Листки календаря

Бедный певец

145 лет назад в февральской книжке журнала «Русский вестник» за 1862 год, вышедшей с опозданием — уже в марте, был напечатан роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». Именно с этого момента в широкое употребление вошло слово “нигилизм”. Роман стал поводом для громкого литературно­критического скандала, знаменовавшего поляризацию сил в пореформенной России.

Отцам

Вы — отжившие прошлого тени,
Мы — душою в грядущем живём;
Вас страшит рой предсмертных видений,
Новой жизни рассвета мы ждём.
Вы томитесь под игом преданий
И в наросшей веками грязи;
Наша жизнь — жизнь надежд, упований,
Всё святое для нас — впереди.
Путь пред вами один — покаянье,
Ваша сила в глаголе молитв;
Труд, борьба — это наше призванье,
И мы сильны для будущих битв;
Сильны верой живой в человека,
Сильны к правде любовью святой,
Сильны тем, что нас ржавчина века
Не коснулась тлетворной рукой...
Мы ли, вы ли в бою победите,
Мы — враги, и в погибели час
Вы от нас состраданья не ждите,
Мы не примем пощады от вас!.. (Иван Гольц-Миллер, 1862)

Думал ли Тургенев, после грандиозного успеха «Дворянского гнезда» у читателей и даже критиков разных направлений, что этот роман станет для него дважды последним? ЮНет, я не ошибся: конечно же, будут впереди и «Накануне», и «Отцы и дети», и «Дым» с «Новью», но именно «Дворянское гнездо» станет последним произведением, напечатанным в «Современнике», который дал когда­то молодому писателю “путёвку в жизнь” и активным сотрудником которого Тургенев был в конце пятидесятых. Кроме того, ни один последующий роман не встречался публикой с таким единодушным восторгом, не становился, по словам П.В. Анненкова, “сигналом повсеместного примирения”. Всё происходило ровно наоборот: каждая публикация порождала бурную полемику в печати, проблематика которой выходила далеко за рамки чисто литературной. При этом Тургенев обладал уникальной способностью становиться мишенью для критических выпадов со стороны представителей враждующих лагерей — не таков ли удел всякого человека, который пытается подняться “над схваткой”?

Впрочем, всё началось ещё до «Дворянского гнезда». В 1855 году происходят два события, которые можно считать “предвестниками” будущего скандала — и оба они связаны с Н.Г. Чернышевским: он представляет публике свою знаменитую диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности» и возглавляет критический отдел «Современника». Тургенев весьма отрицательно отнёсся к диссертации (“гнусная мертвечина, порождение злобной тупости и слепости”) и болезненно воспринял приход в «Современник» демократов Чернышевского и Добролюбова, силу которых он ценил и признавал, но взгляды разделить не мог никак. А именно эти люди начали задавать тон в журнале. С ними у Тургенева произошёл ряд неприятных инцидентов.

Например, в 1856 году он отклонил принесённые в «Современник» «Губернские очерки» СалтыковаЩедрина, который тут же напечатал их в «Русском вестнике». Чернышевский и Добролюбов немедленно откликнулись на них хвалебными рецензиями. Тургенев, как вы понимаете, попал в двусмысленное положение.

Тот же Добролюбов, познакомившись с романом «Накануне», пишет свою ставшую хрестоматийной статью «Когда же придёт настоящий день?». Её призыв бороться с “внутренними турками” (напомню, что речь в романе идёт об освобождении Болгарии, родины главного героя Дмитрия Инсарова, от турок) категорически не понравился Тургеневу, призывавшему к всеобщему объединению во имя мирных преобразований. Писатель воспротивился печатанию статьи и поставил перед редактором «Со­временника» Некрасовым категорический вопрос: “Я или Добролюбов?” Некрасов выбрал Добролюбова — таким образом 1859 год (а именно в этом году происходит действие «Отцов и детей») становится для Тургенева и русской литературы в целом годом исторического раскола. Роман «Накануне» появится уже в «Русском вестнике».

Там же выйдут и «Отцы и дети».

Именно из «Современника» этот роман будет обстрелян активнее всего. Правда, не Добролюбовым (он к этому моменту уже умер) и не Чернышевским (он вскоре будет арестован, его ответом Тургеневу можно считать роман «Что делать?», который появится в «Современнике» ровно через год), а малоталантливым критиком Антоновичем, который заявит, что Базаров — это карикатура на “детей”, а сам роман лишён не просто социальной значимости, но даже и художественной ценности. Обвинений такого уровня безосновательности Тургенев ещё не получал никогда.

А в полемику тем временем включались всё новые и новые журналы, всё новые и новые критики. Любопытно, что “отцы” обвиняли Тургенева в том, что он заискивает перед “детьми”, заставив Кирсановых пасовать перед Базаровым; “дети” же не хотели узнавать в Базарове и его последователях себя. И практически все отзывы больно задевали автора: он был чувствителен к тону произносимых слов. “Извините, г. Тургенев, вы не умели определить своей задачи; вместо изображения отношений между «отцами» и «детьми» вы написали панегирик «отцам» и обличение «детям»; да и «детей» вы не поняли, и вместо обличения у вас вышла клевета” — это Антонович. “Тургенев, как нервная женщина, как растение «нетронь­меня», сжимается болезненно от самого лёгкого прикосновения с букетом базаровщины. Чувствуя, таким образом, невольную антипатию к этому направлению мысли, он вывел его перед читающей публикой в возможно неграциозном экземпляре” — это Писарев. “Жалкие и ничтожные отцы”, “мы вовсе не узнаем себя в Кирсановых так, как не узнавали себя ни в Маниловых, ни в Собакевичах”, “вместо того чтоб посечь сына, выпорол отцов” — это Герцен. Тургенев, естественно, обиделся и, как и следовало ожидать, “уехал в БаденБаден”… За этим отъездом последуют годы молчания.

Есть ещё один сюжет, накрепко связанный с «Отцами и детьми». Герой романа — нигилист. Хотя слово это было придумано ещё в XVIII веке и периодически встречалось на страницах русской печати, его повсеместное распространение началось после выхода в свет тургеневского романа. Причём очень быстро это слово получило негативный оттенок: нигилистами стали называть революционно настроенных молодых людей, недовольных существующими порядками и призывающих к ниспровержению основ.

Весной 1862 года, вскоре после выхода романа, в Петербурге начались пожары, в которых начали обвинять нигилистов. “Когда я вернулся в Петербург, в самый день известных пожаров Апраксинского двора, — слово «нигилист» уже было подхвачено тысячами голосов, и первое восклицание, вырвавшееся из уст первого знакомого, встреченного мною на Невском, было: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают! Жгут Петербург». Я испытал тогда впечатления, хотя разнородные, но одинаково тягостные”, — напишет в своей статье «По поводу “Отцов и детей”» Тургенев. Его подавленное настроение можно понять, особенно если вспомнить, что уже в июне 1862 года будет закрыт «Современник», обвинённый в связи с нигилистами­поджигателями…

“Ваши нигилисты”… А правда, чьи они? Ряд критиков — современников Тургенева — усиленно доказывал, что нигилизм — явление наносное, пришедшее к нам с Запада. Но, как указывают более поздние исследователи, “европейские справочники и исторические словари относят происхождение этого понятия к русской жизни, а слово «нигилизм» (несмотря на латинское nihil) считают взятым из русского языка и приписывают авторство Тургеневу” (П.Пустовойт).

Так это или не так, но факт остаётся фактом: именно вслед за тургеневским романом появилась целая череда антинигилистических произведений.

Среди них можно назвать не только романы Крестовского или Писемского, оставшиеся фактом истории литературы, но и победившие время и пространство произведения Достоевского, убеждённого в связи нигилизма и социализма и в гибельности для России того пути, по которому нигилисты предлагают двигаться.

Симптоматично, что страшные пророчества Достоевского, разглядевшего задолго до революции “бесовскую” вакханалию России XX века, в полной мере воплотятся тоже на рубеже февраля–марта, но уже страшного 37го года. Именно тогда, семьдесят лет назад, на пленуме ЦК партии, арестом Бухарина и Рыкова был дан старт “страшным годам ежовщины”. Тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму лёг в основу невиданных по размаху массовых репрессий. “Так учит история, так учит Ленин”, — сказал на пленуме Сталин.

Тургенев — один из любимых писателей Ленина. Он знал его чуть ли не наизусть и то и дело цитировал, особенно в своих разгромных статьях.

“Бедный певец!..”

С.В.