Читальный зал
КНИЖНАЯ ПОЛКА
 |
Б.В. Томашевский. КРАТКИЙ КУРС ПОЭТИКИ. Вступительная статья, примечания Л.В. Чернец. М.: КД Университет, 2006. 192 с. |
Переиздание «Краткого курса поэтики» выдающегося филолога Б.В. Томашевского (1890–1957) послужит по крайней мере двум целям: “Книга, написанная доходчиво и увлекательно, может быть прекрасным «введением» в теорию литературы. Она интересна и как памятник научной мысли 20-х годов… богатой достижениями, открытиями…” (из вступительной статьи; с. 29).
«Краткий курс поэтики» впервые вышел в 1928 году. Учёный писал его, будучи автором вузовского учебника «Теория литературы. Поэтика». Методологически и тематически обе “поэтики” очень близки; «Краткий курс…» можно считать адаптированным вариантом предшествующего труда, но в методическом отношении он более разработан.
«Краткий курс поэтики» состоит из «Введения» и четырёх частей: «Начала стилистики» (“поэтический язык”, виды пассивной лексики, тропы, поэтическая фонетика); «Русское стихосложение» (силлабо-тоника); «Композиция» (тематических элементов: действующие лица, фабула, время и место действия, фабула и сюжет); «Литературные жанры». В конце дан Словарь терминов и предметный указатель.
В примечаниях указаны источники приводимых Томашевским цитат, в том числе — из полузабытых ныне художественных произведений.
Структура пособия восходит к трём частям вузовского учебника: стилистика, метрика, тематика (последняя часть включала и обзор жанров).
В предисловии к первому изданию учёный, доказывая пользу научной поэтики, опирался на тогдашнюю программу по литературе. Как выяснила Л.В. Чернец, эту программу составил или, по меньшей мере, руководил её составлением В.Ф. Переверзев, лидер социологической школы. (В 1920-е годы существовала единая трудовая школа-девятилетка, подразделяемая на два концентра: первый — 5–7 классы; второй — 8–9 классы. Учёный адресовал свою книгу учащимся 7–9 классов).
Б.В. Томашевский цитировал официальный документ избирательно, избегая словосочетаний “классовая психология”, “классовое бытие”, “социологические корни” и т.п., предпочитая выражения “психологическая направленность произведения”, “психологический комплекс”. Он извлекает из программы то, что помогает ему обосновать необходимость изучения “всех компонентов произведения: композиции, пейзажей, бытовых картин, портретов, настроений и т.п.”.
Учёный, противостоя социально-политической конъюнктуре, опирался на многовековую традицию изучения поэзии. “Моя «Теория литературы», — писал он Виктору Шкловскому 12 апреля 1925 года, — вся вне формального метода, вне научной работы, вне очередных проблем. Это просто старая теория словесности Аристотеля, написанная потому, что публика… её просила”. Учёный указывал, что приёмы речи “с установкой на выражение” детально рассматривались “в недрах старинных поэтик и риторик и традиционно относились не к лингвистике, а к теории литературы, почему и в преподавании словесных наук они входили не в систему наук о языке, а в систему наук о литературе”.
Книги Б.В. Томашевского стали некоторым итогом достижений формальной школы, сведением воедино результатов исследований различных сторон произведения. В частности, отмечает Л.В. Чернец, между Б.В. Томашевским и В.Б. Шкловским были схождения по ряду принципиальных вопросов: “… тенденция к расширительному пониманию поэтического языка, к аналогии между композицией языковых и тематических единиц”; “разграничение фабулы и сюжета”; “понимание поэтического языка как косвенного, опосредованного обозначения предмета, возбуждающего воображение читателя” (с. 11).
В целом оба труда Б.В. Томашевского были высоко оценены учёными и педагогами. Рецензенты вузовского учебника П.Н. Медведев, И.В. Сергиевский, а также В.А. Десницкий, автор вступительной статьи к «Краткому курсу поэтики» (печатавшейся во всех прижизненных изданиях), единодушно приветствовали появление первого в советской науке опыта систематического изложения теории литературы, хотя не менее дружно и порицали автора за формалистические тенденции. Так или иначе, несмотря на критические выпады доброхотных ортодоксов, обе книги многократно переиздавались, а новые, не компилятивные учебники по теории литературы — Л.И. Тимофеева и Г.Н. Поспелова — появились лишь в 1940 году.
Анализ тематической композиции произведений, особенно повествовательных, — один из наиболее интересных разделов в книге Б.В. Томашевского. Целую программу исследований намечал предложенный им “вопросник”: В сценах или в отвлечённых сообщениях переданы события, составляющие фабулу? Каков порядок изложения событий? Каково распределение описаний и других внефабульных элементов? Кто ведёт повествование? и др. (с. 115–116). Применение оппозиций сюжет / фабула, повествование / описание и др. в качестве инструментов анализа, позволяющих проследить “творческую волю автора, его выбор” (с. 27), подготовило “широкое структурно-семиотическое понимание языка искусства” в работах Б.О. Кормана («Изучение текста художественного произведения»), Б.А. Успенского («Поэтика композиции») и др. (с. 11).
Б.В. Томашевский (как и другие представители формальной школы) избегал интерпретации произведений. Однако его систематизация приёмов, выделение их в “конструкции” произведения, его вопросы к разделам книги в конечном счёте побуждали задуматься над функцией приёма. Так намечался “путь от научного описания к анализу и — в перспективе — к интерпретации произведения. И это путь не мимо текста, а сквозь него”, – обобщает Л.В. Чернец, и в этих словах — залог нынешней актуальности старой книги.