Архив
Задание со звёздочкой*
ВОПРОС.
Святочные (рождественские) рассказы по своей жанровой форме относятся к литературе, которую некоторые исследователи называют календарной. То есть сюжет таких произведений должен быть связан с определёнными календарными событиями, а публикуются они в соответствующие дни года.
В декабре 1885 года вышел сборник «Святочные рассказы Н.С. Лескова». И здесь поклонников писателя, хорошо знавших его творчество, ждал сюрприз. Раскрыв книгу, они обнаружили, что из 14 произведений, в неё включённых, большинство в первопубликациях святочными рассказами не были. Например, рассказ «Старый гений» был напечатан в журнале «Осколки» в конце января — начале февраля 1884 года, а «Штопальщик» — в номерах «Газеты А.Гатцука» от 6 и 13 марта 1882 года. Тем не менее читатели разочарованы не были. Книгу Лескова действительно составили настоящие святочные рассказы, многие из которых ныне считаются классикой жанра, вошли в хрестоматии.
Как это писателю удалось?
ОТВЕТ.
Классические жанры календарной прозы — рождественские (святочные) и пасхальные рассказы. Первые связаны с Рождеством Христовым, вторые — со Страстной Неделей, с Пасхой Господней. При этом различие между рождественским и святочным рассказом, по существу, связано лишь с небольшим увеличением временного периода, в течение которого происходят описываемые события. В рождественском рассказе действие должно происходит в течение рождественского Сочельника, в крайнем случае — также днём раньше и днём позже.
Рождественские рассказы стали популярны в России с 1840-х годов, когда были переведены рождественские повести Диккенса, повести Гофмана, сказки Андерсена. У нас модель Диккенса обогатилась святочными мотивами, развивавшимися в русской литературе с XVIII века (М.Д. Чулков). См. подробнее: Душечкина Е., Баран Х. “Настали вечера народного веселья…” // Чудо рождественской ночи: Святочные рассказы. СПб., 1993). В рассказе «Жемчужное ожерелье», открывавшем сборник Лескова, в уста одного из персонажей вложено следующее определение святочного рассказа:
“…это такой род литературы, в котором писатель чувствует себя невольником слишком тесной и правильно ограниченной формы. От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера — от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец — чтобы он оканчивался непременно весело”.
Другой персонаж добавляет: “…и святочный рассказ, находясь во всех его рамках, всё-таки может видоизменяться и представлять любопытное разнообразие, отражая в себе и своё время и нравы” (все цитаты из Лескова по изданию: Лесков Н.С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1989. Т. 7).
Это важное дополнение. Переосмысление жанровых канонов — ключевой принцип поэтики Лескова. Творческое наследие писателя содержит немало “святочных”, “рождественских” рассказов — «Запечатленный ангел», «На краю света», «Белый орёл», «Христос в гостях у мужика». В декабре 1879 года он опубликовал рассказ «Рождественский вечер у ипохондрика», который после двух авторских правок превратился в хорошо всем известный «Чертогон». Здесь же отметим, что перечисленные сейчас произведения написаны задолго до подготовки сборника «Святочные рассказы», но не были в него включены. Это, в частности, делает сомнительным предположение, согласно которому Лесков поместил в книгу “несвяточные” рассказы потому, что для нужного объёма собственно святочных у него не хватало.
Обратим внимание, каким образом писатель превращал свои сочинения в святочные. Оказывается, очень простым и единообразным: вписывал в начало рассказа два-три слова, иногда фразу. Но какие?
В «Старом гении» появляются слова: “настаёт Рождество”, в «Штопальщике» — упоминания о Рождестве, Новом годе и Крещении. Рассказ «Картины прошлого. Ветреники» (первая публикация — московский еженедельник «Россия», 1883. № 10–15. 8 ноября — 15 декабря), переименованный в «Обман», получил новое начало: “Под самое Рождество мы ехали на юг…”, а в финале появились строки: “…не будет ли ещё лучше, если мы в эту ночь, когда родился «Друг грешников», пожелаем «всем добра и никому зла».
Прекрасно, прекрасно!”
Можно привести и другие примеры подобной редактуры. Но назвать её конъюнктурной, приспособительской нельзя. Это противоречило бы тому, что сказано Лесковым в предисловии к сборнику:
“Предлагаемые в этой книге святочные рассказы написаны мною разновременно для праздничных — преимущественно для рождественских и новогодних номеров (здесь, как видим, Лесков лукавит. — С.Д.) разных периодических изданий. Из этих рассказов только немногие имеют элемент чудесного — в смысле сверхчувственного и таинственного. В прочих причудливое и загадочное имеет свои основания не в сверхъестественном или сверхчувственном, а истекает из свойств русского духа и тех общественных веяний, в которых для многих, — и в том числе для самого автора, написавшего эти рассказы, заключается значительная доля странного и удивительного”.
Сопоставив эти положения с характеристикой “святочного рассказа” в рассказе «Жемчужное ожерелье», увидим, что святочное, где соединено, как известно, страшное и святое, для Лескова не сосредоточивается только в двух неделях, а разлито по всему году. Сюжеты у Лескова всегда в той или иной степени драматичны, зачастую трагикомичны — в том числе и в тех рассказах, которые были им превращены в святочные. Они легко смогли соединиться с атмосферой святочной кутерьмы. Такое преобразование придало произведениям Лескова культурно-исторический колорит и было принято многими поколениями российских читателей.