продолжение, как и сам роман.

Послесловие к уроку

Вкоридорах лицея в конце учебного дня я встретила героев моего урока. Их интересовал сакраментальный вопрос: ну как? Я лишь успокаивала непроходящее волнение ребят и говорила, что всё хорошо, что они молодцы. Содержательно поговорить удалось лишь на следующем уроке.

Ребята отметили, что немного иначе взглянули на роль книги в формировании человека. Чтение, безусловно, важно и нужно, но не для того, чтобы отдавать дань моде, а чтобы научиться понимать мир и людей, а потому читать нужно многое и разное. Сказано было и о том, что число обращений Онегина к чтению не повлияло на изменения в нём самом, поскольку каждый раз эти обращения оказывались несерьёзными. Ученики посчитали, что новые жизненные ситуации не повлекли за собой изменений в характере героя, а вспыхнувшая в нём страсть к Татьяне в финале романа могла быть обусловлена множеством причин, никак не связанных с внутренними переменами в Онегине. Но этой спорной теме мы посвятим отдельный урок.

Были высказаны и сожаления, например, о том, что на открытом уроке Андрей так и не сумел доказать, что Пушкин любил романы Байрона, или о том, что Маша не осмелилась высказать критику в адрес Татьяны: не книжными героями нужно измерять душу живого человека! Вспоминали, как переживали на уроке за свои ответы, ведь вокруг сидели люди, которые “живут литературой, всё о ней знают, а мы можем сказать что-нибудь, что покажется неверным, смешным”. Здесь я подхватила эту мысль и сказала, что, вероятно, наша главная учительская ошибка в том, что мы не полностью избавляем учеников от страха сказать что-то неправильно, пообещав работать в этом плане над собой.

Спасибо моим ученикам за то, что, волнуясь, переживая и всё-таки работая, они вместе со мною прожили этот урок, который стал частицей моей профессиональной жизни, за то, что сумели понять книгу хотя бы в какой-то степени. Спасибо и коллегам, которые во время обсуждения урока своими вопросами показали неподдельный интерес ко всему происходившему.