Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Литература»Содержание №5/2007

Штудии

Школа филологии

Из записей Лидии Гинзбург

Гумилёв говорил Анне Андреевне:

— У нас писатели кончали тем, что начинали учить людей. Когда ты заметишь, что я начинаю учить, — отрави меня, пожалуйста.

Навестила Лидию Корнеевну. Она дожидалась меня на улице, и мы вместе вошли в калитку дачи. Навстречу шла женщина, довольно молодая, и бережно и как-то торжественно несла что-то завёрнутое в бумагу. Оказывается, она собрала горсть земли, по которой ступал Чуковский. Она внимательно рассматривала Л.К.

— Вы Лидия Корнеевна? Да?

— Да.

— Вот мне и говорили, что у Чуковского ещё дочь жива

— Да, пока... — сказала Лидия Корнеевна. Почитание Чуковского распространилось широко и возникло как-то спонтанно, в последний период его жизни.

Чуковский был очарователен, и он был очарователь. Он был эстетическим фактом, артефактом. Со своей внешностью, столь многократно отражённой в карикатурах, — нескладно длинный, с огромным носом и огромными лапами, — он был красив и изящен.

То, что он говорил человеку ласковые слова и в то же время или вслед за тем его поносил, — общеизвестно. Именно общеизвестно. На то и рассчитано. Главный его фокус парадоксально состоял в том, что он показывал двойное дно своих отношений.

Первые мои встречи с Чуковским, ещё молодым Чуковским, относятся к 1924 году, когда он меня поощрял и напечатал в своем журнале (закрытом на третьей книге) мою первую рецензию; последние встречи — это Переделкино, незадолго до его смерти.

На девятом десятке он физически постарел, конечно, но приёмы разговора остались совершенно те же. И то же изящество.

1980. Переделкино

Рейтинг@Mail.ru