СТЕНД

Продолжаются мероприятия Года русского языка, продолжаются нешумно, незаметно… Скорее всего, это правильно: без живого, повседневного внимания к родной речи любые проекты и акции обречены на неудачу. Так, отмечаешь отрадные подробности: на телевидении почти повсеместно титры, тем более имена и фамилии, стали писать с буквой “ё”, уверенно входит “ё” в рекламу, на вывески: вот уже популярная сеть магазинов «Пятерочка» превратилась в «Пятёрочку»…

В 2006 году журнал «Знамя» вёл рубрику «Родная речь», посвящённую актуальным проблемам бытования и развития русского языка (мы писали о ней). В № 7 эта интересная инициатива продолжена уже в ином аспекте — в рубрике «Русский литературный».

Редакция предложила поэтам, прозаикам, критикам, лингвистам и культурологам “обсудить состояние языка современной русской литературы и его взаимодействие с жизнью, с той языковой средой, из которой он вырастает и на которую, в свою очередь, оказывает (во всяком случае, предполагается, что должен оказывать) влияние”. Обсуждение открытое — “знаменцы” приглашают всех заинтересованных лиц к продолжению разговора. Мы передаём это приглашение словесникам — читателям «Литературы» (адрес «Знамени»: 123001, Москва, ул. Большая Садовая, 2/46; e-mail: info@znamlit.ru), а пока перепечатываем фрагменты выступления прозаика Андрея ДМИТРИЕВА из «Русского литературного» в июльском номере журнала.

“Реализм возник потому, что возобладало (или понадобилось) мнение о человеке как о неисчерпаемом микромире, как о безграничном объёме, о тайне, постичь которую до конца невозможно, но есть смысл жить, мыслить и чувствовать, постигая её. <…> Взгляд на человека, явленный в реализме и реализмом развиваемый, — это, конечно, свободный взгляд, предполагающий, что человек изначально свободен. И, стало быть, язык и приёмы реализма — свободны. <…> …Но Фрейду и марксистам удалось убедить мир, что человек понятен, прост и легко объясним. <…> Одним из следствий этого заблуждения, этого уплощённого взгляда человека на самого себя должно было стать — и стало — уплощение языка литературы. <…> Ещё одним следствием этого взгляда человека на самого себя стало уплощение читательских ожиданий. <…> Он <читатель> ищет подтверждения всего, что ему о человеке уже известно (а ему, как его убедили, о человеке всё известно), но такого подтверждения, которое ещё и цепляет, вставляет, то есть щекочет нервы, развлекает, в лучшем случае задевает какие-то струны — всё те же нервы, в конце концов. Он ищет язык, на котором говорит сам, в пределах своего словарного запаса и в соответствии со своим словоупотреблением. То есть он ищет в литературе повод для самодовольства”.