Читальный зал
КНИЖНАЯ ПОЛКА
 |
И.З. Серман. ЛИТЕРАТУРНОЕ ДЕЛО КАРАМЗИНА. М.: РГГУ, 2005. 328 с. |
В этой книге бывший ленинградский, а теперь давно уже иерусалимский литературовед, профессор Илья Захарович Серман предлагает новый взгляд на русскую литературу XVIII (а пожалуй, и XIX) века, решительно пересматривая устоявшийся взгляд на вклад не только Карамзина, но и многих других русских писателей этой поры в развитие русской культуры. Автор предлагает изучать не споры и конфликты, а парадоксальные на первый взгляд литературные сближения и взаимодействия, и тогда, скажем, не только у Ломоносова с Тредиаковским, но и у Сумарокова с Чулковым окажется большего общего, чем розного. А главное, именно при таком интегрирующем подходе русский XVIII век оказывается не порождением плохо усвоенных иноземных влияний, как иногда считают, а общим делом русских писателей разных сословий, параллельно стремившихся к созданию национальной, общенародной культуры и не так мало сделавших для этого. И Карамзину, по мнению Сермана, принадлежит на этом пути решающий шаг: именно он, по мнению учёного, создал наконец полноценную русскую прозу.
Чтобы показать это, И.З. Серман начинает рассмотрение процессов, происходивших в недрах русской словесности, с самого начала XVIII века. В этом его книга напоминает знаменитую серию статей (по нынешним представлением, тоже книгу), написанную в своё время Белинским о Пушкине: та, если помните, тоже начиналась со взгляда на совсем недавно отшумевший тогда век Ломоносова и Державина. Только “неистовому Виссариону” экскурс в недавнее прошлое был нужен, чтобы показать, “от какого наследства отказывался” автор «Евгения Онегина», а Серман, напротив, показывает, что и кто готовили Карамзина с его прозой. Так что сходство тут отнюдь на случайное — скорее, речь может идти о сознательной полемике.
Вместо упрощённой революционной схемы, столь близкой молодому и не слишком образованному бунтарю, умудрённый опытом и отягчённый знаниями профессор предлагает продуманную эволюционную модель развития, в которой каждому русскому литератору находится вполне достойное место. И неслучайно вершиной этой схемы оказывается не Пушкин, а именно Карамзин — подлинный создатель новой русской литературы. Кстати, совсем недавно примерно ту же мысль, только глядя из XIX века, успешно развила в своей монографии и докторской диссертации ульяновская исследовательница Л.А. Сапченко, показавшая, что вся классическая русская проза вышла именно из карамзинской. Для Сермана Карамзин — подлинно великий национальный писатель, потому что именно он успешно завершил процесс синтеза книжного и народного языка, преодолел ту пропасть, которая разверзлась в русском обществе после петровских реформ.
Недавно мне посчастливилось видеть и слышать Илью Захаровича в его родном Пушкинском Доме: здесь он выступал с полуторачасовым докладом об Иване Андреевиче Крылове. Как чувствовал себя и как строил своё поведение писатель XVIII века, доживший до совершенно чужого для него века XIX — вот о чём говорил он в этом выступлении. Разные литературные судьбы — Крылова и Карамзина — под пристальным взглядом мудрого исследователя оказались одинаково интересными и поучительными на фоне зарождающейся великой словесности. Именно в этом, наверное, и заключается настоящее “литературное дело” истинного филолога.