Я иду на урок

Светлана ЛУНИНА

---

Светлана Ивановна ЛУНИНА (1965) — учитель русского языка и литературы. Живёт в пос. Унъюган Октябрьского района Ханты-Мансийского АО.

Михаил Зощенко. Своеобразие личности и творчества

Урок начинается со слов учителя, сообщающего классу о предстоящем знакомстве с “очень интересным человеком, имя которого я умышленно не называю сейчас. Давайте сначала послушаем, что говорили о нём его современники, а на основании этих высказываний постараемся сформировать своё мнение о нём”. (Доска с записью темы урока закрыта.)

Маяковский, придирчивый и скупой на высокую оценку, называл его “большим, квалифицированным и самым популярным писателем”, настаивал “всячески продвигать в журналы” его произведения.

Есенин в 1922 году написал, что “в нём есть что-то от Чехова и Гоголя” и “будущее этого писателя огромно”.

Чуковский говорил, что именно на этого писателя с каждым годом всё возрастал и возрастал “ненасытный читательский спрос”.

Его узнавали в трамваях, осаждали в гостиницах, незнакомые люди звонили ему по телефону, не давали проходу на улицах.

— К какому человеку могли так обращаться?

(Записывается: писатель, талантливый, известный.)

Этот человек был контролёром поездов, в 1914 году — командиром взвода, прапорщиком, кавалером четырёх орденов, штабс-капитаном, начальником почты и телеграфа, пограничником, агентом уголовного розыска в Петрограде, инструктором по кролиководству и куроводству, милиционером, сапожником, конторщиком, помощником бухгалтера.

— Каким может быть человек, занимающийся перечисленной деятельностью?

(Выслушиваются предположения учащихся и делается запись в тетради. Запись: трудолюбивый, мужественный, неравнодушный, любопытный, не боящийся риска, любознательный.)

— Говорят ли вам о чём-либо такие фразы:

• женщина “нюхала цветки и настурции”;
• “Раздаются крики, возгласы и дамские слёзы”;
• “В одной руке у него газета. В другой почтовая открытка. В третьей руке его супруга держит талон”;
• “Музыка играла траурные вальсы”;
• “Сердце не так, а ритмично бьётся, как хотелось бы”;
• “Что ты нарушаешь беспорядок?!”

(Выслушиваются мнения ребят, продолжается работа в тетрадях. Запись: писатель, юмор, ирония, сатира.)

Надеюсь, что ваше любопытство возбуждено.

— Так кто же он, этот человек, как видно, неординарная личность, богатая натура?

Это Михаил Зощенко. (Открывается доска с записью темы урока.)

Запишите тему. Наша задача познакомиться с этим человеком, открыть для себя своеобразие его творчества.

Мне не хотелось бы сегодня перечислять этапы его жизни, называть цифры, даты и количества. Мне хочется, чтобы вы открыли для себя Зощенко через воспоминания его современников, через его признания, через его произведения.

Зо-щен-ко… Странная фамилия… откуда она взялась?

Это интересовало и самого Михаила Михайловича. Он даже вступил в переписку с дальними родственниками, которых отыскал только затем, чтобы с их помощью установить, от какого слова, понятия или предмета произошла их фамилия. Однако помощь ему не оказали, тогда Михаил Михайлович сам зарылся в архивы.

Аким Зощенко (родоначальник династии) оказался архитектором из Италии, принявшим православие и получившим при крещении имя Аким и фамилию по профессиональной принадлежности — Зодченко. А потом уже пошло: Зощенко. Зощенко, Зодченко, зодчий… а он и был зодчий, строитель, архитектор человеческих натур, характеров, строителем образов. Но прежде чем приступить к этому созданию, он должен был видеть много людей.

Воспитанный в интеллигентной семье, Зощенко попал в неведомый ему даже по самым правдивым книжкам круговорот жизни и имел все шансы быть выброшенным за борт революции, как это случилось со многими из его среды, поспешившими покинуть “тонущий корабль”. Но Зощенко принял в сердце великую народную боль и посчитал себя мобилизованным на служение “бедному” человеку.

“Я хочу сделать одно признание. Дело в том, что я пролетарский писатель. Вернее, я пародирую своими вещами того воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней среде. Конечно, такого писателя не может существовать, по крайней мере, сейчас. Я только пародирую. Я временно замещаю пролетарского писателя. Оттого темы моих рассказов проникнуты наивной философией, которая как раз по плечу моим читателям”.

Сам Зощенко признавался, что ему трудно читать сейчас книги современных писателей. “Их язык для меня — почти карамзиновский. Их фразы — «карамзиновские периоды»”, — говорил он. А ведь он писал для простого народа, для обывателя.

— Кто такой обыватель? (Работа с толковым словарём.)

— Кто же они, обыватели, которых рисует Зощенко и для которых он пишет?

Это люди, внутренняя жизнь которых как бы застыла, старое ещё крепко держит их, а новое принимает уродливые формы. Избавиться от старого люди сами не могут, им следует помочь. И Зощенко в этом видел своё назначение.

Он к началу 20-х годов знал жизнь — духовные и бытовые интересы — этого “бедного” человека, своего будущего массового читателя. И, что особенно важно, владел его языком.

Этот язык словно прорвал плотину, заполнил вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для театральных представлений и коммунальные дома. Он затопил страну. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но — затыкай или не затыкай уши — он существовал. Живой, непридуманный, сам собой сложившийся. Удивительно, как образованный и интеллигентный человек так блестяще умел выражаться языком слесаря или кухарки. Дело в том, что Зощенко был наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За те годы, которые он провёл в гуще людей, он сумел перенять их интонации, их выражения, обороты, словечки; он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо.

— Так почему же рассказы Зощенко имели такой оглушительный успех?

Читатель видел в нём своего. “Грамотно” пишет, не возносится, не умничает, все чисто русские, натуральные, понятные слова.

То есть читатель поверил писателю. Это было великим литературным достижением Зощенко.

Не сумей он заговорить на языке масс, не знали бы мы сегодня такого писателя. Зощенко писал о своём языке: “Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей”. Сжатое письмо… Короткая фраза…

— И только в этом секрет небывалого успеха?

Да, и это немало. Если принять во внимание громадную работу Зощенко над переводом просторечного говора в русло созданного им самим литературного языка. Это была имитация простой речи. Язык Зощенко был собирательным: он вобрал в себя всё самое характерное, всё самое яркое из расхожего языка масс и в отжатом концентрированном виде вышел на страницы рассказов. Тогда-то он и стал неповторимым языком народного писателя. Смеясь над зощенковскими рассказами, читатель был глубоко убеждён, что герой-рассказчик есть сам Зощенко. И его тянуло к этому весёлому и неунывающему писателю. Поэтому и бегали за ним, караулили, досаждали ему, хотели спросить, как ему удаётся сквозь все испытания пронести и лёгкость характера, и весёлость, и простой взгляд на вещи. Читатель шёл к Зощенко за рецептом, как больной к доктору. Но доктор избегал принимать “больных”.

У него был совсем не лёгкий характер. Он был малообщителен и невесел. У него было сложное отношение к жизни. Он и жалел людей, и сочувствовал им, но он ещё видел в людях и то, что не вызывало ни жалости, ни сострадания. Некоторые “бедные” люди, оказавшись в новых социальных условиях, стали проявлять такие пугающие черты и качества.

— А теперь вспомните, пожалуйста, о том, что такое форма и содержание. (Даётся толкование этих понятий.)

Проведём такой эксперимент. Представьте себе, что вы владеете только литературным языком.

Задание. Перевести следующий текст Зощенко на литературный язык.

Рассказы «Любовь», «Баня», «Бешенство», «Аристократка». Кратко запишите сюжетную линию рассказа.

Прочтите. Смешно? — Грустно.

От чего было весело? — От зощенковского языка.

Сняли форму, а содержание оказалось не смешным.

И ничего на свете Зощенко так не удручало, как то, что люди весело смеялись, читая его рассказы. Он считал, что не смеяться надо, а плакать.

Читая рассказы Зощенко, чувствуешь нечто похожее на ту реакцию, которую вызвало у Пушкина чтение ему Гоголем «Мёртвых душ».

“Когда я начал читать... первые главы, — вспоминал Гоголь, — то Пушкин, который всегда смеялся при моём чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться всё сумрачней, сумрачней, и наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтенье закончилось, он произнёс голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!»”.

Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются лишь фоном для нот боли и горечи.

Примечательно, что находились писатели, которые стремились писать “под Зощенко”. Одним из таких авторов был А.Архангельский, который в 1927 году создал пародию на рассказы Зощенко. (Чтение рассказа «Случай в бане».)

— Как вы думаете, какие особенности повествовательной манеры Зощенко пытается пародировать Архангельский?

— Как вы считаете, удалось ли Архангельскому написать рассказ под Зощенко?

Судьба авторов, стремившихся писать под Зощенко, печальна. Они выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять — одежду. На самом деле они были далеки от зощенковских рассказов. Дело в том, что в рассказах Зощенко есть особый динамизм: простодушно-наивный рассказчик уверяет всем тоном своего повествования, что именно так, как он делает, и следует оценивать изображаемое, а читатель либо догадывается, либо точно знает, что подобные оценки неверны. Зощенко не считал свои рассказы способными только веселить.

Художник Ю.Анненков вспоминал:

“Если произведения Зощенко непременно вызывали в читателе смех, то самого Зощенку это весьма удивляло. Как-то раз в разговоре со мной он признался, что этот читательский смех его глубоко огорчает, так как в его вещах за словесным, формальным юмором скрывается трагическая сущность сегодняшней советской действительности. Больше того: он говорил, что в его передаче, помимо его воли, именно трагическая или, по меньшей мере, печальная сторона жизни становится комической и вызывает смех, вместо слёз, ужаса или отвращения”.

— Скажите, могли бы вы утверждать, что в рассказах “за словесным формальным юмором скрывается трагическая сущность сегодняшней советской действительности”? В чём трагизм этой сущности?

(Люди равнодушны друг к другу; их поступками управляют зависть, злоба и другие негативные чувства, то есть люди поставлены в такие условия, что вынуждены приспосабливаться путём различных ухищрений, порой заключая сделки с собственной совестью и даже забывая про совесть.)

— Что скрывается в знакомых вам рассказах?

(Так, в рассказе «Аристократка» — пошлость, ограниченность героев, их мелочность, нечуткость.

«Бешенство» — жестокость, способность видеть во всём плохое.

«Любовь» — хвастовство, трусость, эгоизм.

«Баня» — недоверие, равнодушие, подозрение.)

— Именно эти обывательские черты не дают покоя М.Зощенко. Наверняка, эти и подобные черты управляли людьми, которые в дальнейшем объявили М.Зощенко “не смешным, а страшным писателем”. Отчего? Почему?

(Потому что в августе 1946 года в журнале «Мурзилка» был опубликован совершенно безобидный детский рассказ «Приключение обезьяны». Пересказ рассказа «Приключение обезьяны».)

Вот что писала газета «Правда» 1946 года 21 августа: “...Злостный пасквиль на быт советских людей, Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и правами на злостное хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами”.

М.Зощенко пытался оправдаться. Даже написал письмо И.Сталину, в котором объяснял: “...В этом моём рассказе никакого подтекста нет и никакого эзоповского языка. Это потешная картинка для ребят без малейшего моего злоумысла. И я даю в том честное слово”.

Писал он спустя три года генеральному секретарю ССП Фадееву: “Четвёртый год я нахожусь без работы и без заработка. Я прошу у ЦК указания — что я должен делать?”

Только в 1953 году, через три месяца после смерти Сталина, Зощенко восстановили в Союзе писателей. Он готовился выпускать новый сборник рассказов и повестей. Но в 1954 году его настигла новая беда, от которой он так и не смог оправиться до конца дней своих.

В связи с подготовкой к съезду советских писателей было назначено собрание ленинградских писателей. Зощенко уведомили, что он включён в список выступающих и от него ждут публичного признания правильности обвинений, которые были направлены в его адрес ранее.

Вот послушайте выдержки из сохранившейся стенограммы:

“Вот уже восемь лет мне трудно, почти невыносимо с теми наименованиями, которые повисли на мне, которые так унизили моё человеческое достоинство. Я кратко скажу сейчас, что это не вопрос мелкого самолюбия — что вот я обиделся. Это не так. Я понимаю масштабы государства и мой мелкий масштаб. Не в этом дело, вопрос не об этом идёт. Вопрос о том, что многие обвинения, которые мне были представлены, я по пунктам, с бумагой в руках докажу, что это не так...

Я никогда не был не патриотом своей страны. Я не могу согласиться с этим. Что вы хотите от меня? Что я должен признаться в том, что я пройдоха, мошенник и трус?

...Я могу сказать: моя литературная жизнь и судьба при такой ситуации закончены. Я не могу выйти из положения. Сатирик должен быть морально чистым человеком, а я унижен, как последний сукин сын! У меня нет ничего в дальнейшем! Я не стану ни о чём просить!..”

Он умер в 1958 году, летом. К сожалению, не все смогли прийти попрощаться со всемирно известным писателем, гордостью нашей литературы, с тяжело и несправедливо пострадавшим человеком, с жертвой сталинского произвола, с человеком ни в чём не виноватым ни перед властью, ни перед народом.

Домашнее задание

1. Каким предстал перед вами М.Зощенко — человек и писатель?

2. Ю.Нагибин пишет: “К этому времени уже открылось, что М.Зощенко не смешной, а страшный писатель”. Прокомментировать этот тезис, определить значение слова “страшный” в данном контексте.

Учебно-методическая литература

Меркин Г.С. Русская литература XX века // Учебная книга для учащихся старших классов. М.: Скрин; Смоленск: ТРАСТ-ИМАКОМ, 1995.

Назаров В.Н., Сидоров Г.П. Разум сердца // Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. М.: Политиздат, 1989.

Семёнов А.Н., Семёнова В.В. Русская литература XX века в вопросах и заданиях. 11 кл. Пособие для учителя: В 2 ч. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001. Ч. 2.