Я иду на урок

Евгений ПРИЙМА

---

Евгений Анатольевич ПРИЙМА (1956) — учитель русского языка и литературы средней школы № 2 г. Дорогобужа Смоленской области, заслуженный учитель России.

Глава «Вожатый» из повести «Капитанская дочка»

Урок-“погружение”. 8-й класс

Две дороги

Итак, мы вместе с учениками отправляемся в дорогу, где нас ожидают необычные испытания. Вернее, не нас, а героя повести Пушкина и его верного слугу Савельича (вспомним Дон Кихота и Санчо Панса — его верного оруженосца; правда, в отличие от Санчо, у Савельича не оружие, а деньги, имущество).

Герой покидает Дом, чтобы найти себя в большом мире.

— Как вы думаете, в каком значении я употребил слово “Дом” и почему я написал бы его с большой буквы? (Дом — символ определённого устройства жизни, устойчивого и надёжного.)

— Какой образ жизни вёл Петруша Гринёв в своём доме?

Рано или поздно все мы оставляем родительский дом, чтобы построить свой собственный Дом. Очевидно, и для главного героя наступил такой момент, когда он должен уйти на поиски своего собственного Дома. Забегая вперёд, ответьте мне, найдёт ли он его? Ваш ответ “да” поможет нам сейчас определить главную линию жизненного пути героя: от родительского дома через жизненные испытания (искушения, соблазны) к своему дому.

Думаю, что этот мотив для вас не нов. Давайте обратимся к “вечной” книге (Библии) и найдём подобный рассказ об уходе сына из отчего дома. Это история о заблудшем сыне. Получается, что Пушкин по-своему интерпретирует этот библейский сюжет. “По-своему” — что это значит? (Ученики выявляют отличительные черты обеих историй. Там — по своей воле, здесь — по воле отца, по необходимости (возраст); там — потери, здесь — обретения: честь, достоинство, любовь; там — раскаяние (грех), здесь — утверждение себя в новой жизни, в своём доме.)

После этого мы непосредственно обращаемся к пушкинской повести.

Дворянин, “дитя малое”, недоросль, с отцовским “береги честь смолоду” отправляется познавать новую жизнь: “…Пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху…” Далее вместе с учениками мы составляем схему дороги Гринёва. (Предварительно ученики составляли её дома.) После этого им предлагается ответить на следующий вопрос:

— Как вы думаете, слово “дорога” в этой повести употребляется только в прямом значении или оно имеет ещё и переносное значение?

Положительный ответ учеников направляет нашу дальнейшую работу. Мы пытаемся определить смысловое поле переносного значения слова “дорога”: дорога жизни, “жизненный путь”, “дорога к счастью”, “дорога чести”, “заблудиться по дороге жизни”.

— Какое же из этих определений наиболее подходит нашему герою? (“Дорога чести”.)

Значит, дорога для героя не только передвижение по земле, но и свидетельство его передвижения по жизни. А началась она (дорога), как вы помните, с не очень приятного события: в дорожном трактире герой проигрывает деньги капитану Зурину, играя с ним на бильярде: “Чем чаще прихлёбывал я от моего стакана, тем становился отважнее”, “вёл себя как мальчишка, вырвавшийся на волю”. Кажется, герой слегка “опьянел” не только от пунша, но и от воли. Чем не путь “заблудшего сына”: игра, вино, беспечность, мотовство, веселье. Не так ли? (Ученики не согласны. Заблудший сын сам хотел “попробовать вкус к иной жизни”, а наш герой оказался жертвой обмана, соблазна, искушения, обольщения со стороны капитана Зурина — как беса-искусителя.) Значит, многое зависит от того, кто окажется рядом с вами, когда вы делаете первые самостоятельные шаги на дороге жизни.

“Оправдывают” героя, с точки зрения учеников, и его искреннее сожаление, раскаяние: “Мне было стыдно”, “я чувствовал себя виноватым”, “всё это мучило меня”.

Однако согласитесь, что первое дорожное испытание не в пользу Петруши. Он поддался соблазну, не устоял, не выдержал.

Итак, мы отправляемся дальше. Дорога скучна, уныла, однообразна. Степь. Никаких дорожных впечатлений. Такая дорога, как правило, усыпляет, навевает не совсем приятные мысли и чувства. Герой думает о своём, ему непременно хочется загладить перед Савельичем свою вину. Почему? Вспомните, Савельич является не только хранителем денег и вещей героя, но выполняет ещё одну функцию. Какую? (После некоторого замешательства ученики всё-таки находят ответ: он заменяет ему в дороге отца — “батюшку”.) А “вокруг меня простирались печальные пустыни, пересечённые холмами и оврагами”. Неторопливое повествование как будто передаёт нам ощущение бесконечной однообразной дороги.

А теперь внимание: нам потребуется особая бдительность. Пушкин был бы не Пушкиным, если бы продолжал в таком же тоне. Пушкинская проза динамична. Без события, без “случая”, без приключения она невозможна. Такое событие есть и в этой главе. Вы его знаете. Но меня интересует другое: одно слово предупреждает нас об этом событии, является его сигналом, знаком, ключом к нему. Какое же это слово? Правильно, слово “вдруг”. Именно с него всё и начинается. А что именно? Давайте подумаем.

То событие, которое станет для главного героя главным, определит его дальнейшую судьбу, то есть станет для него судьбоносным — “встреча с вожатым” (вожатый — проводник, указывающий дорогу).

А теперь давайте “погрузимся” в текст главы и посмотрим, как представлено у Пушкина это событие.

“Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»” Что вызывало тревогу у ямщика? — “А вон-вон: это облачко”. Оказывается, что оно — предвестник бурана. Как же отреагировали на это Гринёв и Савельич?

Старый, опытный, осторожный Савельич “советовал воротиться” (житейская мудрость).

Пылкий, бесшабашный от опьянения своей молодостью Гринёв “велел ехать скорее”.

— Кто оказался прав из них? Что подтолкнуло Гринёва к такому решению?

Возьмите этот вопрос на заметку, потом постараемся найти на него ответ. А пока: “Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошёл мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл: сделалась метель. В одно мгновенье тёмное небо смешалось со снежным морем. Всё исчезло”.

Итак, начался буран. Мрак, вихрь, свирепость.

— Что такое буран как природное явление?

Это нечто стихийное, непредсказуемое, неуправляемое. Человек бессилен перед ним. Буран властвует над ним. Никто не в состоянии его подчинить себе. Человеку остаётся только спрятаться и ждать его конца, ибо у бурана есть свойство быстро, неожиданно начинаться (вспомним — “маленькое белое облачко”) и так же быстро заканчиваться. Но что, скажите, делать человеку, оказавшемуся во власти бурана среди голой беззащитной равнины? Наверное, буран для него тогда верная гибель, смерть. Очевидно, так бы было и с Гринёвым (вот результат его необдуманного решения: рискнуть, авось минует). Однако…
У Пушкина — из бурана появляется вожатый, проводник. Как спасение, как подарок судьбы, как испытание судьбы. Пушкин блестяще описывает “явление” бедствующим, терпящим бедствие вожатого. (Ученики сравнивают описание появления вожатого с описанием бурана.)

Дороги нет, она исчезла, мгла кругом, буран встал стеной. “Вдруг я увидел что-то чёрное”. Опять — “вдруг”. Признак встречи, не так ли?

Ямщик: “…Воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк, или человек”. Далее “что-то чёрное”, “волк или человек” становится “через две минуты” человеком (облачко-буран).

И не просто человек, а человек, который стоит на твёрдой полосе, которому здешние места хорошо знакомы (“исхожена и изъезжена вдоль и поперёк”).

Итак, встреча состоялась. Они встретились — теперь Пушкин будет нас вести двумя дорогами — Гринёва и Пугачёва. Здесь, в степи, в буран, их дороги пересеклись, скрестились, переплелись. Для Гринёва встреча с вожатым — судьбоносная, ибо она повлияет на всю его дальнейшую жизнь в повести, определит его характер, поведение, личность, да и мы знаем, потом они ещё встретятся не раз, но главная их встреча — здесь, в буране.

Не кажется ли вам, что Пушкин неслучайно своего Пугачёва “вывел” из бурана? Нет ли в таком явлении Пугачёва чего-то символического?

(Ученики легко отвечают, что буран символизирует стихию, вихрь, смятение, “восстание природы”. В нём свобода, вольница, бунтарство. Таков же в представлении Пушкина и Пугачёв, такова и “пугачёвщина” в его изображении. Вырвавшаяся на свободу казацкая стихия, которая не знает меры, жалости, сметая всё на своём пути.)

Вернёмся к тексту. Вожатый, который хорошо знает здешние места, просит Гринёва довезти его до ночлега. “Я велел ямщику ехать”. Гринёв подчиняется. Он чувствует, что здесь, в степи, хозяин он, “дорожный”, ибо знает дорогу. “Хладнокровие его ободрило меня”, “Сметливость его и тонкость чутья меня изумили” — это уже штрихи к портрету Пугачёва. Потом будут другие. Но портрет начал вырисовываться, проясняться (эти детали даются Пушкиным неслучайно). В них зерно характера Пугачёва. Он весь из бурана вышел, из свободной стихии, а эти черты, которые заметил в нём Гринёв, открывают и другую сторону Пугачёва — он весь из народа. В дороге Гринёву снится сон. Помните? “Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни”. Сам Гринёв называет свой сон “пророческим”.

Ученики отвечают на вопрос о том, что им показалось необычным в этом сне.

(Прежде всего — “превращение” Пугачёва, здесь он “мужик с чёрной бородою”, в “батюшку”, “посажёного отца”.)

Мы работаем со словарём, выясняя значение слов “посажённый отец”, у которого Петруша должен просить благословения. Топор, которым размахивал мужик, и комната, которая наполнилась мёртвыми телами. “Я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах”.

Что ж получается? У Петруши теперь три батюшки: родной, Савельич и “мужик с чёрной бородою”? И все они, по-своему каждый, наполняют его жизнь определённым смыслом, влияют на него, помогают ему на его жизненной дороге.

Топор, кровь — это предвестник тех кровавых событий, свидетелем которых станет герой в стихии “пугачёвщины”.