Я иду на урок: 8–9-й классы

Людмила МУЗИЯНОВА

---

Людмила Арсентьевна МУЗИЯНОВА — учитель литературы Новобиинской средней школы Вавожского района, Удмуртская Республика.

“Каждый должен быть услышанным”

Гоголь и Акутагава Рюноскэ

Многие отечественные и зарубежные художники слова считали автора «Шинели» и «Ревизора» своим учителем. В частности, “петербургские повести” Гоголя оказали заметное влияние на творчество японского писателя Акутагавы Рюноскэ, рассказ которого «Бататовая каша» (1916) стал парафразом гоголевской «Шинели» (1842).

Тема этих произведений — человеческое страдание, вызванное невозможностью существования в бездуховном обществе, где происходит стирание, нивелирование личности, где всё решает звание. Это продолжение темы “маленького человека”, поднятой А.С. Пушкиным в «Медном Всаднике» и «Станционном смотрителе».

В основе произведений обоих писателей — анекдот: у Гоголя — о чиновнике, потерявшем шинель, у Акутагавы — о самурае, всю жизнь мечтавшем “нажраться” бататовой каши.

Особенности композиции. Повесть Гоголя и рассказ Акутагавы условно можно разделить на две части. В первой главными героями являются Акакий Акакиевич и гои, во второй — шинель и бататовая каша. Сделав главными героями вещи и предметы, авторы показывают “грань обмеления Божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспредельной радости и уничтожающего горя” (Ап. Григорьев).

Герои. Акакий Акакиевич — “маленький человек”, до крайности забитый, нищий, занимает низший чиновничий чин, “вечный титулярный советник”, служащий в департаменте. Фамилия его “вещественная” — Башмачкин, Акакий означает “смиреннейший”. Его назвали именем отца, тем самым он унаследовал и судьбу покойника. Существует народное поверье, что нельзя называть новорождённых именами покойных близких родственников, это считалось плохим знаком. Исходя из того, можно было предугадать судьбу Акакия Акакиевича — “...герой изначально был мертвецом и действовал в столь же мёртвом мире” (М.Я. Вайскопф). Более того, при крещении ребёнок “заплакал и сделал такую гримасу, как будто он предчувствовал, что будет титулярный советник”. Настораживает и то, что младенца крестили в отсутствие священника, в присутствии матушки, кума и кумы. Все эти странные, страшные совпадения предсказывают трагическую судьбу Башмачкина.

Герой Акутагавы — “литературный брат” Акакия Акакиевича, бедный самурай, имеющий мелкий чин, служащий при дворе могущественного феодала. “...Его настоящее имя... в старинных хрониках... к сожалению, не упомянуто. Вероятно, то был слишком заурядный человек, чтобы стоило о нём упоминать”.

Говорящие фамилия и имя Башмачкина Акакия Акакиевича, а также отсутствие имени гои подчёркивают обречённость героев в этом мире.

Возраст. “Акакию Акакиевичу забралось уже за пятьдесят лет”. Он выглядит ужасно: виноват “петербургский климат”. Гои перевалило за сорок. “...Кто бы с ним ни встречался, никому и в голову не приходило, что этот человек когда-то был молодым”. Общество, основанное на угнетении человека человеком, губительно отзывается на “маленьких”, а потому бесправных людях.

Внешний вид героев. Используемые авторами при характеристике своих героев эпитеты, называющие блёклые, тусклые, мрачные оттенки цветов, что подчёркивают суффиксы имён прилагательных (-оват, -еват), не дают понятия о конкретном цвете: всё слилось в один непонятный цвет. Титулярный советник “низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щёк и цветом лица, что называется геморроидальным”. “...Вицмундир у него был не зелёный, а какого-то рыжевато-мучного цвета”. Из-за узенького, низенького воротничка шея его “казалась необыкновенно длинною, как у тех гипсовых котёнков, болтающих головами, которых носят на головах целыми десятками русские иностранцы”. На его вицмундире можно было часто увидеть сенца кусочек или какую-нибудь ниточку. “К тому же он имел особенное искусство, ходя по улице, поспевать под окно именно в то самое время, когда из него выбрасывали всякую дрянь, и оттого вечно уносил на своей шляпе арбузные и дынные корки и тому подобный вздор”.

У гои тоже была неприглядная, на редкость затрапезная наружность. Маленький рост, усы реденькие, подбородок совсем крошечный, красный нос, как будто его надули сквозняки на перекрёстках Судзаку. Всегда в одном и том же выцветшем суйкане и в одной и той же измятой шапке эбоси. “...Один-единственный серо-голубой суйкан и одна-единственная пара штанов сасинуки того же цвета, однако вылиняло всё это до такой степени, что определить первоначальный цвет было уже невозможно”. “Гои не носил нижних хакама, сквозь дыры проглядывали худые ноги...” Он был похож на тощего быка, влачащего телегу с тощим дворянином. Вид его вызывал брезгливость. Меч имел до крайности подержанный, шлялся по улице горбясь более обычного, насколько может согнуться человек. Автор часто сравнивает его с животными: у него собачья жизнь, был похож на затравленного пса, тощего быка, слонялся по улице как бездомный пёс...

Речь героев. “Акакий Акакиевич изъяснялся большею частью предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения”. У него была привычка “не оканчивать фразы”. Начинал словами: “Это, право, совершенно того...”, — а продолжения уже не следовало, так как забывал, с чего начал. Акакий Акакиевич начисто лишён “слога”, “божественного” дара слова, что и делает человека человеком. Казалось бы, рефлексия (внутренний монолог), связанная с замыслом пошива шинели, показывает, что человек не совсем ещё мёртв, что он способен думать, размышлять. Но она опять-таки состоит из бессвязных словечек: “этаково-то дело этакое”, “того”, “так, этак-то”.

Гои красноречием тоже не отличался. Его речь чаще всего состояла из следующих фраз: “Очень извиняюсь”, “покорно благодарю”, “да как же это так”.

Речевая характеристика героев говорит читателю об их принадлежности к определённой социальной среде, раскрывает их скудный духовный мир, психологию “маленького” забитого человека.

Быт. Акутагава не находит нужным останавливаться на описании домашней жизни своего героя. Вероятно потому, что он до ничтожности “маленький”. Читателю остаётся только догадаться, что его мирная жизнь не достойна внимания.

Акакий Акакиевич дома садился за стол и ел, не замечая вкуса, ел с мухами. Потом он “переписывал бумаги, принесённые на дом”. Если таких бумаг не было, он снимал для себя копию. Он “не предавался никакому развлечению”, не ходил на вечеринки. “Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог пошлёт переписывать завтра?”.

Н.В. Гоголь показывает ограниченность ума своего героя, акцентирует внимание читателя на его пустой, бессмысленной жизни.

Цель жизни. Красноносый бедолага-самурай мечтал “нажраться” бататовой каши. Вся его жизнь была пронизана этим желанием. “Он и сам... не очень отчётливо это осознавал. Люди иногда посвящают свою жизнь таким желаниям, о которых не знают, можно их удовлетворить или нельзя. Тот же, кто смеётся над подобными причудами, — просто ничего не понимает в человеческой природе”, — иронизирует автор.

Акакий Акакиевич “питался духовно, нося в мыслях своих идею будущей шинели... С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился...” Сущность его жизни составляют любовь к буквам и любовь к новой шинели.

Отношение героев к своей службе. “Никто не знал, когда и каким образом этот человек попал на службу к Мотоцунэ. Достоверно было только, что он с весьма давнего времени ежедневно и неутомимо отправляет одни и те же обязанности” (гои).

Акакий Акакиевич “жил... в своей должности”. “Мало сказать: он служил ревностно, — нет, он служил с любовью. Там, в этом переписыванье, ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир”. Переписывание — его духовный мир, где он нашёл укрытие от убогости жизни. “Он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове”.

Гои и Башмачкин подобны заведённым роботам, и любое вмешательство, даже совсем незначительное, могло нарушить их отлаженный механизм жизни, что и случилось.

Отношение окружающих к героям. “В самурайских казармах на гои обращали не больше внимания, чем на муху”. Относились к нему с удивительной холодностью и равнодушием. “Скрывая под маской ледяного равнодушия свою детскую и бессмысленную к нему враждебность, они при необходимости сказать ему что-либо обходились исключительно жестами”, “...без устали обсуждали его нос и усы, его шапку и его суйкан” прямо при гои. Они выпивали из его фляги сакэ и затем мочились туда, прицепляли клочки бумаги к узлу волос на макушке.

В департаменте Акакия Акакиевича не уважали. “Сторожа не только не вставали с мест, когда он приходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приёмную пролетела простая муха”. Над ним посмеивались, острили, поступали с ним холодно-деспотически, сыпали на голову бумажки. Окружающие считают гои и Акакия Акакиевича никчёмными, бесполезными, сравнивая их с насекомыми.

Акутагава вводит в рассказ абзац, который явно указывает на первоисточник. Учащиеся читают у Гоголя: “Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» И что-то страшное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нём слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек... который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзённый, и с тех пор как будто всё переменилось перед ним и показалось в другом виде...” Акутагава пишет: “Лишь когда издевательства переходили все пределы... тогда он странно морщил лицо — то ли от плача, то ли от смеха — и говорил: «Что уж вы, право, нельзя же так...» Те, кто видел его лицо или слышал его голос, ощущали вдруг укол жалости... Это чувство, каким бы смутным оно ни было, проникало на мгновение им в самое сердце. Правда, мало было таких, у кого оно сохранялось хоть сколько-нибудь долго. И среди этих немногих был один рядовой самурай, совсем молодой человек... Конечно, вначале он тоже вместе со всеми безо всякой причины презирал красноносого гои. Но как-то однажды он услыхал голос, говоривший: «Что уж вы, право, нельзя же так...» И с тех пор слова не шли у него из головы”.

Содержание данных эпизодов — призыв авторов увидеть в “маленьких” людях своих братьев.

Отношение героев к окружающим. Гои “был настолько лишён самолюбия и был так робок, что просто не ощущал несправедливость как несправедливость”. “Но ни одного слова не отвечал... Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было перед ним...” Оба они как будто были созданы из страха и покорности.

Роль персонажей, которые имеют особую значимость. Фудзивар Тосихото — мощный, широкоплечий мужчина огромного роста. Он всегда стремился привлечь к себе всеобщее внимание. Довольный своей затеей накормить до отвала гои бататовой кашей, он гоготал громче прежнего, его плечи содрогались от смеха. “Этот северный варвар признавал в жизни только два способа времяпрепровождения. Первый — наливаться сакэ, второй — хохотать”. Лишённый самолюбия гои слепо подчинялся воле Тосихото. Он с восхищением смотрел на лицо этого дикого воина и был похож в этот момент на затравленного пса, который “не сразу хватает брошенную ему кость”. “Он только отчётливо ощущал, что пределы, в которых властвует воля Тосихото, очень широки, и его собственная воля тоже теперь заключена в них и свободна лишь постольку, поскольку это допускает воля Тосихото”.

Самое страшное место в повести Гоголя — встреча Акакия Акакиевича со “значительным лицом”. Жестокое равнодушие “значительного лица”, отказавшегося помочь ограбленному Башмачкину, является последним толчком к гибели. Торжествуют те силы, которые имеют власть решать и приказывать. Чин губителен для всех стоящих на любой ступени социальной лестницы. “Значительное лицо” является двойником Башмачкина, так как им обоим чин мешает проявить то человеческое, что в них есть.

Быт чиновников. Авторы заостряют внимание читателя на праздной, сытой, пошлой жизни чиновников. Они лишены собственных имён, это безликая толпа: начальник, помощник столоначальника, все, они, молодые чиновники; самураи, всадники, приятель-монах, госпожа, молодые парни, старики, окружающие...

Роль фантастических образов. Фантастический эпилог «Шинели» истолковывали по-разному. Версия большинства исследователей творчества Гоголя такова: фантастический сюжет повести — это нравственное предостережение “значительным лицам”. Призрак добирается и до шинели оскорбившего его “значительного лица” за отсутствие человеческого участия к чужой судьбе. “Значительное лицо” в лице с покривившимся ртом мертвеца, как в зеркале, видит себя, когда он перед обычным зеркалом учился говорить “голосом отрывистым и твёрдым”. Здесь мы видим отражение его мнимой значительности (Ю.В. Манн). Гоголь считает возможным возвращение к человечности и для таких существ, поэтому “значительное лицо” присмирело. Автор вершит суд над злом в ирреальном мире, ибо пробудить в людях чувство сострадания, любви к ближнему невозможно земными способами.

В рассказе Акутагавы фантастическим образом является лиса — один из распространённых животных образов японского фольклора; считается, что она обладает волшебной силой, может быть оборотнем, наводить злые чары.

Тосихото отправляет лису в качестве посланца в поместье. Она должна была предупредить людей, что “Тосихото вознамерился вдруг пригласить гостя” и просит выслать к часу Змеи “ему навстречу в Такасима людей, да с ними пригнать двух коней под сёдлами”. Гои с наивным восхищением и благоговением взирал на лицо дикого воина, “который даже лисицу обводит вокруг пальца”. Акутагава вводит образ лисы с целью ярче выставить наружу в поведении красноносого гои шутовские черты. Он уже не иронизирует над своим героем, а выставляет его на посмешище.

Осуществление мечты. Знаком принадлежности к “благородному сословию” в России считалась шинель. Поэтому приобретение шинели Башмачкиным повлияло и на его поведение, и на его духовный мир. “С лица и поступков его исчезло само собою сомнение, нерешительность — словом, все колеблющиеся и неопределённые черты”;“...существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился...”. Когда Башмачкин шёл в новой шинели по улице, то не заметил Петровича, который забежал вновь на улицу посмотреть “на свою шинель с другой стороны, то есть прямо в лицо”. Заимев вожделенную шинель, Башмачкин почувствовал себя выше Петровича, шинель даёт ему право не заметить портного, с которым только недавно было связано осуществление мечты всей его жизни. Значит, Акакий Акакиевич не лишён амбиций, о которых он, возможно, и не подозревал. Но выпал случай — и они заговорили в нём.

Далее в департаменте герой поручает шинель, против обыкновения, “в особый надзор швейцару”, требуя должного почтения к себе и своей одежде. Наличие шинели сказывается и на его образе жизни. Дома он ничего не пишет, вечером выходит на улицу. Начал обращать внимание на пешеходов, красиво одетых дам, на оживлённые улицы... Это было для него новостью, потому что он по вечерам на улицу не выходил несколько лет. Акакий Акакиевич оказался в другом мире, открывшемся для него благодаря шинели. На вечеринке у помощника столоначальника выпивает два бокала шампанского.

После ограбления Башмачкин стал кричать на будочника, “что он спит и ни за чем не смотрит, не видит, как грабят человека”. На следующий день он не идёт на службу, что нарушает привычный ритм его жизни. Впервые герой решил добиться правды. Показал характер писарям: наотрез сказал им, что ему нужно к частному, обманул их, что “пришёл... за казённым делом”, даже, к большому удивлению, пригрозил им жалобой. Башмачкин первый раз в жизни высказал своё мнение “значительному лицу”, что “...секретари того... ненадёжный народ...”. И высказал это мнение почти предложением, то есть изменения, пусть хоть и незначительные, произошли и в его речи.

Сколько же должен был выстрадать герой, чтобы в нём проснулся человек!

“Маленький человек вырастает в трагическую фигуру. Если бы ничего не случилось, он прожил бы отпущенные ему дни тихо, словно его никогда и не было на свете. А если бы ему подарили десять шинелей, сотню, завалили бы шинелями? Что сталось бы с гои, если бы перед ним поставить котёл каши, десять, сто, море? Что происходит в психике маленького человека, когда его маленькие мечты осуществляются с гомерическим избытком? Именно этот эксперимент поставил Акутагава в своём рассказе” (А.Н. Стругацкий).

По распоряжению Тосихото было велено принести горные бататы. В душе гои было неспокойно: ему хотелось оттянуть угощение бататовой кашей. “Так легко явился ему случай «нажраться бататовой каши», но терпеливое ожидание в течение стольких лет казалось теперь совершенно бессмысленным”. Гои видел котлы с бататовой кашей, “столбы горячего пара, напитанные запахами бататов и виноградного сиропа”. От обилия лакомства он пришёл в ужас и чувствовал уже себя сытым. “Он с самого начала видеть не мог этой каши”. “Половину котелка он, превозмогая себя, кое-как одолел”. Гои понял, что никогда в жизни больше в рот не возьмёт бататовой каши. “Мечта его при столкновении с перспективой полного удовлетворения перешла в панический страх, а страх — в безнадёжное сожаление об утраченной мечте” (А.Н. Стругацкий). Исчезло и сожаление. Жизнь потеряла смысл, осталась одна зияющая пустота. “Маленькому” человеку гораздо проще и легче жить без всяких желаний.

Отношение авторов к своим героям. Акутагава не щадит своего героя за пустую, лишённую смысла мечту, уничтожающую его как человека. В обличении ничтожности своего героя от иронии он переходит к сатире и сарказму. Автор пишет, что гои был рождён “для всеобщего презренья”, обвиняет его в том, что он не предпринимает никаких попыток как-то изменить свою жизнь — плывёт по её течению сквозь насмешки, издевательства, унижения. Правда, писатель иногда как бы пытается оправдать его, отмечая, что ему не было чуждо сострадание (сцена истязания собаки мальчиками), но тут же показывает, что гои устыдился не своей беспомощности, а того, “что вмешался не в своё дело и тем себя унизил”.

Люди, лишённые самолюбия и человеческого достоинства, считает автор, достойны презрения. Возможно, потому писатель так суров к гои, что он “родился” намного позже своего литературного “брата” и никак не изменился, хотя время несёт с собой перемены, сказывающиеся на судьбах страны, коллектива, семьи, отдельного человека.

Башмачкину автор тоже отказывает в чувстве собственного достоинства, в желании бороться за свою честь, в любви — во всём, что делало бы Акакия Акакиевича неповторимой личностью.

Как в чеховском Ионе тоска “сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что её не увидишь днём с огнём”, так и в Акакии Акакиевиче душа была вынуждена спрятаться глубоко. И никто из окружающих и не предполагал её наличия. “Как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утончённой образованной светскости...” Но нашёлся один человек, который почувствовал, увидел её, душу. Это — Гоголь. Он уверен, что в каждом человеке, пусть даже в “маленьком”, очень важно видеть живую душу. В.Г. Белинский разделяет мнение писателя в том, что и в грубом, необразованном человеке интересны “его душа, ум, сердце, страсти, склонности — словом, всё то же, что и в образованном человеке!”

Литература

1. Стругацкий А. Три открытия Акутагава Рюноскэ // Новеллы. М., 1974.

2. Вайскопф М. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. М., 1993. С. 317.

3. Веденяпина Э. Композиционно-речевые особенности повести Н.В. Гоголя «Шинель» // Язык Гоголя. М., 1991.

4. Ибрагимова С. Бедный человек или бедный чиновник // Литература. 2002. № 9. С. 11–12.

5. Кривонос В. Загадка эпилога «Шинели» Гоголя // Литература. 2002. № 9. С. 9–10.

6. Левкиевская Е.Е. Комментарии // Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995.

7. Манн Ю.В. Метаморфозы литературного героя. М., 1987.

8. Эйхенбаум Б.Н. Как сделана «Шинель» Гоголя // Эйхенбаум Б.Н. О прозе. Л., 1969.