Курсы повышения квалификации

Лектор -
Е.Л. ДЕМИДЕНКО

Екатерина Львовна ДЕМИДЕНКО - учитель литературы московской гимназии № 1567, кандидат филологических наук, автор работ по русской литературе и методике её преподавания в средней школе.

Изучение фольклора в среднем звене

Учебный план курса

№ газеты	Название лекции
17	Лекция 1. Мифологические представления древних славян. Былички. Легенды и предания. Магическая роль слова.
18	Лекция 2. Загадки и их жанровое своеобразие. Пословицы и поговорки. Детский фольклор (заклички, приговорки, дразнилки, считалочки, скороговорки, колыбельные). Олицетворение. Понятие метафоры. Понятие антитезы.
19	Лекция 3. Обрядовый фольклор. Календарные обряды. Колядки. Понятие гиперболы. Подблюдные песни и гадания. Свадебный обряд. Песни свадебного обряда. Понятие аллегории. Контрольная работа № 1 (срок выполнения - до 15 ноября 2005 г.)
20	Лекция 4. Народная песня. Определение жанра. Понятие “стихотворной речи”. Типы народных песен. Понятие лирики. Баллада народная и литературная. Понятие эпитета.
21	Лекция 5. Сказка. Виды народных сказок. Особенности путешествия героя в “чужой” мир. Миф и сказка. Выражение народного взгляда в сказках. Понятие сюжета и композиции. Контрольная работа № 2 (срок выполнения - до 15 декабря 2005 г.)
22	Лекция 6. Литературные сказки. Особенности жанра. Сказки А.С. Пушкина. Общее и различное с фольклорными сказками. Источники пушкинских сказок. Характеристика персонажа. Тема и идея. Авторский взгляд.
23	Лекция 7. Литературные сказки. С.Т. Аксаков “Аленький цветочек” (особенности художественного мира). Сказы П.П. Бажова. Сказка и сказ. Представление о стиле речи.
24	Лекция 8. Былины и исторические песни. Особенности былины как жанра. Былины о богатырях (старших и младших). Обобщение темы: слово в фольклоре.
Итоговая работа должна быть отправлена в Педагогический университет не позднее 28 февраля 2006 г.

Лекция № 8. Былины и исторические песни. Особенности былины как жанра. Былины о богатырях (старших и младших). Обобщение темы: слово в фольклоре

Известный собиратель былин П.Н. Рыбников вспоминал об одном из сказителей — Трофиме Григорьевиче Рябинине: “Напев былины был довольно однообразен, голос у Рябинина по милости шести с половиною десятков лет не очень звонок, но удивительное умение рассказывать придавало особенное значение каждому стиху. Не раз приходилось бросить перо и жадно вслушиваться в течение рассказа… И где Рябинин научился такой мастерской дикции: каждый предмет у него выступал в настоящем свете, каждое слово получало своё значение…”

Что же заставило Рыбникова “бросить перо”? Теперь нам, наверное, очень трудно представить былины как песни — не просто написанные с соблюдением ритма, но поющиеся. Известен случай: когда собиратели былин, желая заполнить пропущенные строки или вообще проверить себя, просили исполнителей рассказать то, что они пропели — те могли только петь. О чём это свидетельствует? Наверное, о неразрывности музыкальной, стихотворной и сюжетной основ былины.

Таким образом, былина — это прежде всего песня. Именно с этим связана одна из серьёзных сложностей при изучении былин — то, что, взявшись читать их самостоятельно, дети, как правило, довольно быстро теряют к ним интерес в силу непривычности стиля и некоторого однообразия. Действительно, читая былину, мы, безусловно, несколько искажаем представление об этом жанре. Конечно, уповать на помощь профессионального сказителя не приходится, да и способности словесника всё-таки имеют какие-то пределы, и поэтому проще всего попросить помощи у самих учеников.

Читая былину, можно ли догадаться, что перед нами песня? Особая, необычная, не похожая даже на те фольклорные варианты, с которыми мы уже сталкивались, но всё-таки песня. Какие особенности былины свидетельствуют о её стихотворном характере? Или, например, такое задание: если бы вы решили снять кинофильм по былине, как бы вы показали зрителям, что перед ними не сказка, не предание, а именно песнь?

Характерен стихотворный метр былины — народный эпический стих: три-четыре чётких ударения в строке, интервалы между которыми 1–3 слога. Соблюдение количества ударений требует введения дополнительных ударений, лишних слогов, восклицаний. Песенная природа жанра определяет и наличие большого количества повторяющихся слов в строке, в том числе служебных, суффиксов, частиц: “Из того ли то из города из Мурома, из того села из Карачарова…” Былина не стремится побыстрее передать информацию. Она медленна, размеренна и величава, потому что события, о которых она повествует, тоже нешуточные.

Стих былины связан с напевной речью — речитативом, часто используется перехват, знакомый нам по народной песне: “Прямоезжая дорожка заколодела, // Заколодела дорожка, замуравела”.

Наверняка дети обратят внимание и на единоначатие: “От него ли то от посвисту соловьего, // От него ли то от покрику звериного…” Подобное повторение — дань устному бытованию жанра, его песенной природе, поэтому подчас повторяются не самые главные в смысловом отношении слова (как в приведённом примере). В поэтической художественной речи данный приём получает название “анафоры” и служит для усиления смыслового значения.

Клянусь я первым днём творенья,
Клянусь его последним днём,
Клянусь позором преступленья
И вечной правды торжеством... —

в устах лермонтовского Демона клятва приобретает особую значимость.

Другая важная особенность былины — то, что в отличие от сказки, события былины воспринимались самим исполнителем и слушателями как действительно происходившие. Не случайно на протяжении многих столетий в Киево-Печерской лавре выставляли нетленные мощи Ильи Муромца, в муромских лесах показывали “скоки” его коня. Разбросанные в ростовских краях курганы принимались за могилы врагов, побитых Алёшей Поповичем… Самым невероятным былинным эпизодам сказители находили простое объяснение: “В старину-де люди были вовсе не такие, как теперь”.

Былина — песня о старине, а старина в понимании человека того времени — основа основ, её реальность, какой бы фантастичной она ни представлялась, не вызывала сомнения. Не случайно на Севере, где сохранился народный эпос, былины назывались “старинами” (термин “былина” был введён исследователем фольклора Сахаровым).

В этой связи можно остановиться на самом понятии эпоса как попытки описать действительность объективно. Степень этой объективности, безусловно, зависит от мировоззрения, миропонимания автора (или целого народа), его представлений. Поэтому возможен мифологический эпос, отражающий мифологические представления, героический эпос (известный детям по мифам Древней Греции) и эпос исторический, герои которого мыслятся как реально существовавшие люди. Может быть, именно этим обусловлено возникновение таких былин, как «Исцеление Ильи» или «Илья и Святогор», повествующих о превращении обычного человека (или воина) в непобедимого богатыря.

Вероятно, от стремления к правдоподобию и некая пространственная конкретность, присущая былине: место действия былин — Муром, Владимир, Ростов, Киев. Устанавливается и время действия в былинах киевского цикла — IX–XI века — расцвет киевской Руси.

Материал былины — важнейшие исторические события, как правило, войны с исконными врагами, угрожавшими Руси. Чтобы стать достоянием эпоса, событие должно быть в представлении народа весьма значительным. Не случайно среди 120 сюжетов былин нет ни одного, посвященного ежедневным событиям.

Опора на историю тем не менее не мешает былине быть порой совершенно неправдоподобной. Реальность включает в себя, например, явно мифические элементы: Змей Горыныч, Тугарин Змеевич, Соловей-разбойник.

Былина как фольклорное произведение, конечно, испытывает влияние времени, этим порой объясняются её внутренние противоречия. Народное творчество (несмотря на всё желание сохранить завещанное “дедами”) постепенно отметает то, что кажется непонятным и немотивированным, “наслаивая” новые “пласты” в зависимости от времени и места исполнения былины. Отсюда же — смешение в тексте языческих и христианских элементов. В ходе чтения и изучения былин полезно отмечать подобные случаи.

Не стоит воспринимать былину как историческую хронику: она толкует историю по-своему. Реально существующие города становятся “точками” приложения богатырской силы: пространство в былине напрямую связано с описываемыми событиями, с действием. Вместо сказочного “долго ли, коротко ли…” — быстрая смена событий, гиперболизация временных промежутков (Илья Муромец, отстояв заутреню в Муроме, почти успевает к обедне в стольный Киев-град, по дороге освобождая от “тёмной силы” город Чернигов и побеждая Соловья-разбойника). Историческое время, отразившееся в былинах киевского цикла, — своеобразное “единое эпическое время”, знаком которого является князь Владимир. Реальное историческое лицо становится условным персонажем — князем единой, могучей Руси, фактически не имеющей пространственных пределов и ограниченной лишь богатырской заставой в необозримой степи. Героя окружают предметы быта, свойственного времени, но эти предметы подчас нарочито приукрашены или гиперболизированы (снаряжение Ильи или “сошка” Микулы).

Как и сказка, былина противопоставляет добро злу, и зло подлежит уничтожению, но образы, воплощающие зло, в этих двух жанрах фольклора несколько различны. При сравнении былины с героической сказкой можно построить обсуждение вокруг характеристики главных героев, их пути и возвращения, их антагонистов и помощников. За основу можно взять сказку «Иван —крестьянский сын и Чудо-юдо» и былину «Добрыня и Змей» (для начала можно ограничиться её пересказом). Уже на первом этапе видны сюжетно-композиционные различия между сказкой и былиной.

Путь богатыря существенно отличается от путешествия младшего сына в “чужой мир” (хотя речка Смородина как место встречи с антагонистом появляется и в былине — об Илье Муромце и Соловье-разбойнике). Ивану — крестьянскому сыну необходимо преодолеть границу между мирами (если не на пути в “чужой” мир, то на обратном пути — во время бегства), Добрыня же, убивая змея, вообще уничтожает представление о Пучай-реке как о реке смерти — обиталище адского существа. Тот же момент мы увидим и в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник», когда основная задача Ильи будет освободить от враждебного существа прямоезжую дорогу на Киев.

Герой былины не располагает волшебными средствами, если не считать его богатырской силы (которая лишь в былине об исцелении Ильи Муромца трактуется как следствие воздействия некоего напитка). Как правило же, эта особая сила — то, что выделяет героя, даётся ему от рождения и делает его воином — защитником государства.

В качестве волшебного предмета дети могут назвать “шапку (колпачик) земли греческой”, которую едва вылезший из воды и не имевший под рукой оружия Добрыня бросает в Змея и сбивает его. Конечно, дело в богатырской силе, но и “шапка греческой земли” — монашеский головной убор — играет свою роль как христианский символ.

Что касается волшебных помощников, то, если считать таковыми калик перехожих, давших силу Илье, и мать Добрыни, вручившую ему плёточку против змеёнышей, они не участвуют в главном действии — в бою — и появляются задолго до него. В отличие от сказки, в роли помощника не выступает и богатырский конь (напротив, он в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник» устрашается свисту соловьего и готов отступить).

Образ антагониста героя тоже весьма показателен. Обратите внимание ваших учеников на то, что сражение с врагом мифического характера (Змеем, Соловьём-разбойником, Тугариным) у героя происходит до его приезда в Киев. Видимо, “киевская часть” в них более поздняя. Антагонист героя имеет смешанные звериные и человеческие черты, причём чем “моложе” былина, тем менее мифологичен облик. Весьма показательны в этом смысле бумажные крылья Тугарина в былине «Алёша Попович и Тугарин». И если в былине «Добрыня и Змей» Добрыня способен противостоять стихиям огня, воды, гор, воплотившимся в Змее, покорить их, то в былине «Алёша и Тугарин» стихия дождя и молнии подчинены Алёше. В былине «Илья Муромец и Калин-царь» враг уже не мифическое чудовище, а царь с несметным войском.

В исследуемом нами варианте былины Добрыня сражается со Змеем дважды. Первый раз — нарушив материнский запрет (сказочный мотив) и искупавшись в Пучай-реке (в этом эпизоде некоторые исследователи видят связь с обрядом крещения — весьма любопытный пример совмещения языческих и христианских представлений), второй раз — по просьбе князя Владимира, избавляя от плена Забаву Путятишну. Важно отметить, что его подвиг (во втором случае) мыслится не как удовлетворение княжеской просьбы, но как освобождение множества людей, захваченных Змеем и находящихся у него в плену.

Важная особенность былины в том, что враг в ней (даже будучи мифическим существом) воспринимается как враг государства, которому служит богатырь. Видимо, и создаются былины тогда, когда нация испытывает необходимость объединения, сплачивания. Время возникновения былин, конечно, трудно определить однозначно, но, по-видимому, оно предшествует образованию Киевского государства. Это установлено В.Я. Проппом, книга которого «Русский героический эпос» положена в основу данной лекции.

Первая часть былины о Добрыне и Змее (существующая и как самостоятельная былина) становится частью киевского цикла былин лишь тогда, когда в заповеди матери появляются “полоны российские” (пленники). Возможно, именно в это время присоединяется и вторая часть былины — богатырь повторно совершает подвиг, но уже не ради себя, не ради храбрости и удали, а по приказанию киевского князя — символа централизованной власти сплочённой Русской земли.

Ни один из богатырей не родился в Киеве (Илья Муромец родом из села Карачарова, Добрыня — из Рязани, Алёша — из Ростова), но дорога их неизменно лежит туда, превращаясь в добровольно избранный жизненный путь — служение своему государству.

Стремление к единству, к объединению актуально и в период феодальной раздробленности, и в период возникновения и укрепления Москвы — возможно, именно этим объясняется жизненность, актуальность жанра в течение нескольких столетий. (В Московской Руси место былин займут исторические песни.)

Сильное государство, способное победить любого врага, защищаемое богатырями, видится идеальным — именно идеалы и стремления в большой мере отражает эпос. По словам В.Г. Белинского, сравнивающего сказку и былину, в эпосе певец “хочет в других возбудить благоговение”.

Главное качество богатыря — воинская доблесть. Все остальные качества — второстепенные. Это отражало действительность того времени. Достоинства богатыря проверяются в сражении, в неравном бою. С этим связана и композиция былины, кульминационным событием которой будет именно сражение — насыщенное гиперболами.

Основные богатыри киевского цикла, конечно, хорошо известны детям, и все они, в их представлении, храбры, сильны, умны, справедливы, беспощадны к врагам Русской земли, которую любят беззаветно и пламенно. Однако далеко не всегда ребята могут назвать отличительные черты богатырей. Основываясь на картине В.Васнецова, они, пожалуй, скажут, что Илья самый могучий, самый главный богатырь, а Алёша Попович — самый молодой.

Добрыня Никитич — первый по времени герой русского эпоса. Считается, что прототип богатыря — дядя Владимира Красно Солнышко, брат ключницы Малуши, которого летопись называет “храбр и наряден муж”. В былинах о Добрыне подчёркивается его “вежество” — это самый “культурный” богатырь киевского цикла. Он прекрасно поёт, аккомпанируя себе на гуслях, обучен грамоте, искусно стреляет и являет чудеса богатырской удали.

Постоянный эпитет Алёши — “смелый”, он молод, порывист и умён, способен на воинскую хитрость (именно этим средством пользуется Алёша Попович в сражении с Тугариным, ловко отвлекая внимание врага). Полезно отметить, что в некоторых былинах об Алёше Поповиче подчёркивается его слабость по сравнению с противником, что не мешает ему, однако, быть богатырём. Он насмешлив и остроумен. Его поповское происхождение, по всей видимости, — дань вступившему в силу христианству. Неслучайно некоторые исследователи считают, что в народном представлении Алёша был сыном ростовского священника, впоследствии ставшего святым.

Илья является главным лицом приблизительно полутора десятков былин — он действительно самый “популярный” из богатырей. Почему Илью Муромца невозможно представить себе молодым? Почему он изображается в былинах старым казаком? Это человек, целиком посвятивший себя защите Руси, опытный и мудрый, лишённый страха смерти. Не случайно, исцеляя Илью, странники говорят ему: “Смерть тебе в бою не писана”.

Былину «Илья Муромец и Соловей-разбойник» имеет смысл прочесть и прокомментировать на уроке. Кстати, задайте детям вопрос: почему Соловей в этой былине называется разбойником? Разве он грабит или убивает на большой дороге? Нет, он просто не даёт пройти по ней. Характерно, что “место его обитания” связано, как уже говорилось выше, с мифическими представлениями о границе (лес, вода). Можно попросить ребят сделать на основе былины выводы о том, как выглядит Соловей-разбойник, или просто нарисовать его. Рисунки станут интересным материалом для обсуждения. На “птичью” сущность вредителя указывает его имя, а также тот факт, что в некоторых вариантах былины он летает и даже имеет своё гнездо с целым выводком таких же милых существ, как и он сам. Он сидит на дереве, и, подстрелив Соловья, Илья привязывает его к седлу — так обыкновенно поступали с дичью. Соловей-разбойник вряд ли вооружён. Вообще, кроме вредоносного свиста, он ничем не способен противостоять доблестному богатырю. Волшебный свист, заставляющий “тёмны лесушки” приклониться к земле, а людей — погибнуть, по всей видимости, атрибут существа, созданного мифологическим сознанием и охраняющего “иной” мир. Освобождая прямоезжую дорогу на Киев, Илья Муромец, с одной стороны, уничтожает чужой мир (тем самым обозначая некоторый новый этап в мышлении), а с другой — служит делу объединения Руси (а это новая политическая задача, решение которой, с народной точки зрения, совершенно необходимо). Почему Илья Муромец отказывается стать воеводой в Чернигове? Потому что его цель — не защита отдельного города, а служба всему русскому государству.

Занимаясь былинами киевского цикла, конечно, необходимо обратить внимание на образ князя Владимира. Потом можно будет сравнить его с государями — героями исторических песен. Идеальные отношения князя и богатыря — “на равных”. Богатыри готовы подчиняться ему (для этой цели они и приезжают в Киев), но как только князь пытается показать свою власть или превосходство над ними, события разворачиваются так, что в глазах слушателей он становится жалким и смешным. Незаслуженное унижение Ильи Муромца князем («Ссора Ильи с Владимиром», «Илья Муромец и Калин-царь») и заточение богатыря чуть не оборачивается катастрофой для всей Руси. Князь ценен не своими личными качествами и, уж конечно, не своим окружением (часто враждебным или противопоставленным богатырю), а тем, что возглавляет условно-историческое могучее государство.

Обязательно нужно поговорить с ребятами о поэтике былин. Начать можно с обсуждения непонятных слов. Попутно отметим, что в былине гораздо меньше символов, чем в уже знакомой нам народной песне, возможно, потому, что былина никак не связана с обрядом. Среди особенностей поэтики следует отметить и зачин и концовку.

Былинам киевского цикла свойственна общность композиции. Экспозиция — выезд богатыря из родительского дома или присутствие его на княжеском пиру; по дороге в Киев герой совершает подвиги, или на княжеском пиру становится очевидной необходимость сражения с антагонистом. Сам богатырский поединок — кульминационный момент былины — обычно занимает немного времени, после этого герой вновь возвращается на княжеский двор. Каждый эпизод закреплён в пространственном и временном отношении. Смена событий сопровождается обязательным перемещением героя.

При всей динамике событий былине свойственны описания. Что же становится их предметом? Почему такое внимание уделяется снаряжению богатыря (включая и крестьянское снаряжение Микулы)? Прекрасная “экипировка” — важная часть возвеличивания богатыря. Его образ, определяемый его деяниями, гармонично прекрасен. Перед нами народный идеал, и потому выглядит он празднично. Слушатель должен залюбоваться созданным в воображении обликом.

Что касается пейзажа, то он передаёт характерные особенности родимой земли: “тёмны лесушки”, “травушки-муравушки”, “лазоревы цветочки”, а главное — “раздольице”, расширяющее пространство былины до бесконечности. “Чисто” поле, где происходит главное событие былины, противопоставлено “стольному граду”, в пределах которого богатырь, конечно, действовать не может.

Множество своеобразных поэтических формул даёт возможность сказителю, воспроизводя сюжет, опираться на некую основу. Таковы “общие места”: седлание коня, момент отъезда, приезд к князю, описание пира, вооружения богатырей, боевые поединки. Это легко показать детям, читая похожие фрагменты из разных былин и одновременно проводя конкурс на лучшего знатока данного фольклорного жанра. В сильных классах подобную работу могут делать сами ребята.

Поэтика былины — поэтика повтора (и на уровне сюжетных ходов, и на уровне языка — повторение синонимов, сочетание однокоренных слов). Уже знакомая детям черта былинной поэтики — постоянные эпитеты. Весьма показателен фрагмент из былины «Илья Муромец и Калин-царь».

Говорил собака Калин-царь да таковы слова:
“Ай ты, старый казак да Илья Муромец!..
Не служи-тко ты князю Владимиру,
Да служи-тко ты собаке Калину-царю”.

То, что Калин-царь употребляет в отношении себя тот же самый эпитет, что и сказитель, отнюдь не свидетельствует о его самокритичности. Этому смысловому противоречию просто не придаётся никакого значения.

Былины киевского цикла, безусловно, наиболее показательны, и поэтому разговор о жанре мы начали с них. Следующий этап — былины о “старших” богатырях. Они более древние, в них есть мифологические черты: богатырская сила связана с умением обращаться в животных и птиц (былина о Волхе Всеславьевиче) или с огромными размерами (Святогор). Волх Всеславьевич — великий кудесник, волхв, воплотивший тотемические представления наших предков. Это не воин-защитник, а скорее воин-охотник, чьё рождение устрашает “рыбушек”, птиц и зверей. Образ Святогора трагический и загадочный. В.Я. Пропп называет Святогора героем “обречённым”. На что он обречён и почему удостоился такой характеристики — вокруг этих вопросов строится обсуждение былин о Святогоре.

Обе известные былины о Святогоре повествуют о его смерти — вещь в русском былинном эпосе исключительная. Его отличия от богатырей киевского цикла бросаются в глаза: Святогор совсем не похож не обыкновенного человека, он не воин, не защитник земли. Это богатырь, как будто бы “привязанный” к своей местности — к горам, к камню, и эта местность противопоставлена земле, которая в художественном мире былины напрямую связана с Русью. В былине неоднократно подчёркивается, что он не ездит на святую Русь именно потому, что его “не носит мать сыра земля”.

Почему собеседником Святогора становится Илья Муромец? Возможно, именно ему, как главному богатырю киевского цикла, противопоставляется Святогор, чья сила не находит себе применения. Выше уже говорилось о том, что не наличие силы делает человека богатырём, а приложение этой силы. Сила Святогора огромна, но она сосредоточена в нём самом и бесполезна. В одном из вариантов былины часть своей силы Святогор передаёт Илье Муромцу, и она изменяется качественно — теперь это физическая сила, необходимая для совершения подвига. Святогор, по всей видимости, знаменует собой безвозвратно уходящую эпоху, смена его киевскими богатырями исторически обусловлена.

Былина о Садко связана с Новгородом, и многие исследователи относят её к так называемому новгородскому циклу, по мнению же В.Я. Проппа, она в первоначальных своих вариантах является даже “доновгородской”. В числе архаических черт этой былины исследователь называет путешествие героя в “чужой” — подводный — мир, а также образ морского царя, который генетически восходит к хозяину стихии, дарующему герою удачу в промысле. Достаточно древен и отразившийся в былине старинный новгородский обычай — жертвоприношение водной стихии (в качестве жертвы морской царь требует именно Садко).

Конечно, следует предварить разговор об этой былине необходимыми историческими сведениями об исключительности, уникальности Новгорода в русской истории. В былине о Садко очень много “типично новгородского”, и потому можно обсудить с юными исследователями вопрос, какой материал мог бы почерпнуть из былины историк (здесь можно говорить, например, о промыслах, развитых в Новгороде, или о богатстве города, или о том, что, пускаясь в путь, корабли Садко идут по историческому пути: Волхов — Ладожское озеро — Нева — море, и о многом другом).

С другой стороны, былина о Садко похожа на сказку — в ней есть место волшебным событиям, персонажам и предметам; её герой противопоставлен богатым купцам, не способным оценить его высокое искусство, которым он пленяет морского царя. Садко — гусляр, и именно этим своим качеством он наиболее “ценен”. Стихия “реагирует” на музыку и пение Садко, и важно, что эта стихия — водная (весьма значимая для Новгорода). Герой, как бы умерев, попадает в чужой мир и возвращается оттуда с наградой.

В былине наблюдается не просто смешение языческого и христианского, но даже их противопоставление: с одной стороны, морской царь, посягающий на свободу Садко, с другой — святой Никола, его защитник и покровитель. Танцующий морской царь — скорее сказочный персонаж, чем существо, в которое верят. Вообще ироническое отношение к антагонисту встречается в былинах нередко.

Возвращение героя из “иного” мира, однако, совершенно не соответствует развязке сказочного сюжета: Садко не женится на дочери морского царя, тогда как в русских сказках, в которых герой попадает в подводное царство, он непременно возвращается оттуда с женой. Жениться на дочери морского царя (а именно это предлагается ему в качестве награды за игру) для Садко значило бы остаться в “ином” мире навсегда. Садко же стремится вернуться домой. Он выбирает девушку Чернавушку, в которой, по мысли В.Я. Проппа, олицетворена родная новгородская река. Она и доставляет его в Новгород. “Чужой” мир отвергнут, несмотря на все его чудеса и красоты, и в этом серьёзное отличие былины от сказки. Постройка храма Николе — позднейший элемент былины.

Завершая работу над былинами, полезно сказать несколько слов об истории собирания былин и песен — например, о знаменитом сборнике Кирши Данилова, или
о П.В. Киреевском, накопившем за десять лет собирательской деятельности 15 000 песен и былин; о П.Н. Рыбникове, записавшем в 60-е годы XIX века в Карелии более 200 былин, или о А.Ф. Гильфердинге, в течение короткого времени записавшего в Олонецкой губернии 300 с лишним номеров от 70 исполнителей.

Если в былине изображается идеальная история, а события предельно обобщены, то в исторической песне воплощением эпохи становятся конкретные, реально существующие люди, а воплощением истории — конкретные исторические события. Монументальность былины сменяется эпизодичностью исторической песни.

И если оружие богатыря, описанное в былине, поражает разнообразием, но никогда не является огнестрельным, то историческая песня как бы фиксирует изменение военной стратегии. Сила богатыря, безусловно, вызывает восхищение, а старина, о которой поётся в былине, пользуется непререкаемым авторитетом, но описать былинными способами новые исторические события становится уже невозможным. На смену герою, сражающемуся в одиночку, приходят регулярные войска. Поэтому наряду с продолжающей существовать былиной — героической песней о славной старине — возникает и развивается жанр исторической песни — злободневной для своего времени.

О времени возникновения исторических песен существуют различные точки зрения. Одни исследователи относят их появление к середине XIII века, другие — к периоду создания централизованного государства.

По мнению академика М.И. Сперанского, былина смотрит на факт с точки зрения его поэтического отображения, она рассматривает художественную сторону факта. Сам факт менее интересен. Историческая песня — прежде всего хроника, хотя и искусство. Именно поэтому историческая песня фактически лишена гиперболизации и фантастики.

Явно новое явление по сравнению с былиной — наличие не только положительных, но и отрицательных черт у героя исторической песни (например, слишком скор на гнев царь Иван Грозный из песни о взятии Казани). Если хитрость Алёши Поповича в былине скорее исключение, чем правило, то в исторической песне военная хитрость — совершенно законный тактический приём, напротив, физическая сила побеждает гораздо реже.

Исторические песни, как правило, создаются в определённой социальной среде и несут на себе отпечаток этой среды. Историческая воинская песня сближается с песней солдатской. Особенное развитие получает историческая песня в среде казачества (географически сфера распространения этих песен — Дон, Терек, Яик, Нижняя Волга). Самый крупный цикл — песни о Степане Разине. В песне «Как у нас было на Волге…» предметом изображения становятся не воинские успехи, а волшебная сила Стеньки Разина, которого “пушечка не возьмёт”, “ядрышко не убьёт”. Интересно, что в донесении симбирского воеводы Ивана Дашкова от 29 июля 1667 года сообщалось: “…Того атамана и ясаула пищаль, ни сабля — ништо не возьмёт, и всё-де войско они берегут”.

Важным художественным средством при изображении казачьей скорби в песне о смерти Стеньки Разина является параллелизм. Идея свободы отражается в характерных образах: тихий Дон — казачий круг, ясный сокол — есаул. Уважительное “Степан Тимофеевич” соседствует с народным, простым “Стенька”. С одной стороны, это атаман, герой, возглавивший народ и пользующийся его доверием, с другой — такой же, как все, казак — простой и близкий им “Стенька”. В нескольких строках — выражение народного отношения, трагизм происходящего, величавая скорбь и человеческая боль.

Безусловно, своё отражение в народных исторических песнях находит и восстание под предводительством Емельяна Пугачёва. Эти песни (по меткому наблюдению А.С. Пушкина, воплотившемуся в его «Капитанской дочке») испытывают влияние разбойничьего и тюремного фольклора.

В песне «Ты звезда ли, моя звёздочка», описывающей пребывание Пугачёва в темнице, тем не менее создаётся образ воли, свободы. Песня начинается с обращения к звезде и заканчивается мыслью о “походах удалых” и “житье свободном”, пусть даже купленном ценой жизни. И потому обречённый на смерть узник выглядит “добрым молодцем”, который “похаживает” по темнице, побрякивая кандалами подобно тому, как побрякивал бы оружием былинный богатырь.

Начало XVII века отражается в исторических песнях как “время злое, пагубное”: “разбойником” видится “буйна голова, Борис Годунов сын”. Он — убийца “святого Димитрия царевича”. И совершается злое дело “проклятыми людьми”, “разбойниками”, нанятыми Борисом. Сам же Борис Годунов, процарствовав “ровно пять годов”, “умертвил себя… с горя ядом змеиным”.

“Злым расстригой” видится Гришка Отрепьев. А положительным героем выведен Михайло Скопин — очистивший “велико государство Российское” и убитый на пиру боярами. В другой песне на ту же тему отмечается, что “в нонешнем народе правда повывелась”, “вселилось в народе лукавство великое…”. Несколько позже, обращаясь к пушкинскому «Борису Годунову», полезно будет вспомнить разговор об исторических песнях и народной оценке данных событий.

Можно отметить стилистические различия в исторических песнях этого времени: сатирическими элементами наполнена песня о Гришке Отрепьеве и Маринке, плач напоминает песня Ксении Годуновой.

Жанр исторической песни вновь становится актуальным в богатую событиями эпоху Петра I, образ которого в чём-то сближается в народном понимании с образом Ивана Грозного. Наиболее распространены песни о взятии Азова и о стрелецком бунте, в которых стрельцы изображаются сочувственно, но и царь не осуждается.

Главными героями песен о войне 1812 года становятся Кутузов и Платов. Поздняя историческая песня — яркий пример смешения элементов старой поэтики и новой, испытывающей влияние литературы. С одной стороны, атаман Платов “добра свово коня седлает, подпружечки туго подтягал”, с другой стороны — “по армеюшке орлом летал, он «здорово» всем донцам сказал”; с одной стороны, “потрясалася мать-сыра земля”, с другой — “разорил Москву неприятель вор-француз”.

Заканчивая разговор об исторических песнях, мы обобщаем их особенности.

Итогом работы над фольклорными произведениями может стать рассуждение о роли слова в фольклоре. Магическая роль слова, слово-символ, отношение к слову в детском фольклоре, слово-характеристика (постоянный и авторский эпитет), когда слово становится тропом, эпическое и лирическое слово, прозаическое и поэтическое слово — попробуйте обсудить эти темы с учениками, опираясь на изученные произведения. Если у ребят будет время подготовиться и возможность работать в группах, может получиться очень интересный семинар, круглый стол или научная конференция.

Вопросы по лекции

— Каковы особенности былины как жанра?

— Охарактеризуйте идейно-художественную структуру былин киевского цикла.

— Что объединяет былины о Волхе Всеславьевиче и Святогоре?

— В чём сходство и различие былины и сказки, былины и исторической песни?

Литература

Басовская Е.Н. Личность — общество — мироздание в русской словесности. М., 1994.

Избранные былины. Тексты, записанные в Карелии. Петрозаводск, 1938.

Пропп В.Я. Русский героический эпос. ЛГУ, 1955.

Русские исторические песни. Хрестоматия / Сост. В.И. Игнатов. М., 1985.

Словарь литературоведческих терминов. М., 1974.

Задания итоговой работы: «Разработка методического материала по изучению фольклора в средних классах школы»

Итоговая работа предполагает выполнение одного из предложенных (по выбору) заданий.

Вариант 1. Написать 9-ю лекцию на тему: «Фольклорные традиции в произведениях литературы XIX века».

Вариант 2. Написать сценарий фольклорного праздника для учащихся среднего звена.

Вариант 3. Разработать план урока по одному из перечисленных произведений: «Сказка о царе Берендее» В.А. Жуковского; «Сказка о царе Салтане…» А.С. Пушкина; «Городок в табакерке» В.Ф. Одоевского; «Песня про царя Ивана Васильевича…» М.Ю. Лермонтова; песни русских поэтов первой трети XIX века. Прислать материалы и самоанализ проведённого урока.

Вариант 4. Составить “галерею” картин русских художников, посвящённых фольклорным сюжетам, дать им литературный комментарий.