Готовимся к сочинению

Тема 254. “Вечные” вопросы и их решение в поэме А.А. Блока «Двенадцать»

Изображая Россию в переломный исторический момент, А.А. Блок не мог не поднять в своей поэме “вечные” вопросы — в подобные эпохи они звучат особенно остро. Становясь свидетелями гибели старого мира (“Погибла Россия!”) и прихода мира нового, персонажи поэмы выражают своё отношение к катастрофе глобального масштаба и определяют своё место в ситуации, исходя из собственных возможностей. Мы видим и непонимание смысла событий (“старушка убивается”, что огромный лоскут потрачен на плакат, а не на “портянки для ребят”), и обывательски-пошлую игру в страдание (“барыня в каракуле”, “писатель — вития”), и готовность приспособиться к новым условиям (“профсоюзное собрание” проституток), и растерянность (“безмолвный, как вопрос” буржуй, стоящий на перекрёстке).

В эпизоде трагического и нелепого убийства Катьки тема любви показана в связи с мировым катаклизмом и судьбой России. Гибель Катьки не только итог роковой, гибельной страсти Петрухи, его ревности к “буржую” Ваньке. Это убийство — своеобразное возмездие всему старому миру: грех убийства совершается из страдания, вызванного грехом предательской любви. В то же время убитая Катька становится и жертвой новому, рождающемуся на глазах миру — жертвой столь же случайной, сколь и неизбежной. “Винтовочки стальные”, направленные “на незримого врага”, стреляют и по “святой Руси — кондовой, избяной, толстозадой”, и по воплощающей соблазны старого мира Катьке. Бытовые, “низкие” сцены являются в поэме выражением вечных проблем.

Один из “вечных” вопросов, обнажённых сюжетной коллизией, — вопрос о том, во имя чего совершается революционное насилие. “Мировой пожар”, раздуваемый “на горе всем буржуям”, требует освящения свыше: “Господи, благослови!” В этой снежной стихии, подчинённой “злому” ветру, непроизвольное желание Петрухи найти спасительную силу (“Ох, пурга какая, Спасе!”), вызывает протест товарищей: “От чего тебя упас // Золотой иконостас?” Здесь выражено сомнение не только в охранительной силе старой веры, но и в том, может ли она защитить того, у кого руки в крови “из-за Катькиной любви”. Поэтому “идут без имени святого // Все двенадцать вдаль. // Ко всему готовы, // Ничего не жаль…” Но по мере того как крепнет “державный шаг”, вместе с новым миром рождается новая вера, символом которой становится “кровавый флаг” и Христос, идущий “нежной поступью надвьюжной, // Снежной россыпью жемчужной, // В белом венчике из роз”. Безрезультатной становится попытка апостолов новой веры убить то, чем освящено их движение. Непостижимый для них самих смысл их действий, подобно Христу, “и за вьюгой невидим, // И от пули невредим”.