Я иду на урок

Юлия КУВШИНОВА

---

Юлия Сергеевна КУВШИНОВА (1982) — учитель русского языка и литературы. Живёт в Московской области.

Речевая характеристика героев комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль»

Обращение к этой теме позволит рассмотреть и многие другие, поднимаемые в комедии.

В ходе беседы можно повторить теоретико-литературные понятия.

— Назовите особенности драмы как рода литературы.

— Чем драма отличается от эпоса и лирики?

— На какие жанры подразделяется драма?

Пьеса была поставлена в Петербурге в 1782 году, опубликована в 1783 году и при жизни автора выдержала четыре издания.

«Недоросль» — вершина творчества Фонвизина, первая русская комедия, созданная во времена русского классицизма.

— Назовите черты классицизма как литературного направления.

Воспитательная направленность литературы (писатели стремились воздействовать на разум человека, чтобы исправить пороки общества), учение о трёх “штилях”, говорящие фамилии героев, их разделение на положительных и отрицательных, триединство места, времени и действия — всё это основные черты и правила классицизма.

В своей комедии Фонвизин в значительной степени отступает от этих правил, хотя и строит её в соответствии с нормами классицизма.

Несомненна заслуга Фонвизина в создании разговорного языка комедии. Подлинное новаторство Фонвизина заключалось в широком использовании разговорной речи, в принципах её отбора, в мастерстве индивидуализации. Всё это тем более важно, что во второй половине XVIII века формируется общерусский литературный язык, и Фонвизин собственно выступил активным участником этого процесса.

Отчётливое деление героев на положительных и отрицательных у всех комедиографов того времени влекло за собой необходимость дифференциации речи героев. Язык положительных героев, носителей абстрактных добродетелей, — книжно-литературный, насыщенный славянской лексикой, множеством перифраз, сложными синтаксическими конструкциями.

Образы положительных героев в комедии Фонвизина «Недоросль» на первый взгляд созданы в тех же традициях. Язык Софьи, Милона, Правдина — книжный, разговорная лексика почти не используется.

Однако комедия Фонвизина резко отличается от других.

У Фонвизина мы не только видим поступки положительных героев, но и познаём их нравственный идеал — честное служение Отечеству, нетерпимое отношение к пороку, несправедливости. Образованные, прогрессивно мыслящие герои Фонвизина выражают сокровенные мысли автора, близкого к дворянской оппозиции в период царствования Екатерины II, — в этом основная идейно-художественная функция положительных героев. Следовательно, высокий слог их речи психологически мотивирован. И это отличает их речь от речи абстрактно положительных героев других комедий — мудрых отцов, честных, преданных друзей и так далее.

Сказанное выше в первую очередь должно быть отнесено к Стародуму. Это любимый герой автора, его второе “я”. Стремление к реализму, характеризующее комедию Фонвизина, отчётливо сказалось при создании речевой характеристики Стародума.

Речь Стародума — это прежде всего речь оратора. Он, по мысли Фонвизина, должен донести до читателя новые идеи, растолковать их. Поэтому речь его образна, афористична.

Невежа без души — зверь; Гораздо честнее быть без вины обойдёну, нежели без заслуг пожаловану; Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время; Наличные деньги — не наличные достоинства; Золотой болван — всё болван; Просвещение возвышает одну добродетельную душу; Душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам.

В речи Стародума Фонвизин последовательно показывает, как выбор слова зависит от речевой ситуации, что было характерно для разговорной речи образованных людей второй половины XVIII века. Так, когда ему не о чем говорить с собеседником (например, с невежественной Простаковой), его реплики становятся односложными, он ироничен, часто употребляет такие просторечные слова, как затевать, это, мастерица толковать, ба! Я чаю; постпозитивные частицы (подумай-ко). Он словно приспосабливается к лексикону своего собеседника.

Кроме того, на примере речи Стародума Фонвизин впервые показал, что старшее поколение образованных дворян говорило проще, чем молодое, его речь ближе к народно-разговорной. Так, Стародум употребляет если (Милон — буде), нонче, выжили, пособит, шататься в передней, давеча, богач, убраться (“уйти”), рублёв.

В отличие от других драматургов Фонвизин создаёт индивидуальные речевые характеристики положительных героев. Так, речь Стародума проще, конкретнее, более образна, чем речь Правдина, Милона. Стародум играет своеобразную роль переводчика, посредника между крепостниками и своими друзьями-правдолюбами. Именно он может объясниться со Скотининым, “смеючись” найти с ним общий язык, тогда как Милон по поводу реплик Скотинина в состоянии лишь восклицать:

— Какая дерзость... Я насилу могу удержаться... Какое скотское сравнение!

Именно Стародум умеет понять своеобразную логику Митрофана, обнаруживающего свои “знания” в области грамматики: “Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку?” (На что Митрофан отвечает: “И ведомо”.) Когда Простакова просит Правдина и Стародума объяснить ей, что такое “еоргафия”, Правдин даёт ответ, непонятный Простаковой: “Описание земли”, а Стародум растолковывает ей так, что она сразу понимает (и следующим образом определяет своё отношение к географии): “Наука-то не дворянская”. Осуждая Простакову, Стародум, в отличие от Милона и Правдина, не философствует, не подавляет её абстракциями, а говорит просто в ответ на её восклицание, что она человек, а не ангел:

— Знаю, знаю, что человеку нельзя быть ангелом. Да и не надобно быть чёртом.

В первом диалоге Правдина и Стародума намечается даже некоторое противопоставление речевой манеры одного способу изъясняться другого. Куртуазные фразы Правдина, не только благородного, но и изысканно вежливого человека, довольно резко отличаются от реплик Стародума с его обращениями на “ты”, привычкой перебивать речь собеседника. Кажется, что вельможа екатерининской эпохи беседует с приближённым Петра I, благородство первого облекается в изысканные формы, мудрость второго проста и безыскусна, совсем в стиле великого государя.

Правдин. Лишь только из-за стола встали, и я, подошёд к окну, увидел вашу карету, то, не сказав никому, выбежал к вам навстречу обнять вас от всего сердца. Моё к вам душевное почтение...

Стародум. Оно мне драгоценно. Поверь мне.

Правдин. Ваша ко мне дружба тем лестнее, что вы не можете иметь её к другим, кроме таких...

Стародум. Каков ты. Я говорю без чинов. Начинаются чины — перестаёт...

Правдин. Ваше обхождение...

Стародум. Ему многие смеются. Я это знаю...

Но такое противопоставление лишь намечается. До конца “петровский” стиль у Стародума не выдержан, и во многих сценах различие между ним и Правдивым, Милоном стирается. В том же диалоге Стародум отходит от стиля простоты и безыскусственности, говорит почти так же, как Правдин.

Стародум. Не умел я остеречься от первых движений раздражённого моего любочестия. Горячность не допустила меня тогда рассудить, что прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам...

Если в речи Стародума сказывается порой чувство юмора, то Правдин и Милон говорят совершенно серьёзно, не допуская и не понимая шуток. Так и должно быть: их слово негибко, однозначно, оно выражает мысль, но не передаёт смысловых оттенков. Например, шутки Софьи, которая будто бы сочувственно рассказывает о Митрофане, “терзают” Милона, вызывают в нём ревность, и даже когда он наконец понял, что она шутит, всё равно он упрекает её: как можно шутить с таким страстным, серьёзным и добродетельным человеком?

Всё это, в понимании Фонвизина, нисколько не противоречит его замыслу представить Правдина и Милона как положительных героев комедии. Их речь должна нравиться строгостью и классической красотой абстракций, из которых складывается стройное здание просветительской программы. Абстракции воспринимаются и переживаются положительными героями эмоционально: такое, например, слово, как добродетель, вызывает у них экстаз, волнение.

Стародум. ...Ласкаюсь, что горячность моя меня не обманывает, что добродетель...

Софья. Ты ею наполнил все мои чувства. (Бросаясь целовать его руки.) Где она?

Стародум (целуя сам её руки). Она в твоей душе...

Это окончание разговора о том, что не любовь, а рассудок и благонравие должны быть основой брака. Невеста не просто согласна со своим дядюшкой — для неё это правило явилось волнующим откровением и источником бурной радости.

В целом речь положительных героев ещё не столь ярка, и это в первую очередь связано с тем, что они практически не используют разговорные, просторечные фразы. Для книжной речи образованных людей того времени было характерно отсутствие эмоций. Чёткость, правильность, однообразие — вот отличительные черты речевых характеристик положительных героев. Смысл сказанного у них понимаешь из непосредственного значения слов. У остальных же героев смысл и суть можно уловить в самой динамике разговора. Речь положительных героев используется автором для выражения своих мыслей.

Создавая образы отрицательных персонажей, Фонвизин воспроизводит живую, непринуждённую
речь.

Для отрицательных героев характерно использование народных пословиц, поговорок, фразеологических оборотов, что придаёт помещице национальный колорит.

Г-жа Простакова (за кулисами). Плуты! Воры! Мошенники! Всех прибить велю до смерти!

Простил! Ах, батюшка.. Ну! Теперь-то дам я зорю канальям своим людям...

(Стоя на коленях). Ах, мои батюшки, повинную голову меч не сечёт. Мой грех! Не губите меня. (К Софье.) Мать ты моя родная, прости меня. Умилосердись надо мною (указывая на мужа и сына) и над бедными сиротами.

Просторечно-простонародных слов в комедии немного, и это в основном слова широкоупотребительные в обиходно-бытовой речи. Фонвизин тщательно отбирает “сниженную” лексику, у него мы не встретим слов редко употребительных и потому обращающих на себя внимание как инородное вкрапление в ткань повествования.

Просторечную и “сниженную” лексику он употребляет для создания ярких речевых характеристик.

В качестве примера остановимся на речи Простаковой. Впечатление о невежестве Простаковой создаётся прежде всего включением в её лексикон слов просторечно-простонародных, но нейтральных в экспрессивном отношении: он, де, ба, к статью ли, достальные, куды, никуды, ища (“ещё”), я чаю, потакать, авось-либо, застращать, нынче, пока, пота, смотри-тка, кабы, нещечко. Именно эта лексика, лишённая экспрессивной нагрузки, призванная подчеркнуть слово в речи, выделить его, — эта лексика создаёт “простонародный” фон речевой характеристики. Звучащие на этом фоне бранные слова (рыло, мошенник, вор, воровская харя, скот, болван, бестия, урод, рохля, каналья, рожа, ведьма, дура бессчётная) резче передают грубость, необузданность, жестокость Простаковой.

Г-жа Простакова (за кулисами). Плуты! Воры! Мошенники! Всех прибить велю до смерти!

Ах я собачья дочь! Что я наделала!

Ненасытная душа! Кутейкин! За что это?

Заметим, однако, что в словарях второй половины XVIII века не все указанные слова квалифицированы как стилистически сниженные. Такие, например, слова, как болтун, дура, дичь, рожа, харя, уморить, шататься, зазеваться, стилистически не ограничены. Были совершенно обычными в разговорной речи и формы куды, никуды, достальной, робёнок. На разговорный характер этих слов указывает их отсутствие в официальных письмах, деловых документах; у Фонвизина (кроме «Недоросля») они встречаются в комедии «Бригадир», в переводах басен, в письмах к родным.

В речи Простаковой отражены и диалектные черты: диалектные союзы; употребление постпозитивного члена.

Г-жа Простакова. Простил! Ах, батюшка!.. Ну! Теперь-то дам я зорю канальям своим людям. Теперь-то я всех переберу поодиночке. Теперь-то допытаюсь, кто из рук её выпустил. Нет, мошенники! Нет, воры! Век не прощу, не прощу этой насмешки.

Не волен! Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен; да на что ж дан нам указ-от о вольности дворянства?

А с долгами-то разделаться?.. Недоплачено учителям...

Простакова использует в своей речи книжные выражения (“изрядный вымысел”, “амурное письмо”).

Большинство драматургов, воспроизводя речь слуг, крестьян, поместных дворян, создавали некий условный язык, отличавшийся от живой обиходной речи нарочитой концентрацией просторечных элементов.

В отличие от большинства своих современников Фонвизин создаёт язык комических героев средствами литературного языка, очень точно используя при этом элементы просторечия. Этим он достигает полного правдоподобия речи Простаковой и других “низких” персонажей комедии. У читателя создаётся впечатление, что в речи этих героев отражена реальная речевая практика провинциального дворянства, слуг и так далее.

Очевидно, плодотворным был именно этот путь создания речевой характеристики бытовых, комических персонажей комедии — использование речевой практики самого писателя, широкое включение разговорной лексики и фразеологии, употребительной в кругу образованных людей. Подобную задачу ставили перед собой и другие комедиографы, современники Фонвизина, но разрешена она блестяще лишь Фонвизиным, осуществившим её полнее и решительнее.

Речь Митрофана и Скотинина также изобилует пословицами, поговорками, прибаутками, смешными каламбурами: у меня... всякая вина виновата; суженого конём не объедешь; жить припеваючи; весёлым пирком да за свадебку (Скотинин); без вины виноват (Простаков); белены объелся, пострел их побери, поминай как звали, пристали с ножом к горлу (Митрофан).

Простаков. ...Ведь Софьюшкино недвижимое имение нам к себе придвинуть не можно.

Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я не челобитчик.

Митрофанушка даже рифмует некоторые слова. Переволновавшись после крутого разговора со Скотининым, он заявляет матери, что не в состоянии читать с Кутейкиным часослов.

— Да! того и смотри, что от дядюшки таска; а там с его кулаков да за часослов.

Разговоры положительных героев недоступны пониманию Простаковых и Скотинина, но нередко они подхватывают то или иное знакомое им слово, выражающее в языке Правдина и Милона отвлечённое понятие, и, осмысливая это слово по-своему, возвращают ему исконное конкретное значение. Например:

Правдин. Когда же у вас могут быть счастливы одни только скоты, то жене вашей от них и от вас будет худой покой.

Скотинин. Худой покой! Ба! ба! ба! да разве светлиц у меня мало? Для неё одной отдам угольную с лежанкой.

Ясно, что Правдин имеет в виду покой — “душевное состояние”, а Скотинин, поняв его иначе, говорит о комнате, светлице (покои).

С самой первой сцены, когда г-жа Простакова бранит своего мужа, которому узкий, на её взгляд, кафтан показался мешковатым (“сам ты мешковат, умная голова”), и вплоть до последних слов в комедии отрицательные персонажи, как говорится, за словом в карман не лезут.

Но все приёмы выразительности, оживляющие речь Простаковых и Скотинина, в поэтике Фонвизина не являются приёмами создания сколько-нибудь привлекательного образа. Читатель или зритель, обращаясь к «Недорослю», судит его отрицательных героев вместе с автором комедии, полностью осуждая, несмотря на объективно ценные особенности их языка.

Каковы же всё-таки непривлекательные черты в языке фонвизинских крепостников, компрометирующие их в согласии с намерениями автора? Прежде всего это обилие вульгаризмов, резкие и грубые слова. Это особенно видно в обращении Простаковых со слугами и учителями, в сравнениях отрицательных персонажей с животными — собаками, свиньями.

“Я и своих поросят завести хочу” (Скотинин хочет иметь детей); “Слыхано ли, чтобы сука щенят своих выдавала” (Простакова объясняет своё заступничество за Митрофана).

Подобные параллели и всякого рода вульгаризмы служат сатирическому развенчанию героев — в комедии Фонвизина они выполняют именно эту роль.

Индивидуализация речи у Фонвизина достигает высокого совершенства: каждый комический персонаж различается характером своих изречений.

Скажем о языке учителей и слуг. Особенности их речи определяются социальным положением этих персонажей, характером прошлых и настоящих занятий, профессий, национальностью (Вральман) и так далее. В первую очередь это относится к учителям — церковнославянские речения, книжные слова Кутейкина.

Кутейкин. Зван бых и приидох; Отпускать благоволите? Да прежде разочтёмся... Посрамихся, окаянный.

Владыко, трапеза, консистория, баталия — солдатские словечки и «арифметизмы» Цыфиркина.

Цыфиркин (к Правдину). Что приказу будет, ваше благородие?

Так: на те десять рублей я износил сапогов в два года. Мы и квиты.

Не за что. Я государю служил с лишком двадцать лет. За службу деньги брал, по-пустому не бирал и не возьму.

Да за что, ваше благородие, жалуете?

И! Ваше благородие. Я солдат.

Ласковая речь Вральмана с хозяинами нахально высокомерная со слугами.

Вральман (к Правдину). Фаше фысоко-и-плахоротие. Исфолили меня к сепе прасить?..

(Узнав Стародума). Ай! ай! ай! ай! ай! Это ты, мой милостифый хосподин! (Целуя полу Стародума.) Старофенька ли, мой отес, пошифать исфолишь?

Эй, нет, мой патюшка! Шиучи с стешним хоспотам, касалось мне, што я фсе с лошатками.

Речь персонажей пьесы — производное от социально-бытовых реалий, это важное средство создания комического, а также психологической характеристики героев.

Так, автору удаётся преодолеть противоречие: с одной стороны, его комедия связана с традициями классицизма, поэтому все персонажи носят речевые маски; с другой стороны, в речевой характеристике персонажей ему удаётся достичь их индивидуализации, что придаёт «Недорослю» черты реализма.

Для самостоятельной работы учащимся можно предложить написать сочинение «Речевые характеристики Митрофана и Еремеевны».