Я иду на урок: 10-й класс

Инна Шолпо

---

Инна Лолиевна ШОЛПО — учитель русского языка и литературы; кандидат педагогических наук, доцент. Живёт в СанктПетербурге.

Музыкальные, живописные и архитектурные образы на уроках по пьесе А.П. Чехова «Три сестры»

К изучению пьесы А.П. Чехова «Три сестры» десятиклассники подойдут как подготовленные читатели, знакомые с некоторыми пьесами Шекспира, Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, А.Н. Островского и других авторов. Однако необходимо учитывать, что чеховские пьесы — это пьесы особенные, непохожие на другие. Их восприятие и понимание сложно даже для взрослого читателя. Поэтому первый урок, посвящённый изучению «Трёх сестёр», мы начнём с разговора об особенностях чеховской драматургии, своеобразии её художественного языка. И в этом нам должны помочь произведения изобразительного искусства, поскольку в живописи стилистические различия выступают более наглядно и поэтому представляются школьникам более очевидными.

После самостоятельного знакомства учащихся с пьесой спросим ребят, в чём, по их мнению, необычность чеховской драматургии. Как правило, они замечают, что у Чехова нет никаких занимательных событий, главное — это атмосфера, фон, общее течение жизни на сцене. Трудно определить, какие силы движут развитием действия, где завязка и кульминация пьесы.

Затем обратимся к сравнению двух картин: «Сватовство майора» П.А. Федотова и «Водоём» В.Э. Борисова-Мусатова¹. Какая из них больше ассоциируется с пьесой Чехова? Почему?

---

¹ Идея использования этих картин для формирования представления о своеобразии художественного языка литературы и искусства начала ХХ века принадлежит методисту СанктПетербургской академии постдипломного педагогического образования Л.Д. Фураевой.

Для облегчения задачи следует разбить этот вопрос на несколько.

• Какова роль названий в каждой из картин?

• В какой из картин более явно выражена сюжетность?

• В чём особенности композиции каждой из картин?

• В какой из картин герои больше связаны друг с другом?

• Каким образом выражается связь между героями?

• На чём держится единство одной и другой картины?

• Какая из картин больше пострадает при чёрно-белом репродуцировании? Почему? Возможна ли замена некоторых цветов в этих полотнах, например цвета одежды героев?

Ребята замечают, что в картине Федотова мы имеем дело с ярко выраженным сюжетом, нашедшим отражение в названии, которое помогает понять её содержание. Название же картины Борисова-Мусатова ничем не способствует её пониманию, ничего не добавляет к увиденному. Герои «Сватовства майора» в большей степени связаны друг с другом, и связь эта выражается в позах и жестах персонажей, в композиции картины, тогда как героини «Водоёма» существуют как бы в параллельных пространствах, их связывают только атмосфера, свет и цвет. (Хотя сначала может показаться, что героини обращены друг к другу, на самом деле это не так. Глаза стоящей девушки опущены, если она и смотрит на подругу, то никак не в лицо, а куда-то на юбку. Взгляд второй направлен мимо первой, несколько левее, но если бы даже подруга и попадала в поле её зрения, это мало что изменило бы, поскольку глаза её отрешённо смотрят в пространство, — это застывший взгляд, направленный куда-то внутрь себя, проходящий сквозь предметы реального мира, не замечая их. Так бывает, когда человек смотрит на другого — и не видит; слушает — и не слышит.)

Ученики отмечают огромное значение цвета в картине Борисова-Мусатова — гораздо большее, чем у Федотова. «Водоём», как и картины импрессионистов, просто невозможно воспринимать в чёрно-белом репродуцировании, в то время как некоторое представление о картине Федотова таким образом может быть получено.

От разговора о картинах возвращаемся к вопросу об особенностях чеховской драматургии и делаем первые выводы. Итак, для Чехова характерны:

• отсутствие единого действия, своего рода “распадение” сюжета;

• импрессионизм, символизм;

• особая роль атмосферы;

• музыкальность (то, что в живописи передаётся с помощью колорита);

• обособленное существование персонажей.

По этому поводу можно вспомнить два случая из сценической жизни чеховских пьес.

Во-первых, это история постановки «Чайки»: провал в Александринском театре с Комиссаржевской в главной роли и триумф в МХТ в более скромном, по представлениям того времени, составе. С чем это связано? Конечно, и с особым значением ансамблевой игры при исполнении чеховских пьес, и с необходимостью нового подхода к постановке при встрече с совершенно новым драматургическим материалом. Не звёзды, а коллектив единомышленников, близкий автору, мог решить судьбу постановки.

Во-вторых, это известная история с Книппер, мучения которой из-за отсутствия в послереволюционной России французских духов, которыми она привыкла душиться, играя Раневскую, никем не воспринимались как капризы примадонны. Почему? И почему именно при постановке чеховской пьесы возникла такая ситуация? Конечно, это опять же связано с особой ролью атмосферы у Чехова-драматурга.

Следующий этап урока — анализ первого акта «Трёх сестёр». Дома, читая пьесу самостоятельно, ребята должны были озаглавить каждое действие. Попросим их предложить свои заглавия первого акта. Чаще всего встречаются названия «Мечты», «Размышления о будущем», «В Москву! В Москву!». Конечно, ребята мотивируют свои заголовки, показывая, как они поняли содержание этого действия и конфликт пьесы.

Затем мы обращаемся к первой ремарке, чтобы представить себе место действия и его атмосферу. И здесь нам на помощь могут прийти картины и фотографии, представляющие различные по стилю и духу интерьеры гостиных. (Такая помощь читательскому воображению особенно важна при изучении школьниками драматургии: ремарки или игнорируются ими, или не удовлетворяют их ввиду своей краткости.)

Например, нами было предложено четыре интерьера (учитель, естественно, может использовать другие картины):

• гостиная викторианской эпохи, фотография из книги «Эстетические ценности предметно-пространственной среды» под ред. А.В. Иконникова (М.: Стройиздат, 1990. С. 287);

• Г.В. Сорока (?). Интерьер. Гостиная (Псковский государственный объединённый историко-архитектурный и художественный музей-заповедник);

• В.Н. Мешков. Уголок зала в яснополянском доме Толстого;

• С.Ю. Жуковский. Интерьер (Псковский государственный объединённый историко-архитектурный и художественный музей-заповедник).

Спросим, какой из представленных интерьеров мог бы подойти для дома Прозоровых и почему. Первые три варианта были отвергнуты по разным причинам. Первый — потому что “слишком много вещей”, “тяжело, а у них должно быть просторно и светло”. Второй — “слишком с претензиями”, “просто как у Кирилы Петровича Троекурова”. Третий, наиболее близкий по времени, принимается некоторыми учащимися, но большинство его отвергает из-за “семейной”, патриархально собирающей вокруг стола лампы: “Лампочка и цветочки всё портят”. Единогласно принимается интерьер Жуковского, близкий не только по времени и стилю, но и по настроению. Отмечаются уют, обилие света, лирический характер этого интерьера. Конечно, здесь имеет значение и изображённый на картине рояль, который ребята сразу же соотносят с обстановкой чеховской пьесы, образами её героинь.

Посмотрим, какова общая атмосфера гостиной Прозоровых, данная в ремарке. Как дорисована она в репликах героев? Каково может быть цветовое решение декорации этого действия? Обратим внимание на то, что Чехов, при всей скупости ремарки, указывает цвета платьев, в которые одеты три главные героини. О чём это говорит? Ученики отмечают, что таким образом автор намекает на какие-то черты их характеров (мечтательность, юный энтузиазм, чистота Ирины; замкнутость, пессимизм Маши; строгий, деловой настрой Ольги), а также подсказывает музыкально-цветовой расклад, атмосферу действия в целом.

Теперь обратимся к репликам героев. Сравним первые реплики Ирины и Ольги. Определим, какова “тема” каждой героини — здесь и далее. Учащиеся замечают, что тема Ольги — воспоминания, она связана с прошлым, в то время как Ирина устремлена в будущее, и тема её, казалось бы, прямо противоположная: “Зачем вспоминать!” Но эти два мотива неожиданно сливаются в одном общем стремлении: “В Москву! В Москву!”

Теперь прочитаем по ролям маленький фрагмент из самого начала первого действия: от слов Ольги “Сегодня тепло...” до её же “Не свисти, Маша. Как это ты можешь!” Спросим, для чего “затесались” в монолог Ольги реплики Тузенбаха и Чебутыкина. Найдём дальше по тексту ещё один подобный момент. Как можно было бы назвать этот приём? Ребята могут заметить, что развитие носит здесь музыкальный характер. Две параллельные, не связанные между собой темы как бы случайно пересекаются. А как бы это могло звучать в музыке, если бы перед нами была не пьеса в четырёх действиях, а симфония в четырёх частях? (Сходство пьес Чехова с музыкальными композициями неоднократно отмечалось в литературе.)

Ребята говорят о неожиданном “бесцеремонном” вмешательстве резкой темы оркестра в лирическую мелодию, представляющую тему Ольги: резкость эта видится им или в ритмической отрывистости, противоположной плавному развитию ностальгического мотива, или в резкости тембра.

Обратимся теперь к образу третьей сестры — Маши. Что она делает, придя на именины? Какая ещё выразительная деталь дана в первой же ремарке? (Шляпа на коленях.) Почему Маша в основном молчит? Какова её первая реплика?

Ученики говорят, что Маша зашла ненадолго, только чтобы не обидеть Ирину: она полностью поглощена своими мыслями и не хочет портить людям праздник. Её первая реплика кажется бессмысленной, однако, заметим мы, она будет не раз повторяться в течение пьесы. Это своего рода лейтмотив, тема Маши. Каков же смысл этого лейтмотива?

Ребята замечают, что эта строчка несёт не одну смысловую нагрузку. Образ дуба, по ассоциации с фольклором, наводит на мысль об одиночестве, изолированности Маши. Мотив цепи символизирует прикованность героинь к своему настоящему, невозможность побега ни в прошлое, ни в будущее. Одна Маша реально смотрит на вещи и понимает это. Ребята отмечают и то, что Маша больше, чем сёстры, связана внешними обстоятельствами: замужество для неё — золотая цепь. Движение по кругу, заданное в пушкинских стихах и поддержанное постоянной “зацикленностью” Маши на одних и тех же строках, которые она повторяет и повторяет, вызывает чувство безысходности. Если Ольга живёт прошлым, а Ирина устремлена в будущее, то Маша находится в настоящем, причём время для неё как бы остановилось: у Маши нет ни прошлого, ни будущего.

Итак, мы определили тему Маши, увидели, как она соотносится с темами Ирины и Ольги и темой оркестра. Задумаемся теперь над тем, понимают ли сёстры друг друга. Можно сравнить решение первой сцены у Станиславского (для этого учитель обратится к его режиссёрскому экземпляру «Трёх сестёр») и у Эфроса (см. его книгу «Репетиция — любовь моя»). Какое решение кажется учащимся более точным?

Затем попытаемся подобрать музыкальный инструмент для каждой из сестёр. (Это задание должно быть дано заранее, накануне первого урока.) Ребята предлагают свои варианты, мотивируя их сходством натуры, характера той или иной героини с тембровыми выразительными возможностями различных музыкальных инструментов. (Учителю здесь может помочь как «Музыкальный словарь», так и замечательная книга Е.А. Акулова «Оперная музыка и сценическое действие» (М.: ВТО, 1978), в которой под иллюстрациями даны краткие и выразительные характеристики инструментов оркестра.)

Маша ассоциируется с альтом, виолончелью, фаготом, клавесином, саксофоном; Ольга — с арфой или лирой; Ирина — с флейтой. Кто-то предлагает сделать всех трёх сестёр “струнными”: скрипка, альт, виолончель. Интересно, как ребята мотивируют своё приятие или неприятие того или иного решения. Виолончель, как правило, отдаётся той героине, которая кажется самой “живой”, глубокой. Для одних это Маша, для других — Ольга. Фортепиано, предложенное для одной из героинь, затем вообще отвергается как не применимый ни к одной из них инструмент: “Слишком богато”.

Выполняя домашнее задание, ребята должны будут подобрать музыкальные инструменты для других героев пьесы. Здесь же нужно дать задание, проверять и использовать которое мы будем только на третьем уроке: строго секретно друг от друга нарисовать или описать словами комнату одной из сестёр, отразив в её обстановке существенные черты владелицы.

На втором уроке мы продолжаем анализировать первое действие пьесы. Можно предложить учащимся следующие вопросы.

• Как и почему подействовал на других героев приход Вершинина?

• О чём разговаривают герои в первом действии?

• Верим ли мы в то, что мечты героев осуществимы?

• Как Чехов даёт почувствовать своё отношение к их мечтам?

Затем ребята предлагают свой расклад инструментов для музыкального “изображения” Вершинина, Тузенбаха, Солёного, Чебутыкина, других персонажей.

Для Вершинина и Тузенбаха ребята предлагают духовые инструменты, причём Вершинину они отдают тембр поющий, глубокий, драматический, несколько даже мрачноватый, например тромбон, бас-кларнет, кто-то предлагает лирически задушевный гобой, но ему, вероятно, недостаёт драматизма; Тузенбах же характеризуется трубой (“Он проще Вершинина”). Чебутыкин ассоциируется с фаготом, бас-балалайкой, контрабасом; Солёный — с барабаном, тарелками, скрипкой, на которой играют пиццикато.

Затем говорим об Андрее. С каким музыкальным инструментом схож этот персонаж? Сначала, конечно, по сюжету возникает сравнение со скрипкой; затем могут появиться и другие варианты. Поговорим о том, как относятся к Андрею сёстры. Что он для них? Как они говорят о нём, в каком тоне?

Ребята отмечают покровительственный тон сестёр. Они любят Андрея, гордятся им, но так, как гордятся ребёнком, и так же строят планы насчёт его будущего. (Чего стоит одно умиление рамочкой для портрета, которую Андрей “сам сделал”!) Разделяем ли мы надежды сестёр по поводу блестящего будущего Андрея? Нет, потому что, как говорят ученики, “он ходит и ничего не делает”, “размазня”, результат “женского воспитания”.

Итак, что же происходит в первом действии? Какой завязывается конфликт? Дадим учащимся две-три минуты на то, чтобы записать формулировку, затем попросим прочитать то, что получилось. Например: “Люди живут не так, как хотят, не так, как нужно. Они мечтают о другой, осмысленной жизни, но их мечты неосуществимы”.

Как же будет развиваться этот конфликт? Можно ли по первому действию предсказать, что будет дальше? Почему? Обратимся к придуманным учащимися заголовкам остальных трёх действий и проследим за развитием конфликта, выделив кульминационные моменты и развязку.

Домашнее задание получается достаточно объёмным. Во-первых, напоминаем о рисунках или сочинениях-загадках, задававшихся ранее; во-вторых, предлагаем учащимся написать “музыкальную версию” первого действия пьесы (как минимум до появления Вершинина), описать словами своего рода “симфоническую поэму”; в-третьих, они получают задания по группам, поскольку следующие два (или лучше три) урока будут организованы как групповая работа. Мы предлагаем разбить класс на четыре рабочие группы. (Темы для выступлений см. в Приложении 1.)

Третий и четвёртый уроки

Начинаем их с того, что от каждой группы читается по одной домашней работе — “симфонической поэме” по первому акту (пример работы см. в Приложении 2).

Затем в каждой группе проходит работа в парах. Ребята читают друг другу сочинения-загадки или демонстрируют рисунки, изображающие комнаты сестёр. После этого учитель спрашивает, чьи работы были разгаданы, и просит каждую группу представить по одной работе для разгадывания всем классом. (Примеры сочинений учеников 10-го класса Аничкова лицея г. Санкт-Петербурга см. в Приложении 3.) Обсуждая эти сочинения, мы снова погружаемся в атмосферу пьесы, атмосферу жизни чеховских героинь, уточняем представления об их характерах.

Затем дадим ребятам минут пятнадцать на обсуждение домашнего задания и подготовку групповых выступлений. Будет ли группу представлять один человек или вопросы распределятся между разными учениками? Возможно, по каждому вопросу будет выступление основного докладчика, а затем — дополнения всех членов группы. После подготовки предоставим слово всем группам по очереди. (Оценивая работу каждой из них на уроках, необходимо учитывать активность при обсуждении тем, представленных другими.)

Первая группа расскажет о провинциальном городе, в котором живут герои чеховской пьесы. Они представляют себе пыльные улицы, “грязнокрашеные” дома в стиле “провинциального классицизма” николаевских времён, пожарную каланчу, церковь, дворянское собрание в центре города и покосившиеся домики и серые заборы на окраинах. Это средний, ничем не примечательный город, жизнь в нём идёт размеренно, без особых событий. Город оживляет только присутствие военных. Уедут они — и жизнь замрёт окончательно. В таком городе образование, знание трёх языков, хорошее воспитание действительно кажутся “ненужной роскошью”, а живая мысль постепенно глохнет.

Дом сестёр, по представлению учащихся, стоит несколько особняком. Не принимая окружающую их обстановку, сёстры мечтают о Москве, но, как точно замечают ученики, эта Москва — не настоящая, а идеальная. Это символ, мечта, далёкая от реальности. Возможно, сестры ничего не делают для того, чтобы попасть в Москву, именно потому, что интуитивно чувствуют бессмысленность попытки бежать от самих себя.

Ребята делают вывод о несовместимости мечты и обыденности в представлении сестёр и одновременно говорят о том, что влияние среды вряд ли так фатально, как это кажется героям пьесы. Стремясь к идеальному, герои оказываются неспособными к простому каждодневному труду.

Вторая группа как бы продолжает развитие этой темы. Наташа Прозорова — одно из типичных порождений города. Учащиеся показывают, как робеющая поначалу в обществе образованных сестёр Наташа к концу пьесы совершенно наглеет, становясь полновластной хозяйкой дома и постепенно выживая из него законных владелиц, подобно лисице из народной сказки. Что в поведении сестёр и в её собственном положении позволяет Наташе так преобразиться?

Ребята говорят о том, что теперь она замужняя женщина, и это делает её хозяйкой дома. Дом — это её крепость. В нём должен быть порядок, а значит, не должно быть ничего лишнего, бесполезного — никакого романтизма и сантиментов (вспомним отношение к Анфисе). Муж — это вещь, необходимая каждой полноценной женщине. Вещь полезная, которую следует беречь, охранять, но при случае убирать в шкаф, чтобы не мешала. Всерьёз воспринимать его как личность совершенно необязательно. Дети — это милые зверьки, тоже необходимые каждой женщине. (Учащиеся отмечают “щенячий” характер имени Бобик, ненатуральность Наташиного сюсюканья.) С ними забавляешься, когда хочется, а как только надоест — можно быстро “распределить обязанности” между мужем и любовником, при этом посетовав на то, как всё-таки много хлопот с детьми. Но, кроме того, ребёнок в руках Наташи — оружие в борьбе за господство в доме. Именно ссылаясь на него, она отвоёвывает себе всё большее жизненное пространство. Поэтому материнство совершенно не красит Наташу, а ещё больше делает её похожей на “шершавое животное”.

Мы видим, что Наташа постоянно демонстрирует своё превосходство над сёстрами: делает им замечания, даже кричит, а выражая видимое уважение и заботу по отношению к Ольге или Ирине, делает это фальшиво, ненатурально и с явным оттенком снисходительности. (Вообще, следует обратить особое внимание на то, как Наташа говорит. Почему именно в её речи, а не в речи сестёр мы встречаем французские фразы? Почему Наташе так важно показать свою “образованность”?)

Отчего же появляется это чувство превосходства, пришедшее на смену некоторому уважению и явной робости? Наверное, это и обывательская иерархия, делающая положение замужней женщины с детьми выше положения Ирины и Ольги, и осознание Наташей полной непрактичности сестёр и брата Прозоровых, их неприспособленности к реальной жизни, к быту, в котором она-то чувствует себя прочно стоящей на ногах. Возможно, свою роль играет и подсознательное стремление отомстить за прежнюю свою робость, компенсировать собственную, всё же ощущаемую инстинктивно ущербность. Ребята замечают “зеркальные” эпизоды с поясом: едва ли Наташа, делая замечание Ирине, помнит в этот момент о давней бестактности Ольги; скорее, это получается само собой, как и вообще всё её поведение в доме.

Отчего же сёстры не сопротивляются Наташе, не могут отстоять свой дом? Что это: избыток деликатности, интеллигентность, пасующая перед хамством; слабость героев; равнодушие к собственной жизни?

Размышление над этим вопросом продолжит третья группа. Учащиеся выделят этапы “отступления” интеллигентных героев пьесы. Анализируя содержание второго действия, ребята говорят о том, как и почему герои уступают праздник Наташе. В третьем — кульминационном — действии они отмечают необычность поведения героев. Это акт исповедей, вспышек отчаяния, неожиданных признаний. Именно здесь становится окончательно ясно, что ни в какую Москву сёстры никогда не поедут. И ясно, что герои, при всей их близости, очень плохо понимают друг друга.

Особый интерес вызывает вопрос о том, кто же виноват в смерти Тузенбаха. Конечно, не один Солёный, но и город, вся обстановка в нём. Военные, вносившие что-то живое, светлое, благородное в жизнь города, уходят. Тузенбах хотел остаться — но погибает: город не хочет его принять. Ирина тоже по-своему виновата: ей не хватает чуткости понять, догадаться, удержать... А все остальные: Чебутыкин, Вершинин? Все на редкость равнодушны к трагедии, которая разворачивалась у них на глазах, разрасталась от безобидной, казалось бы, пикировки до дуэли. Никто не вмешивается, и никто особенно не страдает. Равнодушие героев к гибели Тузенбаха выглядит совершенно чудовищным, и объяснить его может только одно: утрата способности сопротивляться судьбе. Герои проиграли и смирились с поражением.

И, наконец, четвёртая группа расскажет о том, как развивается в пьесе мотив Москвы: от уверенности в осуществимости мечты — через нетерпение — к отчаянию и отказу; и как развивается, расширяется мотив Протопопова, которого становится всё больше в пьесе (хотя на сцене этот персонаж так и не появляется, но мы физически ощущаем его присутствие).

Финал кажется совсем нереальным: снова мечты и философствования, в то время как ещё не остыло тело Тузенбаха. Но Чехов пишет не реалистическую пьесу, а произведение символическое, поэтому такая “неестественность” оправдана жанром. А главный итог пьесы — поражение героев, уступивших городу всё, кроме призрачной надежды на то, что все их страдания и жертвы не напрасны.

В.И. Немирович-Данченко определил тему пьесы словами “тоска по настоящей жизни”. Отсюда вытекала и сценическая трактовка пьесы в спектакле МХТ. Согласны ли учащиеся с этим определением? Можно ли заменить в нём слово “тоска” другим словом, например “мечты”, “стремление”? В случае несогласия попросим ребят дать свою формулировку.

И в заключение урока обратимся к театральному плакату — обобщённому выражению сценической трактовки пьесы. Если учащиеся ещё не сталкивались с этим видом работы, покажем им, что такое театральный плакат, чем он отличается от афиши. Предложим ребятам рассмотреть плакаты к различным спектаклям по чеховским пьесам. Можно, например, использовать материалы, опубликованные в первом номере журнала «Театр» за 1991 год. Нужно показать ребятам, как работа художника отражает режиссёрский замысел спектакля. Например, сравним два разных плаката к постановкам «Вишнёвого сада» — турецкий и американский. Отметим жёсткость решения первого (пенёк, отбрасывающий длинную чёрную тень целого дерева) и ностальгическую красоту второго, похожего на пожелтевшую старую фотографию. Как можно представить себе характер каждого из спектаклей на основании этих художественных образов?

Домашним заданием, завершающим уроки по изучению пьесы «Три сестры», может быть создание театрального плаката, а по желанию — и набросок собственного режиссёрского решения спектакля.

---

Приложение 1

Группа № 1. ГОРОД. Архитектура, достопримечательности, увеселения, нравы, течение жизни, облик жителей. Общая “физиономия”, а отсюда и атмосфера жизни, и судьба сестёр.

Архитектурные мотивы помогают здесь создать нравственный портрет обывателя. Материалом должны послужить реплики героев в первом действии, монолог Андрея в четвёртом действии, образ Кулыгина, чеховские рассказы. Задание рассчитано на работу как воссоздающего, так и творческого воображения.

Группа № 2. НАТАША ПРОЗОРОВА. Как меняется Наташа от первого действия к четвёртому? Её отношение к мужу, его сёстрам, детям, слугам, дому. Детали, при помощи которых Чехов создаёт её образ. Речь Наташи. Андрей называет её пошлой: в чём эта пошлость проявляется? В конце учащиеся должны сделать вывод о значении образа Наташи, его месте в пьесе Чехова.

Группа № 3. ПОБЕДА ПОШЛОСТИ НАД ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬЮ. Этапы уступок, которые делают сёстры и близкие им герои. Что, кому и почему уступают они в первом, втором, третьем и четвёртом действиях? Кто виноват в смерти Тузенбаха'?

Группа № 4. МОТИВЫ МОСКВЫ И ПРОТОПОПОВА. ФИНАЛ ПЬЕСЫ. Как развиваются эти мотивы от первого действия к четвёртому? Предложить музыкальный эквивалент. Реалистичен ли финал пьесы? Отличаются ли мечты сестёр в конце от того, о чём они мечтали в первом действии? Верит ли автор в то, что они сбудутся?

---

Приложение 2

“Ольга — альт

Маша — виолончель

Ирина — флейта

Тузенбах — труба

Чебутыкин — контрабас

Анфиса, Солёный и Ферапонт — скрипки

Неторопливо и печально альт прерывает неподвижную тишину. Весёлый голос флейты нетерпеливо перебивает его светлую, слегка монотонную, грустную мелодию. Своей радостью флейта заражает альт. Его тема становится более жизнерадостной, сожаление сменяется надеждой. Мелодии альта и флейты сливаются в едином порыве. Несколько раз их дуэт прерывают резкие возгласы Тузенбаха и Чебутыкина, которые плохо сочетаются с темами сестёр. Однако вскоре контрабас и труба начинают оживлённый диалог с альтом и флейтой. Внезапно, со вступлением виолончели, общее настроение меняется, музыка становится минорной. Неожиданные вкрапления Солёного (скрипка), резкие и кричащие, ещё более угнетают обстановку. Неожиданную разрядку приносят приглушённые голоса Анфисы и Ферапонта (скрипки). В установившейся умилённой задумчиво­сти комически торжественная тема контрабаса приводит весь оркестр в начальное состояние радостной восторженности” (Лена Э.).

---

Приложение 3

“Когда заходишь в эту комнату, первое, что бросается в глаза, — это широкое, большое окно, которое в солнечный летний день всегда распахнуто. И уже ничего не замечаешь, кроме него. Обрамлением ему служат лёгкие, воздушные, слегка зеленоватые занавески. Они не имеют строгих очертаний и легко колышутся от дуновения ветерка, налетевшего из сада, который простирается за окном. Всё пространство наполнено светом, он врывается в комнату и заливает её. Зелёные деревья за окном перекликаются с комнатными растениями, которые вьются на фоне светлых обоев. У окна, чуть сбоку, стоит белый стул; его молочно-зелёная обивка сочетается с занавесками и цветами. Стул стоит небрежно, вполоборота он направлен к окну. Рядом с ним находится небольшой столик, на нём сидит кукла и лежит раскрытая книга, а ветер листает её страницы” (Женя П.).

“В небольшой комнате всё скромно и просто. За ширмой — невысокая, аккуратно застеленная кровать. Рядом с кроватью — небольшой туалетный столик красного дерева, на котором лежит раскрытая книга корешком вверх (переплёт старый и потёртый в некоторых местах, но аккуратный), стоит графин с водой и пузырёк с лекарством, поставленный на самый край, и заметно, что здесь часто прибегают к его помощи. Шкаф в углу комнаты. Дверца чуть-чуть приоткрыта, так что виден уголок простого серенького платья.

Рядом с дверью — запылённое зеркало, которым здесь давно уже не пользуются, и оно висит лишь «для порядка». Окно небольшое, с приспущенной до половины шторкой, через которую в комнату льётся мягкий свет. У окна — письменный круглый стол. Посередине стола — высокая настольная лампа с белым абажуром, на который наброшен платок, чтобы свет не резал глаза. Рядом аккуратная стопка ученических тетрадей и портрет отца в тонкой деревянной рамке без украшений. У стола — небрежно отодвинутое довольно неудобное кресло, на спинке которого лежит тёмная шаль. Над кроватью — ещё один портрет: три сестры в раннем детстве. Портрет сделан давно, ещё в Москве.

Всё в комнате спокойно, постоянно, хотя иногда через видимый покой проступает головная боль и тяжесть многих бессонных ночей, проведённых здесь” (Маша К.).

“Кап-кап-кап. Холодный ветер врывается в раскрытые окна. На полу — капли дождя. На круглом столике у окна — ваза с засушенными листьями клёна. В комнате пусто. У стены — пианино с раскрытой крышкой, небрежно брошенные ноты. Картинки, картинки... На них — театр, балет. Кажется, будто кто-то хотел собрать на этом маленьком, тесном, обречённом кусочке пространства всю жизнь, весь мир и красоту; схватить саму жизнь на изломе движения, поймать миг в танце балерины на картинке, но... не смог. И всё застыло здесь навсегда. Только большие круглые часы бьют: «Бам-бам-бам...»” (Ольга В.).