Необходимость комментария

Есть в истории такие даты, которые не требуют дополнительного комментария. Скажешь: “Сейчас вам не тридцать седьмой!” — и всё понятно без перевода. Семнадцатый, заветный девятьсот тринадцатый, с которым принято было сравнивать все советские достижения, девяносто первый... Для ХХ века начтём таких дат с десяток. Для XIX — пару-тройку. Для XVIII — и нет ничего...

Память людская утекает, как вода, быстро и бесследно. Сейчас ещё помним, видим, как въяве, потом постепенно наползает дымка, остаётся только абрис, потом... Так силишься и не можешь припомнить милое лицо.

В этом году я впервые буду встречать День Победы один. Нет, конечно, не один — жена, дети, братья, сёстры, отец... Только вот не осталось больше в нашей семье ветеранов: в декабре умерла бабушка — последний человек, для кого война была не историей, а страшной реальностью. Бабушка не носила орденов и медалей — их и не было, она не показывала военных фотографий — не было и фотографий. Она почти никогда не вспоминала о войне. Потому что её семнадцатилетней девчонкой фашисты угнали в Германию и всю войну она провела там, на работах и в лагерях. Как она вернулась, почему избежала лагеря здесь — ничего не смог узнать от неё и никогда теперь не узнаю.

Бабушка молчала о том, что было с ней в войну, долгие годы. Её сёстры и братья почти все погибли, а она — уцелела. Какой ценой? Какие сны снились ей ещё полвека после того кошмара? Отдельными фразами — о том, как травили собаками, о побегах, о лагерных печах — она стала вдруг проговариваться только в перестройку. И никогда не ходила за гуманитарной помощью, которую присылали нам немцы в 90-е, не подавала документов на компенсации как пострадавшая от нацизма. Не считалась и не числилась. Весь ад этих лет она носила в себе молча.

В День Победы я приходил к ней, и мы пили какой-нибудь крепкий напиток. Рюмки две-три, последнюю — обязательно “за Россию”. А потом она пела мне про «Ваньку-ключника» и «Кари глазки»... В последние годы плакала. Раньше — нет: была очень сильная и гордая. Работала, кстати, словесником в сельской школе. На похороны пришли коллеги и ученики, хотя свой последний урок она дала четверть века назад...

Вот так мы с ней и праздновали. А теперь — “кому повем печаль мою, кого призову к рыданию?..”

Даты “сорок первый — сорок пятый” пока ещё понятны без перевода и не нуждаются в комментарии. Но время не устаёт наносить на прошлое слой за слоем свой тонкий и невидимый песок. Уходят люди. Меняются вещи. Слова теряют свои смыслы.

Что такое День Победы сегодня? Чем это словосочетание станет завтра? Каких комментариев потребует от наших детей и внуков?