КНИЖНАЯ ПОЛКА

СЛОВАРЬ ЯЗЫКА РУССКОЙ ПОЭЗИИ ХХ ВЕКА. Т. I. А–В; Т. 2. Г – Ж. / Сост.: В.П. Григорьев (отв. ред.), Л.Л. Шестакова, В.В. Бакеркина, А.В. Гик, Л.И. Колодяжная, Т.Е. Реутт, Н.А. Фатеева. М.: Языки славянской культуры, 2001; 2003. 896 с.; 800 с.

Как и сама поэзия, словарь самобытен. Прежде всего, объяснительная часть подавляющего большинства из двенадцати с лишним тысяч включённых в него статей сведена к минимуму. Зато примеры даны с потрясающей щедростью. Не случайно в аннотации сказано, что он “представляет собой собрание стихотворных строк из источников Словаря — произведений десяти выдающихся поэтов Серебряного века”. А именно: И.Анненского, А.Ахматовой, А.Блока, С.Есенина, М.Кузмина, О.Мандельштама, В.Маяковского, Б.Пастернака, В.Хлебникова, М.Цветаевой. За бортом остались многие, но в принятом ограничении, тем не менее, есть логика, понять которую до некоторой степени позволяет заглавие пилотного выпуска книги, вышедшего ранее: «Самовитое слово». Возглавляемый хлебниковедом Григорьевым коллектив прежде всего интересовали поэты — новаторы языка, для которых характерно пользование не его готовыми формами, а именно творческое отношение к слову, его развитие.

Что же даёт этот словарь читателю — не учёному мужу, а тому же любознательному школьнику, который, смеем надеяться, всё-таки в него заглянет? Прежде всего то, что практически каждая словарная статья — настоящее исследование по истории русского художественного слова. Вот, например, эпитет “вечный”. В 1900-е годы его монополизировал Блок, лишь изредка допускающий в эту область Иннокентия Анненского. Это его: вечные слезы, вечный дух, вечный пламень, вечная душа, вечный жар любви — в общем, весь вечный словарь русского символизма. Но с 1908 года в мир вечного вторгаются сначала Хлебников и Цветаева, а затем Кузмин, Мандельштам, Ахматова, Есенин… И Блок, живой, пишущий, постепенно оттесняется младшими современниками: теперь вечности принадлежат не только традиционно высокие понятия, но и вечный… беспорядок, враг, склока и даже трёп (у Хлебникова)! И, будто бы наслушавшись и начитавшись своих учеников-современников, Блок уже сам говорит про вечный снег, вечные перемены, вечный бой… А в 1922 году Цветаева признаётся в усталости от вечных (блоковских!) женственностей и приветствует “вечной мужественности взмах”, а спустя тридцать пять лет Пастернак навсегда закрепляет этот эпитет за Боком в стихах о нём: “…И вечный вне школ и систем”. То есть на трёх страницах убористого шрифта — вся история русской поэзии, царения, низвержения и канонизации одного поэта, сомнений и борений других, богатой и сложной жизни одного, всё обнимающего русского слова!

…Второй том Словаря завершается выразительной строчкой Цветаевой: “Житие не жысть!” Это противопоставление кажется символичным: академические учёные, взявшие на себя титанический труд, безусловно доказали, что в языке русской Поэзии преобладает именно первое!

Ю.ОРЛИЦКИЙ