Курсы повышения квалификации

Лектор -
Е.Л. ДЕМИДЕНКО

Екатерина Львовна ДЕМИДЕНКО - учитель литературы московской гимназии № 1567, кандидат филологических наук, автор работ по русской литературе и методике её преподавания в средней школе.

Изучение фольклора в среднем звене

Учебный план курса

№ газеты	Название лекции
17	Лекция 1. Мифологические представления древних славян. Былички. Легенды и предания. Магическая роль слова.
18	Лекция 2. Загадки и их жанровое своеобразие. Пословицы и поговорки. Детский фольклор (заклички, приговорки, дразнилки, считалочки, скороговорки, колыбельные). Олицетворение. Понятие метафоры. Понятие антитезы.
19	Лекция 3. Обрядовый фольклор. Календарные обряды. Колядки. Понятие гиперболы. Подблюдные песни и гадания. Свадебный обряд. Песни свадебного обряда. Понятие аллегории. Контрольная работа № 1 (срок выполнения - до 15 ноября 2005 г.)
20	Лекция 4. Народная песня. Определение жанра. Понятие “стихотворной речи”. Типы народных песен. Понятие лирики. Баллада народная и литературная. Понятие эпитета.
21	Лекция 5. Сказка. Виды народных сказок. Особенности путешествия героя в “чужой” мир. Миф и сказка. Выражение народного взгляда в сказках. Понятие сюжета и композиции. Контрольная работа № 2 (срок выполнения - до 15 декабря 2005 г.)
22	Лекция 6. Литературные сказки. Особенности жанра. Сказки А.С. Пушкина. Общее и различное с фольклорными сказками. Источники пушкинских сказок. Характеристика персонажа. Тема и идея. Авторский взгляд.
23	Лекция 7. Литературные сказки. С.Т. Аксаков “Аленький цветочек” (особенности художественного мира). Сказы П.П. Бажова. Сказка и сказ. Представление о стиле речи.
24	Лекция 8. Былины и исторические песни. Особенности былины как жанра. Былины о богатырях (старших и младших). Обобщение темы: слово в фольклоре.
Итоговая работа должна быть отправлена в Педагогический университет не позднее 28 февраля 2006 г.

Лекция № 5. Сказка. Виды народных сказок. Особенности путешествия героя в “чужой” мир. Миф и сказка. Выражение народного взгляда в сказках. Понятие сюжета и композиции

В словаре В.И. Даля сказка определяется как “вымышленный рассказ, небывалая и даже несбыточная повесть, сказание”. Там же приводится несколько пословиц и поговорок, связанных с этим жанром фольклора: Либо дело делать, либо сказки сказывать. Сказка складка, а песня быль. Сказка складом, песня ладом красна. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Не дочитав сказки, не кидай указки. Сказка от начала начинается, до конца читается, а в серёдке не перебивается. Уже из этих пословиц ясно: сказка — вымысел, произведение народной фантазии — “складное”, яркое, интересное произведение, имеющее определённую целостность и особый смысл.

Изучение сказки можно вести как бы “в трёх направлениях”: с одной стороны, это знакомство с историческими реалиями, открывающими перед детьми быт русской деревни; с другой — это интереснейший разговор об исторических корнях русской сказки, с третьей — попытка осознать особенности сказочной поэтики.

Наверное, начинать стоит со сказочной лексики и сделать её изучение увлекательной игрой, попросив ребят составить «Словарь путешественника в сказку» (объяснить смысл встречающихся в народных сказках слов) или написать руководство «Как не пропасть Василисе на современной кухне» (назвать предметы, которые в современной жизни заменяют названные в сказке). Можно дать и более сложное задание. Например, найти однокоренные слова в группах: горница, гора, горшок, гордый, город; лучина, лучник, лукошко, лучинка; бердо, бедро, беруши, бердник; челнок, чёлка, челночный, чело, человек; дюжина, недюжинный, индюк, недуг; сорочка, сорок, сорока, сорочечный, сорочий. Обсуждение ответов приведёт к обсуждению внутренней формы слов, их этимологии и, наконец, к объяснению значений слов горница, лучина, бердо (принадлежность ткацкого стана, род гребня), челнок, дюжина, сорочка.

Наверное, наиболее продуктивно с методической точки зрения строить изучение сказки как исследование: чем больше материала подберут сами ученики, чем больше сказок привлекут, тем интереснее и результативнее будет разговор. За основу лучше взять сборник А.Н. Афанасьева (чтобы тексты, которыми пользуются дети, в основном совпадали). Если такой возможности нет, необходимо ещё раз напомнить детям о таком характерном признаке фольклорного произведения, как существование его в нескольких вариантах.

В качестве основы для подготовки к урокам хочется порекомендовать коллегам замечательное исследование В.Я. Проппа «Исторические корни русской сказки», а также книгу Н.Д. Тамарченко и Л.Е. Стрельцовой «Путешествие в “чужую” страну», где методистами прекрасно разработана тема народной сказки.

Поскольку речь пойдёт далее о связи сказки с мифологическими представлениями древних славян, необходимо провести черту между сказкой и мифом, указать главное различие между ними: в действительность описанного в сказке не верят ни исполнитель, ни слушатель. И если в мифе речь идёт о божествах и божественных существах, в которые народ верит, сказка основана на нарочитом вымысле. Этим же отличается она и от других видов народной прозы (предания, легенды, были), которые основаны на попытке передать реальность.

Мифологические поверья, лежащие в основе сказок, нередко дополняются юмористическим началом, иносказание сочетается с ориентацией на слушателя-ребёнка. Но сказки важны и для взрослых. Не случайно А.Н. Афанасьев, издав своё собрание русских сказок, специально отобрал из большого свода сказки для детей и выпустил их отдельным сборником «Русские детские сказки» (М., 1870).

Сказки принято делить на группы: о животных, волшебные, бытовые (нужно помнить при этом об относительности любых классификаций).

В сказках о животных действуют рыбы, звери, птицы, они разговаривают друг с другом, объявляют друг другу войну, мирятся. В основе таких сказок лежит тотемизм (вера в тотемного зверя, покровителя рода), вылившийся в культ животного. Например, медведь, ставший героем сказок, по представлениям древних славян, мог предсказывать будущее. Нередко он мыслился как зверь страшный, мстительный, не прощающий обиды (сказка «Медведь»). Чем дальше уходит вера в тотем, чем более уверенным в своих силах становится человек, тем возможнее его власть над животным, “победа” над ним. Так происходит, например, в сказках «Мужик и медведь», «Медведь, собака и кошка». Сказки существенно отличаются от поверий о животных — в последних, большую роль играет вымысел, связанный с язычеством. Волк в повериях мудр и хитёр, медведь страшен. Сказка же теряет зависимость от язычества, становится насмешкой над животными. Мифология в ней переходит в искусство. Сказка преображается в своеобразную художественную шутку — критику тех существ, которые подразумеваются под животными. Отсюда — близость подобных сказок к басням («Лиса и журавль», «Звери в яме»).

Сказки о животных выделяются в особую группу по характеру действующих лиц. Подразделяются они по типам животных. Сюда примыкают и сказки о растениях, неживой природе (мороз, солнце, ветер), о предметах (пузырь, соломинка, лапоть).

Каким же образом выделяется разряд волшебных сказок? Уже “в начале пути” довольно показательной будет дискуссия на тему, какие вообще сказки можно считать волшебными. Скорее всего, дети сами поставят по главу угла композиционный, сюжетный признак. Они будут говорить о том, какие события, как правило, происходят в волшебной сказке, какие герои в ней действуют, почему им удаётся победить зло, с чего сказка начинается и к чему приходит в финале. Даже на особенности синтаксиса волшебной сказки дети иногда обращают внимание.

Безусловно, волшебные сказки обладают некоторой однотипностью, функции действующих лиц в ней постоянны, устойчивы, их последовательность одинакова (под функцией, вслед за В.Я. Проппом, понимается “поступок действующего лица, определённый с точки зрения его значимости для хода действия”). Почему так? Что лежит в основе волшебной сказки? Какие поступки героя мотивируются сказкой, а какие нет?

Выделенные вместе с ребятами структурные элементы волшебной сказки мы пытаемся осмыслить с точки зрения исторических корней этого жанра фольклора. Одновременно работаем и над понятием композиции, её составных частей.

Первая точка сказочного сюжета, завязка сказки — какая-нибудь беда. Эта беда противопоставлена обычной, мирно текущей спокойной жизни, которой персонажи сказки всё отпущенное им время “жили-были”. Что же может быть подобной бедой? Какие события меняют обычную жизнь? Ответы детей зависят от количества прочитанных сказок и обычно не вызывают никакого затруднения. Смерть или уход родителей, уход из дома ребёнка, нарушение запрета, непреодолимое желание иметь что-то или вредительство какого-нибудь негодяя (или негодяйки) — Кощея, Змея, Ведьмы, медведя, Бабы-яги. Вполне вероятно, что в основу этого легли мифологические представления об опасности, исходящей от окружающего пространства, страх перед неведомыми силами.

Следующий отмеченный нами момент — снаряжение в путь главного героя с целью восстановить былую гармонию: вернуть похищенное, принести желаемое, уничтожить вредителя, восполнить “недостачу”. Как же проходит путь героя? О нём можно сказать лишь то, что он, как правило, далёк и опасен, однако подробное описание этого пути трудно найти в сказке.

Остановка в пути — новое событие, следующий “шаг” сюжета. Первая “остановка” часто связана с избушкой Яги, о которой тоже уже шла речь ранее. Однако теперь мы останавливаемся на ней более подробно. Нам важно отметить, что эта избушка стоит в дремучем, тёмном лесу, в неё нельзя войти “с другой стороны”, что избушка эта “вращается” и имеет притом куриные ноги. Эта избушка как будто стоит на невидимой границе, пересечь которую герой может, только пройдя сквозь избушку. Однако подобный “переход” — серьёзное испытание для героя. Он, правда, выходит из него с честью: пользуется магией слова, чтобы повернуть избушку входом к себе и совершенно “укротить” рассердившуюся Ягу, по-видимому, мечтавшую съесть пришельца (тем более что на шестах вокруг избушки не хватает как раз одного черепа). Однако за трапезой оказывается сам герой, потребовавший еды и питья у Яги и немедленно и то, и другое получивший (так же, впрочем, как и баню). Да и сама хозяйка избушки весьма своеобразна: во-первых, она едва помещается в своём собственном доме (“нос в потолок врос”), во-вторых, нога у неё костяная, в-третьих, она в основном лежит или, в крайнем случае, летает. Она слепа: только по запаху узнаёт пришедшего в избушку Ивана или, чтобы обнаружить Жихарку (в сказке «Жихарь»), вынуждает его подать голос. Внешне она проявляет себя как мертвец, да ещё живёт на самой границе обычного, живого, человеческого мира, пропуская в “другой” мир, судя по количеству черепов, далеко не каждого. По-видимому, герой, проходя через избушку, попадает в “иной” мир, проходит через смерть в царство мёртвых.

В основе всех этих событий, по мнению В.Я. Проппа, лежит обряд посвящения (инициации), свойственный родовому строю: “Обряд этот совершался по достижении половой зрелости, и, пройдя его, мальчик становился юношей, равноправным членом общины. Предполагалось, что мальчик во время обряда умирал и воскресал уже новым человеком, то есть проходил через временную смерть. Смерть и воскресение вызывались действиями, изображавшими поглощение, пожирание мальчика чудовищными животными. Обряд сопровождался истязаниями, мальчика символически сжигали, варили, изрубали на куски и вновь воскрешали. Мальчик проходил более или менее длительную школу обучения охоте, ему сообщались тайны религиозного характера, исторические сведения, правила и требования быта…” Отсюда — и лес, где совершался тайный обряд (своеобразный вход в “царство мёртвых”), и “куриные ноги” чудовища, проглатывающего героя, и запах живого человека, который чувствует Яга (бестелесные мертвецы не имеют запаха), и еда мертвецов, придающая волшебную, магическую силу, и огонь (печи или бани), через который должен пройти посвящаемый. Да и хозяйка избушки имела особый дар властвовать над животными.

Идея смерти и воскрешения во имя обновления диктовалась древнему человеку самой жизнью: из “похороненного в землю” зерна рождалась новая жизнь, природа ежегодно умирала и воскресала, обновляясь.

Речь в данном случае идёт об обряде, и очень важно донести до ребят, что сказка не пересказывает обряд, не повторят его, а переосмысливает. Она возникает как раз тогда, когда обряд перестаёт быть актуальным, забывается. Обряд был страшен, и никакие блага, ожидающие в финале, не могли побороть ужаса перед ним. Со смертью обряда, тогда, когда магическая власть великого охотника стала неактуальной для земледельца, общественное мнение складывается не в пользу обряда. Вот тогда и зарождается сказочный сюжет. Непонятные элементы ушедшего в прошлое обряда заменяются какими-нибудь другими, понятными. А чаще и сам обряд, сохраняя свою форму, приобретает противоположный смысл. В обряде испытаниям подвергался мальчик, в сказке — Яге ничего не остаётся, как полностью подчиниться гостю: он ведь всеми своими поступками показывает, что достоин пройти в “другой” мир: он знает, как общаться с Ягой, не боится огня, еды и питья “из иного мира”.

Разговор об обряде, как мне кажется, не только интересен и познавателен, но и оправдан: наверное, сказка станет для детей гораздо более глубоким жанром, чем казалась вначале. И многое непонятное и немотивированное получит своё объяснение. Почему, например, герой или героиня сказки, отравляясь в путь, нередко захватывают с собой посох, обувь и хлеб (“три железных хлебца” небходимо изглодать, “три железных посоха” изломать, “три пары железных башмаков” истоптать)? Да именно потому, что эти предметы использовались в похоронном обряде, сопровождали умершего в страну смерти. Почему, чтобы оживить человека, его надо сбрызнуть сначала мёртвой водой? Оказывается, этот элемент сказки тоже имеет некоторую аналогию с погребальным обрядом. Прежде чем воскреснуть, герой должен умереть окончательно, только тогда начнёт действовать живая вода.

Через обряд посвящения мальчик становился охотником, получал магическую власть над животными. В сказке, пройдя через избушку Яги, герой получает волшебного помощника — магический предмет или животное. Ребята легко перечислят их: кольцо, ширинка, клубок, конь… На коне следует остановиться подробнее.

Подбирая из русских сказок материал о коне, ребята приходят к выводу, что конь, о котором идёт речь, необычен. Прежде всего, он не такой, как все — он силён, прекрасен. Герой должен получить его, пройдя через испытание. Часто за этим конём он спускается в глубокий подвал на горе. Конь этот нередко умеет летать и легко переносит героя в тридесятое царство. Наконец, он как-то связан со стихией огня: “из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит”. В некоторых сказках герой пролезает через его уши, чтобы изменить свой облик. Мы опять обращаемся к мифологическим представлениям. Конь не был и не мог быть тотемным животным, но именно конь, по представлениям древних, уносил умершего в страну мёртвых. Коней часто хоронили вместе с воинами. Не случайно в сказке герой спускается за ним фактически в склеп: подвал, в котором стоит волшебный конь, находится на холме, вход в него представляет из себя плиту и закрыт тяжёлым камнем. Только такой конь нужен герою, конь из “чужого” мира, мира мёртвых. Интересно обратить внимание и на масть коня: наиболее подходящим оказывается белый (сивый) или рыжий конь. Белый цвет — цвет потусторонних существ, потерявших телесность, рыжий — цвет огня.

Возвращаясь к композиции сказки, важно отметить, что попавшие в избушку Бабы-яги дети или девушки, как правило, возвращаются домой (с погоней или без погони — об этом речь пойдёт ниже), и сказка достигает тем самым своего финала. По-иному происходит дело с “добрым молодцем”. Он, пройдя через “избушку на курьих ножках”, продолжает своё странствование и с помощью волшебного помощника попадает в тридесятое царство.

Что же это за царство? Одинаковое во всех сказках или разное? Где оно находится? Похоже ли на обычное, земное? Попросите ребят на основании сказок изобразить (нарисовать) или словесно описать его.

Оказывается, это не так-то просто. При всём разнообразии отличительных черт довольно мало. Это царство может лежать на горе, а может находиться под землёй или под водой. Но даже глубоко под землёй нет темноты, там такой же “белый свет”. Трудно найти сказку, тридесятое царство которой представляло бы собой земледельческий идеал: там нет засеянных полей, зато обильно плодоносят деревья, растущие в прекрасных садах. Один из часто встречающихся признаков тридесятого царства — дворец из золота, серебра, драгоценных камней, из хрусталя и мрамора. Особенно показателен золотой цвет — цвет солнца: “Всё, что связано с тридесятым царством, может иметь золотую окраску. И наоборот: всё, что имеет золотую окраску, этим самым выдаёт свою принадлежность к иному царству. Золотая окраска есть печать иного царства”. Иногда тридесятое царство представляет из себя царство животных («Волшебное колечко»).

Мы опять сталкиваемся с переосмысленными мифологическими представлениями древних славян о царстве мёртвых — с одной стороны, похожем на “белый свет”, с другой — существенно отличающемся от него.

Сказка фиксирует не только эти представления, но и то, как они со временем изменяются. Она становится как бы маленькой и очень наглядной энциклопедией представлений о “том свете”, “ином” мире. Туда переносятся и социальное устройство, и географические особенности своей страны, и народные интересы и идеалы. Золотые диковинные предметы, которые подчас приносит из тридесятого царства сказочный герой, когда-то мыслились священными амулетами, предметами, дарующими здоровье и долголетие, позволяющими вступать в особые отношения со смертью.

Однако здесь, в тридесятом царстве, героя ждёт важнейшее событие — встреча с врагом (похитителем, “вредителем” — антагонистом) и смертельный бой с ним. Особого внимания заслуживают две фигуры в списке сказочных негодяев: Кощей Бессмертный и Змей Горыныч. С первым из них, правда, вопрос более или менее ясен: это скелет, вечно живущий мертвец, воплощающий смерть. Имя “Кощей” соотносится с древнерусским “кощь”, “кошть”, что указывает на худобу. В древнерусском языке “умереть” и “окостенеть” — синонимы. Показательно, что смерть отделена от героя и заключена в яйце — весьма значимом мифологическом символе. Смерть его находится крайне далеко (с развитием пространственных представлений “иной” мир становится далёкой страной), надёжно спрятана.

Змей Горыныч (Чудо-Юдо) — ещё более загадочный персонаж. Описать его, придерживаясь только материалов народных сказок, ещё труднее, чем тридесятое царство: мы знаем лишь то, что у него много голов (это количество обычно кратно трём), часто это существо летучее (хотя о крыльях Змея Горыныча в сказках не говорится). О его теле тоже ничего не известно. Можно сказать лишь, что в некоторых сказках он появляется перед героем на коне («Иван — крестьянский сын и Чудо-Юдо» и др.). Змей связан с огнём и с водой. Не случайно он может встречать героя у огненной реки. Цель Змея — проглотить героя, это же желание после его гибели испытывают его мать и сёстры.

Возможно, и в случае змееборства сказка имеет дело с “обломками” обряда — обряда “поглощения”: чтобы получить магическую силу и власть над животными, охотник должен приобщиться к тотемному животному, стать его частью — быть проглоченным им, “пройти через него”. Змей мыслился таким тотемом, в результате обряда наделявшим человека магическими способностями. “Многоголовье” змея — гипертрофированный образ пожирающей пасти. Однако в процессе отмирания обряда он превращается в свою противоположность — враждебное герою существо, с которым необходимо сразиться и которое, по законам сказки, предстоит уничтожить (подчас вместе с его вредоносными родственниками).

По ходу заметим, что обряд (и мотив) проглатывания и извергания, имеющий тотемическое происхождение, касался и деревьев: поэтому столь продуктивным для сказки является плавание в бочке или ладье — на далёкое расстояние, в “иной” мир, откуда герой являлся преображённым.

Интересно отметить, что между героем и Змеем есть какая-то связь, существующая ещё до начала повествования: по крайней мере, Змей знает, что погибнет именно от руки героя. Очевидно, и “дурак” не так прост: не случайно в сказках он чаще всего лежит на печи, в которой живёт огонь, и как будто “аккумулирует” энергию “иного мира”.

Как и в избушке Бабы-яги, большой опасностью для героя является засыпание, пребывание в состоянии сна. Именно этот сон валит с ног братьев героя, не даёт им прийти на помощь, ему помогает волшебный помощник — конь.

Конечно, нельзя обойти молчанием и образ сказочной царевны. Хорошо, если ребята сами обнаружат, что царевна в сказке бывает не только кроткой и послушной — такова обычно девушка, по отношению к которой герой выступает в качестве спасителя. Царевна бывает ещё коварной и злой — когда герой добивается её руки, разгадывая её загадки, или пытается возвратить убежавшую («Волшебное колечко»). В основе этого поворота событий — состязание в магии, проверка героя на его “магические способности”. Проверять жениха может и царь — отец невесты, предлагая ему самые невыполнимые задания. Но герой справляется с ними — благодаря волшебному помощнику, полученному в тридесятом царстве или у Бабы-яги.

По всей видимости, брак был связан с неким обрядом, призванным показать, был ли герой в ином царстве, приобрёл ли там волшебную силу (волшебное средство). С этим связано и приказание царя о постройке дворца, совершенно не мотивированное с точки зрения логики. Обряд как бы повторяется, но не с целью получения волшебной силы, а с целью проверки жениха перед его вступлением в брак. В сказке «Царевна-лягушка» царские загадки служат средством выделения из простых смертных того, кто наделён магическим знанием.

Добывание волшебного средства (как и спасение царевны) часто имеет своим следствием бегство из тридесятого царства. Это тоже важный сюжетный ход. В мифе это возвращение из царства мёртвых в царство живых. Бросая позади себя волшебные предметы, сказочный герой пытается остановить погоню, и показательно, что единственным непреодолимым препятствием, как правило, оказывается река (иногда даже огненная река). Сразу вспоминается мифологическая река — граница между царством мёртвых и живых. И если лес и горы в качестве препятствий можно преодолеть “физически”, то река оказывается магическим препятствием.

Умение превращаться в различные предметы или различных животных у сказочного героя тоже, вероятно, имеет в основе представление о приобретённых в процессе посвящения магических свойствах человека.

Может быть, стоит рассказать детям о той части обряда инициации, которая была связана с большим мужским домом — в нём предстояло жить проходящим обряд юношам, чтобы стать настоящими воинами и охотниками. Терем или дворец в тридесятом царстве порой очень напоминает этот “большой дом”, а кроме того, в сказках часто встречаются подобные лесные братства. Даже в сказке, рассказанной Пушкину няней и превратившейся в дивную «Сказку о мёртвой царевне и семи богатырях», об этом идёт речь. Там же — и ещё один весьма распространённый мотив: в этом доме может жить “сестрица” — девушка, изгнанная мачехой, убежавшая из дому, потерявшаяся в лесу или похищенная, а теперь ведущая хозяйство и пользующаяся почётом. Эта “сестрица” тоже порой (незадолго до собственной свадьбы с её избранником — царевичем) переживает временную смерть (умирает и воскресает), а причиной этой временной смерти становится отравление. Временная смерть — важная часть обряда посвящения, обеспечивающая сохранение тайны “большого дома”.

Однако не стоит сводить всё к переосмыслению обряда. Сказка — произведение словесного искусства, дивной фантазии, увлекающее не только своей связью с верованиями и обычаями предков. Чего стоит, например, одна-единственная фраза: “Долго ли, коротко ли — добрался он до большого прекрасного города; в том городе царские терема выстроены, в тех теремах сидит девица красоты неописанной”. Можно ли прочесть это предложение быстро? Нет. Оно как будто предполагает медленную плавную речь: чтобы слушатель мог представить себе и “прекрасный город”, и “неописанную красоту”. Наверное, сказки обязательно надо читать вслух — читать и следить за интонацией. Что такое “долго ли, коротко ли”? В чём особенности пространства и времени в сказке? “Долго ли, коротко ли” — формула, скрывающая таинственный и полный опасностей путь героя. В этом смысле сказочный мир и не стремится подражать реальному. Вообще, “формульность” — отличительный признак фольклорного текста. Однако при изучении сказки подобные формулы важны нам не сами по себе: интересно попытаться вместе с детьми “проникнуть вглубь” знакомых с детства выражений. “Чисто поле”, например, противопоставлено “огороду” и “саду” как символам бытового благополучия, именно здесь оказывается герой в начале своего сказочного пути, здесь он кличет верного “сивку-бурку, вещего каурку” — пёстрого коня. Но пестрота — отличие от остальных, и это отличие теперь для нас понятно и значимо.

Присмотревшись ещё внимательнее, видим: с синтаксической точки зрения приведённое в пример предложение противоречит норме. Ещё яснее инверсия проявляется в следующей фразе той же сказки («Иван-царевич и Белый Полянин»): “Увидала она в окно добра молодца; полюбились ей кудри чёрные, очи соколиные, брови соболиные, ухватки богатырские…” Нельзя не отметить и выразительность постоянных эпитетов (похожих на те, что встречались в народной песне): перед нами не простой царевич, перед нами статный красавец, идеал.

Анализируя волшебную сказку и выделяя в ней важнейшие части, можно говорить о построении сказки, её композиции. Мы уже отмечали, что действие начинается с беды. Жизнь утрачивает свою размеренность, свой спокойный ход, возникает некое противоречие между прошлым и настоящим, герой сказки не может уже оставаться в прежнем состоянии спокойствия, он должен действовать. Эта первая “точка” сюжета носит название завязки — действительно, жизнь осложняется, герой сталкивается (связывается) с новой ситуацией, новыми героями (похитителями, вредителями, просителями). Однако сказка далеко не всегда начинается с завязки. Перед завязкой есть ещё “в некотором царстве, некотором государстве жил-был царь”. Это — экспозиция (от латинского “изложение, “описание”), в которой действительно описывается ситуация, предшествующая началу действия. В сказке бывает, однако, ещё одна часть, предшествующая даже экспозиции: “Ай потешить вас сказочкой? А сказочка чудесная; есть в ней дива дивные, чуда чудные…” («Шабарша»). Поскольку прямого отношения к сюжету сказки эта часть не имеет, но подготавливает читателя к восприятию текста, настраивает его на соответствующий лад, то названа она присказкой. Далее герой отправляется в путь, пересекает границу, переправляется в тридесятое царство и сталкивается в нём с различными опасностями — всё это относится к развитию действия. В какой-то момент, однако, противоречие, зародившееся в начале сказки, перерастает в конфликт. Герой встречает обидчика, и конфликт переходит в его непримиримую фазу, обостряется до предела. Разрешением конфликта должна стать победа одного героя и смерть другого. Мы подходим к кульминации — высшей точке сюжета: герой находится между жизнью и смертью. После кульминационного момента сюжет движется к своей развязке — исходу событий, окончательному разрешению противоречий, восстановлению полноты и логики жизни. Но это не значит, что на этом пути он не встретит никаких “напряжённых моментов”: например, вызволенную из Кощеева плена Василису Прекрасную могут украсть братья героя, а самого героя предать смерти. Развязка несколько отодвигается, переносится на то время, когда благодаря помощнику герой воскреснет и восстановит справедливость. Окончание сказки тоже характерно: “И я там был, мёд-пиво пил…” — это исход сказки, как бы соединяющий её конец с началом (присказкой).

Разговор о сказках, конечно, нельзя ограничивать только сказками о животных и волшебными сказками. Предложите детям три группы сказок и попросите поразмышлять, по какому признаку они распределены и в чём особенность каждой группы:

1) «Как мужик гусей делил», «Загадка», «Мужик и медведь»;

2) «Василиса Прекрасная», «Царевна-лягушка», «Иван —крестьянский сын и Чудо-Юдо»;

3) «Лиса и журавль», «Кот и лиса».

Скорее всего, вы очень быстро получите ответ, что перечисленные сказки можно разделить на волшебные («Василиса Прекрасная», «Царевна-лягушка», «Иван — крестьянский сын и Чудо-Юдо»), сказки “о мужике” («Как мужик гусей делил», «Загадка», «Мужик и медведь»), сказки о животных («Лиса и журавль», «Кот и лиса»).

Имеет смысл остановиться чуть подробнее на сказке “о мужике”. Бытовая сказка появилась гораздо позже волшебной и посвящена обстоятельствам народной жизни, в ней как нельзя ярче отражается отношение народа к царю и к его придворным, к бедным и богатым, к трудолюбивым и лодырям. В бытовых сказках тоже есть вымысел, и очень полезно для учеников самостоятельно поискать его.

Особого внимания заслуживает в бытовых сказках фигура солдата — трудно найти в деревне человека с более богатым жизненным опытом.

Кстати, обман далеко не всегда мыслится бытовой сказкой как недопустимый — он вполне уместен, если смекалистый мужик вступает в спор с жадным глупым помещиком или попом. По сути дела, в бытовой сказке происходит поединок в хитрости и сообразительности.

Попробуйте поставить своих учеников в тупик, задав им вопрос: можно ли считать сказку «Петушок подавился» сказкой о животных, а сказку «Колобок» — бытовой?

И та, и другая построены на многократном повторении одного и того же звена. Это так называемые кумулятивные (от латинского cumulatio — увеличение, скопление), цепевидные сказки. Такие сказки, по выражению В.Я. Проппа, повествуют о “весёлой катастрофе”. Нагромождение, скопление событий в таких сказках создают комическое несовпадение причины и следствия, процесса и результата. Их герои редко вызывают искреннее сочувствие: они не преображаются, совершая путешествие в “иной” мир (как в волшебной сказке), не отличаются смекалкой и хитростью (как в бытовых сказках), они не способны к изменению, раскрытию новых качеств. Эти сказки создавались, видимо, как упражнения для развития памяти и логики, и в какой-то степени их можно отнести к детскому фольклору.

“На границе” сказочного творчества располагаются рассказы о совершенно невозможных событиях — небылицы и докучные сказки — прибаутки, заменяющие сказки: “Жил-был старик, у старика был колодец, а в колодце-то елец, тут и сказке конец”.

Особый разговор, не затронутый в данной лекции, но весьма полезный и интересный, — связь русской сказки со сказками других народов. Разговор об этом даст возможность проследить “сквозные” сюжеты, поговорить о мифологических представлениях человека на гораздо более обширном материале.

Вопросы по материалу лекции

— В чём отличие сказки от других народных прозаических жанров?

— В чём особенность сказок о животных?

— Какова связь обряда с волшебной сказкой?

— Какие мифологические представления легли в основу путешествия героя в “иной” мир?

— Какие мифологические символы перенесены в сказку?

— Каковы составные части композиции? Каким образом они соотносятся с сюжетом волшебной сказки?

— В чём особенность бытовых и кумулятивных сказок?

Литература

Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М., 2005.

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки (любое издание).

Русский демонологический словарь. СПб., 1995.

Тамарченко Н.Д., Стрельцова Л.Е. Путешествие в “чужую” страну. Пособие по литературе для 5-х классов школ гуманитарного типа. М., 1994.

Русская литература // Энциклопедия для детей. М.: Аванта+, 2000. Т. 9.

Контрольная работа № 2

Уважаемые слушатели курсов повышения квалификации!

Контрольная работа № 2 состоит из семи заданий, составленных на основе материалов четвёртой и пятой лекций. За каждое задание (в зависимости от количества тезисов и доказательств) начисляется от 0 до 5 баллов. Максимально возможное количество баллов за выполнение всех семи заданий — 35. Работа может быть зачтена при условии, что выполнены все задания и сумма баллов не менее 21.

Обращаем ваше внимание, что при подготовке материалов необходимо опираться на следующие критерии.

Первое задание рассчитано в основном на усвоение материала лекции: в чём особенность созданных в песне образов и чем эти особенности обусловлены, какие черты песенной поэтики воплотились в данном тексте. Второе задание предполагает также применение полученных в лекции знаний — аналитический вывод, сделанный на основе литературоведческого разбора народной песни определённого типа. Третье задание направлено на выявление умений видеть в литературном произведении фольклорные черты. Четвёртое задание касается особенностей сюжета и композиции волшебной сказки, её мифологических корней. Должно быть уделено особое внимание тем эпизодам, которые несут в себе переосмысление древнего обряда, а также композиционно значимым моментам. Определению композиции, выделению её составных частей — своеобразных “вех” в развитии сюжета — посвящено шестое задание. Пятое задание — творческая работа, представляющая собой рассуждение на основе материалов сказок. Здесь важен не столько вывод, сколько ход рассуждения и его подкрепление сказочными эпизодами. Выполнение шестого задания предполагает умение анализировать собственно текст фольклорного произведения (сказки), выделять в нём значимые структурные элементы. Седьмой вопрос — попытка сравнительного анализа, весьма “ценная” для понимания темы. Она же может стать основой для методической разработки. Здесь важно обратить внимание на художественные средства сказки и песни, на характер образности в этих видах фольклора.

В результате выполнения всех заданий контрольной работы слушатели должны продемонстрировать знания (лекционного материала, основных подходов к изложению), умение применять в своей педагогической деятельности полученные знания.

Работа должна быть представлена в печатном виде или написана разборчивым почерком.

Пожалуйста, выполните данную контрольную работу не позднее 15 декабря и вышлите её в Педагогический университет «Первое сентября» по адресу: 121165, Москва, ул. Киевская, д. 24, вместе с бланком, напечатанным в газете, или его ксерокопией.

Если у вас имеются вопросы по этой работе или курсу в целом, пожалуйста, запишите их в поле «Комментарии». Вы получите ответы вместе с проверенной контрольной работой.

Задания контрольной работы № 2

1. Попробуйте “разгадать” символику свадебной песни, определите её назначение, укажите характерные художественные приемы.

Сладко яблочко наливчасто,
Сладко яблочко наливчасто
Не по блюдечку катается,
Сахар с мёдом рассыпается.
Не по сахару речка бежит —
По изюму разливается вода.
Бережка у ней хрустальные,
Есть сады-то виноградные
Что с калиной, со малиной,
Сладкой ягодой смородиной.

2. Можно ли считать обрядовой свадебной приведённую ниже песню? Докажите своё мнение.

Ах вы ветры, ветры буйные,
Вы буйны ветры осенние,
Потяните вы с эту сторону,
С эту сторону, со восточную,
Отнесите вы к другу весточку,
Что нерадостную весть, печальную!
Как вечор-то мне, младёшеньке,
Мне мало спалось, много виделось;
Не хорош-то мне сон привиделся:
Уж кабы у меня, у младёшеньки,
На правой руке, на мизинчике
Распаялся мой золот перстень,
Выкатался дорогой камень,
Расплеталася моя руса коса,
Выплеталася лента алая,
Лента алая, ярославская,
Подареньице друга милого,
Свет дородного добра молодца!

3. Какие черты баллады отразились в стихотворении М.Ю. Лермонтова «Тростник» (или в стихотворении Пушкина «Утопленник»)?

4. Прокомментируйте с точки зрения отражённых в ней мифологических представлений и обрядов какую-нибудь волшебную сказку: «Марья Моревна», «Иван Быкович», «Иван — крестьянский сын и Чудо-Юдо».

5. Распространяется ли волшебство на “свой” мир или существует только в “чужом” (речь идёт о волшебной сказке)? Покажите это на примерах.

6. Определите сюжет и композицию сказки «Василиса Премудрая». Как распределятся между событиями элементы композиции? Обоснуйте ваше решение.

7. Какие черты народной поэтики являются общими для народной песни и сказки?

Задания итоговой работы: «Разработка методического материала по изучению фольклорав среднем звене»

Итоговая работа предполагает выполнение одного из предложенных (по выбору) заданий.

Вариант 1. Написать 9-ю лекцию на тему: «Фольклорные традиции в произведениях литературы XIX века».

Вариант 2. Написать сценарий фольклорного праздника для учащихся среднего звена.

Вариант 3. Разработать план урока по одному из перечисленных произведений: «Сказка о царе Берендее» В.А. Жуковского; «Сказка о царе Салтане…» А.С. Пушкина; «Городок в табакерке» В.Ф. Одоевского; «Песня про царя Ивана Васильевича…» М.Ю. Лермонтова; песни русских поэтов первой трети XIX века. Прислать материалы и самоанализ проведённого урока.

Вариант 4. Составить “галерею” картин русских художников, посвящённых фольклорным сюжетам, дать им литературный комментарий.