Трагический эталон

В Байроне судьба явила нам эталон трагического романтика. Главная компонента трагического мироощущения — противоречивость всех ценностей, и уж противоречиями байроновская натура была не обделена.

Красавец, до бешенства стыдившийся своей подвёрнутой ступни. Великолепный стрелок с дрожащими руками. Мучительно застенчивый Дон Жуан, чаще обольщаемый, чем обольщающий. Прославленный поэт, вызывающий больше злобы, чем любви. Отличный спортсмен, выглядевший субтильным. Скептик, верящий в предзнаменования. Богоборец, отдавший нежно любимую побочную дочь на воспитание в монастырь. Распутник, не прощавший себе ни одной мелочи, готовый клеветать на себя и огорчавшийся, когда ему верили. Гордец, презиравший свет и страдавший, когда свет начинал платить ему тою же монетой. Искатель собственных путей, убеждённый в неотвратимости рока. Безмерно мрачный шалун и острослов. Надменный отшельник и эгоист, постоянно обраставший толпой иждивенцев, на севере мечтающий о солнце юга, а на юге о туманах севера, в одиночестве влекущийся к общественным обязанностям и начинающий ими тяготиться, едва попав в их плен. Почитатель Наполеона, в «Чайльд Гарольде» восхищавшийся мужеством его врагов-испанцев, а в «Дон Жуане» провозгласивший: “Одну слезу почётней осушить, чем кровью поле боя затопить”. Храбрец, среди мирной жизни ложившийся спать с пистолетами. Защитник угнетённых, способный изводить близких. Поэт, в реальности высмеивавший те чувства, которые в его стихах били через край. Щедрейший даритель, временами впадавший в мелочность. Богатейший отпрыск двух знатнейших фамилий, успевший полной мерой хлебнуть нищеты и унижений вплоть до колотушек служанки…

И — создатель могучих характеров, которые одновременно восхищают и отталкивают. А также характеров добродетельных, которые только отталкивают.

В стремлении к не знающей сомнений добродетели Байрон добился любви и руки юной Аннабеллы Милбэнк, впоследствии прославившейся неутомимой благотворительностью, но — эта гармония в дисгармоничном мире, безмятежное умение давать уверенные ответы на неразрешимые вопросы вскоре пробудили в нём ярость Каина, рванувшегося к кроткому Авелю “низвергнуть в пыль угодника небес”. И всё-таки после скандального развода, закрывшего Байрону вход в английское высшее общество (при его появлении почтенные дамы падали в обморок), поэт всегда отзывался о бывшей супруге самым достойным образом и до конца дней мечтал вновь с нею соединиться.

Кажется, ему было легко лишь с одной женщиной, обаятельной и непритязательной, но эта любовь считалась преступной…

Кажется, он всерьёз считал, что добродушие в нашем мире обречено если и не на гибель, то на ничтожество. Царь Сарданапал, желавший наслаждаться жизнью сам и не препятствовавший делать это же другим, с изумлением обнаруживает, что против него восстал весь народ.

Рабы неблагодарные! Роптать,
Что я не лил их кровь, что не водил их
В пески пустыни дохнуть, их костьми
Не убелял прибрежий топких Ганга,
Не истреблял мечом законов диких,
Не гнул их на постройке пирамид
Иль вавилонских стен!..

А царю-эпикурейцу отвечают:

Но это всё
Достойней государя и народа
Чем петь, плясать, блудить и пить,
и тратить
Казну и добродетель попирать.

Мир ценит не наслаждения, а подвиги, пускай кровавые. И пускай никогда не достигающие избранной цели.

Байрон и не сосчитать сколько раз демонстрировал, что и самый мудрый и дальновидный человек бессилен перед властью рока. Но он же столько раз выказывал сочувствие угнетённым грекам, что не сделать ничего практического в поддержку их восстания против турок представлялось ему постыдным. Он и на свою экспедицию в Грецию смотрел как на бессмысленную жертву, тем более что Европа в опасении за сложившееся равновесие предпочитала не вмешиваться. И греческая эпопея количеством нелепостей и гадостей не обманула его ожиданий.

Но этот капризный неврастеник, у которого невнимательность приятеля разрасталась в предательство, проявил такие чудеса выдержки, что привёл в изумление профессиональных военных: его мужеству нужна была высокая цель. Однако именно тогда с ним впервые в жизни случился припадок эпилепсии. А потом пришла совсем уж бессмысленная смерть от лихорадки в утопающем в грязи жалком посёлке, имя которого только благодаря Байрону стало звучать музыкой — Миссолонги.

Но его самопожертвование столь сильно потрясло общественное мнение, что это перевернуло всю европейскую политику, и Греция в конце концов получила свободу. Бессмысленный романтический жест оказался самым практичным. Байрону действительно удалось превратить смерть в победу, как он и призывал в своём «Прометее»!

Не удостоенный почётных похорон в Вестминстерском аббатстве, он сделался гордостью Британии. Это ли не победа трагической сложности над самодовольной простотой?