Готовимся к сочинению

Из шести обозреваемых тем только две: «Образ автора в поэме Н.В. Гоголя “Мёртвые души”» и «Предыстория Чичикова. (Анализ эпизода из главы 11 первого тома поэмы Н.В. Гоголя “Мёртвые души”.)» — сформулированы более или менее внятно. И то в силу их традиционности и — чего греха таить — избитости.

Формулировки остальных четырёх тем сочинений, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Наиболее одиозными мне представляются темы № 67 — «Почему Чичикову удалось приобрести “мёртвые души”?» и № 72 — «Почему Н.В. Гоголь заканчивает комедию “Ревизор” “немой сценой”?».

Формулировка темы № 67 предполагает бесконечное число истолкований. А что касается темы № 72, то, как мне кажется, полно, точно и по существу на этот вопрос может (мог) ответить только один человек — автор «Ревизора». Ну а нашим ученикам в очередной раз предлагается вместо экзаменационного сочинения заняться ритуальным словоблудием.

Да и темы № 64 — «“Мёртвые души” Н.В. Гоголя — удивительная книга, горький упрёк современной Руси, но не безнадёжный» (А.И. Герцен) — и № 65 — «Образы Манилова и Плюшкина в поэме Н.В. Гоголя “Мёртвые души”» — заставляют болезненно содрогнуться. Первая — как почти любая тема-цитата — предлагает нам и нашим ученикам “пойти туда — не знаю куда”. К тому же в цитате имеется явная пунктуационная ошибка. А вторая тема скорее предполагает разговор о типах помещиков, а не об их образах. Впрочем, нам не привыкать. Мы терпеливо объясним ученикам, что именно имели в виду те, кто в очередной раз осчастливил нас такими замечательными формулировками тем выпускных сочинений.

В крайнем случае, дружно посоветуем своим ученикам “закавыченных” тем не брать. Так что 1 июня 2005 года, как и в прошлом, и позапрошлом году, нашим подопечным придётся писать сочинение по одной (в лучшем случае двум) из предложенных в комплекте тем.

Грустно жить на свете, господа!

Тема № 67. Почему Чичикову удалось приобрести “мёртвые души”?

(По поэме Н.В. Гоголя «Мёртвые души».)

Предлагаю несколько возможных интерпретаций этого в высшей степени странного, почти анекдотичного вопроса.

Если имеются в виду документы, по которым умершие мужики считались живыми (потому-то их и можно было заложить в “опекунский совет”), то Чичиков хорошо понимал, что до подачи следующей “ревизской сказки” остаётся много времени и он успеет совершить эту “негоцию”. К тому же Чичиков справедливо полагал, что помещики с охотой избавятся от “мёртвых душ”, поскольку и за несуществующих крестьян нужно платить подати. Можно написать о несовершенстве российских законов, об огромном количестве “щелей” в законодательстве, которые позволяли аферистам типа Чичикова делать деньги “из воздуха”.

Если имеется в виду юридический аспект этого вопроса, то, как утверждают знающие люди, Чичиков действительно не нарушал законов Российской империи, поскольку нигде в законе не было сказано прямо, что такая сделка является незаконной. Поэтому Чичиков не грешил против истины, уверяя Манилова, что “подобное предприятие, или негоция, никак не будет несоответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России”, что “казна получит даже выгоды, ибо получит законные пошлины”.

Если имеется в виду нравственная сторона вопроса, можно написать о том, как и почему пройдоха Чичиков с большими или меньшими трудностями смог убедить помещиков Собакевича и Плюшкина, а также помещицу Коробочку продать, а Манилова — подарить ему “мёртвые души”. К каждому из этих персонажей поэмы Чичиков смог подобрать свой “ключик”, уговорил его поучаствовать в этой замечательной финансовой афере.

Временные и пространственные рамки заставляют меня остановиться на этих трёх возможных истолкованиях формулировки темы сочинения. Любой желающий может продолжить это увлекательное занятие.