КНИЖНАЯ ПОЛКА

Андрей Воронцов. ШОЛОХОВ. Роман. М.: ИТРК, 2003. 480 с. (Библиотека исторического романа).

Здесь мне придётся сказать о несовпадении взглядов с уважаемым Владимиром Васильевичем Васильевым на происходящее вокруг творчества Шолохова. Он полагает: “чем аргументированнее будут работы в защиту Шолохова… тем абсурднее и пошлее станут гипотезы о «Тихом Доне» и его авторе”. Я, напротив, убеждён, что только последовательное, спокойное, именно научное исследование всех обстоятельств жизни и творчества Шолохова в конце концов уничтожит несостоятельные мифы о нём, во всяком случае вытеснит их в сферу массового сознания, где они, скорее всего, и будут пребывать всегда.

Увы, толпа непреодолима. Но, с другой стороны, всё же не надо подкармливать толпу. Её удел: объедки, суррогаты. Толпе важно поставить великих на одну половицу с ней, и особенно она рада, если в этом деле у неё обнаруживаются помощники.

Этот зачин — в объяснение моего неприятия книги А.В. Воронцова.

Использование писательской жизни как темы для, так сказать, произведения о писателе само по себе очень спорно в принципе. Ведь большинство из людей пишущих не без основания полагает, что всё необходимое о себе они уже выразили в собственных произведениях. Да вот поди ж ты… Поток энтузиастов не иссякает, и совсем недавно все те, кто мало-мальски знаком с творчеством и с биографией Бунина, с чувством подступающей тошноты выключали телевизор, когда здесь вновь и вновь начинали показывать омерзительную ленту «Дневник его жены».

Соглашусь, Андрей Воронцов — не киносоавторы Дуня Смирнова и Алексей Учитель. Довольно чистым языком старается он рассказать читателю о трудах и днях Шолохова. Наверное, работал с документами. Не тяготеет к “клубничке” (хотя и не удерживается от весьма банального изображения любви своего главного героя с Анастасией Поповой)… Но вместе с тем то, что ещё как следует не осмыслено литературоведами, а именно литературная борьба вокруг «Тихого Дона», изображается им с уверенностью романиста: а сейчас я вам расскажу, как это было на самом деле. Но в итоге получается не “на самом деле”, а беллетристическая безапелляционность в утверждении новых версий, причём не только литературных, но и политических. Может быть, что-то здесь и состоятельно, да вот только формат романа не позволяет сделать каких-либо в них различений по степени достоверности.

В итоге читатель, соблазнившись «Шолоховым» по-воронцовски, окажется вооружённым лишь очередным памятником мифотворчества. Прискорбный случай.

С.Д.