Готовимся к сочинению

Тема № 21

Стихотворение А.С. Пушкина «Пророк» — из разряда хрестоматийных, его подробно комментируют на уроках литературы учителя и учат наизусть ученики.

Как правило, восприятие «Пророка» определяется тем, что именно сообщил своему классу учитель о возможном смысле стихотворения. Может быть, приводилось свидетельство М.Погодина, что Пушкин по дороге из Михайловского в Москву написал цикл из четырёх стихотворений противоправительственного содержания, из которых три были уничтожены, а до нас дошёл только «Пророк», и что существует редакция финала с призывом к пророку России облечься в “позорны ризы” и явиться с “вервием на вые к убийце гнусному”, то есть к новому царю Николаю I. Тогда вся величавая торжественность стихотворения нужна для обличения государя, расправившегося с декабристами.

Но обычно упор делается на том, что “в образе пророка… Пушкин разумел поэта” (примечание Т.Цявловской в Собрании сочинений. М., 1974). С таким истолкованием стихотворения далеко не все учёные согласны, им кажется недостаточным основанием для отождествления поэта и пророка перекличка мотивов стихотворений «Пророк» и «Поэт» (сравнение с орлом или орлицей, чуткий слух, голос Бога). В любом случае перед нами история превращения простого смертного в существо особое, наделённое исключительными дарами и высшим призванием.

Известно, что картина, изображённая поэтом, восходит к 6-й главе Книги Исаии в Библии: “…Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твоё удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдёт для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня. И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите — и не уразумеете, и очами смотреть будете — и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их...” Если ученик знает эти строки, он может показать в своём сочинении, как переосмыслены Пушкиным библейские образы.

Как бы то ни было, в центре внимания пишущего должен быть текст самого стихотворения.

В сюжете существенно условие, сделавшее возможными все последующие события, — “духовная жажда” героя. Заметим, что от начала до конца стихотворение звучит торжественно (этому способствуют и во множестве употреблённые старославянизмы, и настойчиво повторяющийся союз “и” — 15 раз только в начале строк!). Но настроение меняется в соответствии с действиями серафима: сначала речь идёт лишь о лёгких прикосновениях и главным ощущением оказывается изумление от свершающегося чуда; но потом посланник Бога действует всё решительнее (“приник”, “вырвал”, “вложил”, “рассек”, “водвинул”), и ощутимо нарастает драматизм; мучительность совершающегося преображения подчёркнута словами “уста замершие”, “десница кровавая”. Но наделённый удивительными дарами: новыми зрением, слухом, речью, сердцем, герой не превращается в пророка (или поэта), более того — его состояние подобно смерти. Воскресение наступает вместе с высшим назначением: видеть, слышать, говорить пророк будет, исполняя Божью волю.

Заметим, что герои на протяжении всего действия остаются безмолвны; говорит только незримый Бог в финале.

Наблюдение за рифмовкой и синтаксисом может обогатить восприятие. Стихотворение не разделено на строфы, но явственно распадается на несколько частей. Первые восемь строк организованы подчёркнуто просто — два четверостишия, одно с перекрёстной, другое с парной рифмовкой; каждое простое предложение занимает ровно две строки. Дальше всё усложняется: следующая часть — о звуках, которые стал способен слышать герой, — состоит из шести строк, за привычным уже двустишием идёт напряжённое четверостишие с опоясывающей рифмой; новая часть — тоже шестистрочная — рифмуется по-иному: аабввб. А затем возвращается суровая простота: снова два четверостишия с перекрёстной рифмой, а между ними — переходное двустишие.

Так что самые синтаксически напряжённые строки посвящены звукам и языку.

Может быть, именно это наблюдение позволит считать, что «Пророк» — всё-таки стихотворение о поэте.