СЛОВАРЬ

Ирина ИГНАТОВА

---

ИГНАТОВА Ирина Борисовна (1982) — научный сотрудник кафедры литературы филологического факультера МПГУ.

Пародия

О вариациях по поводу одного стихотворения Фета

Нашумевшее в середине XIX века стихотворение А.А. Фета «Шёпот, робкое дыханье…» кажется воплощением “мира неопределённых мечтаний и неясных ощущений, мира, в котором нет прямого и страстного чувства, а есть только первые, несколько стыдливые зачатки его, нет ясной и положительно сформулированной мысли, а есть робкий, довольно тёмный намёк на неё…”¹. Именно такой мир стремился отразить поэт в своём творчестве.

Стихотворные вариации на «Шёпот…» носят особенный характер: являясь пародией на конкретное стихотворение, они позволяют увидеть суть лирики Фета, отражая её, словно в кривом зеркале.

Каким же образом переосмысляются основные мотивы, свойственные лирике Фета?

Ночь, являющаяся для Фета временем космическим, вселенским, когда совершаются чудеса, неподвластные законам разума, в пародийных текстах превращается в обыденное время суток. Происходит это благодаря тому, что ночь воспринимается как промежуток времени, наиболее удобный человеку, и это лишает её налёта загадочности.

Вечер. В комнатке уютной
Кроткий полусвет.
И она, мой гость минутный...²

В тьме ночной — воров проделки…
Ряд убийств и драк³.

Ночь в пародийных текстах приобретает черты обманчивого образа.

Темнота, сумбур и хаос,
Привидений ряд,
Всяких дикостей цейхаус…
Дряхлых чувств обман⁴.

В итоге мистический ореол, окружающий ночное время суток в оригинале, у авторов пародий исчезает, и ночь служит для сокрытия чего-либо постыдного, пошлого, глупого.

Волшебство в пародийных текстах носит характер бытового фокуса, ловкого обмана.

“Темнота, сумбур и хаос <…> // Всяких дикостей цейхаус” превращается в “дряхлых чувств обман”⁵.

“Снежно-белые поляны // Мгла, туман небес” скрывают под собой “бедность, горе, угнетенье”⁶.

Обращаясь к музыкальным мотивам в пародиях, уместно привести слова Д.Минаева, направленные в адрес поэзии Фета: его “муза задалась грациозной работой подбирать звучные мелодичные слова, которые, будучи подобраны вместе, производят эффект своей музыкальностью. Весь процесс её творчества состоит в том, что она ловит картинные выражения и из них лепит одну общую мозаику, вовсе не беспокоясь о том, будет ли смысл в целом произведении”⁷.

В пародийных текстах мелодичность стихотворений Фета обыгрывается совсем иначе. Как правило, это подобранные вместе образы “реальной”, а не “идеальной” музыки: “скрипок писк и вой”, “завыванье увертюры”, “флейта и гобой”, “трель горниста” и прочее.

Диссонансы, задержанья,
Дисгармоний ряд,
Слуха бедного терзанья,
Квинты зауряд⁸.

Музыкальная эстетика Фета представляется здесь надуманной, пафосной и искусственной, соответственно — далёкой от жизни.

При анализе пародий на «Шёпот…» необходимо отметить и особенности цветовой палитры стихотворений.

У Фета она напрямую связана с внутренней динамикой текста, выражающейся в изменении времени суток. Перед нами разворачивается картина перевоплощения вечера в ночь, а затем и рассвет, отражённая в цветовых оттенках.

“Трели соловья”, “сонный ручей” — признаки, характеризующие вечернее время вне цветовой гаммы. Интерес же представляет непосредственно динамика цвета. Её анализ приводит к следующему образному ряду: “серебро ручья” > “свет ночной, ночные тени” > “в дымных тучках пурпур розы // отблеск янтаря” > “и заря, заря”.

При прочтении этих строк внимание концентрируется на явном и намеренном переносе смысловой нагрузки с объекта на его признак. Объект воспринимается чаще всего как конкретный, определённый, легко поддающийся описанию предмет или образ. Признак, напротив, зачастую изменчив, неуловим и характеризуется разнообразием интерпретаций. В данном стихотворении в сочетании “пурпур розы” основополагающим становится признак. Роза — условное метафорическое обозначение молодости и красоты. Поэтический мотив, тесно с этим связанный, — мотив розы-зари, обозначающий рождение и красоту любви. Цвет (признак) зари слагается в стихотворении из двух составляющих — пурпурного и жёлтого, напоминающего цвет янтаря.

Таким образом, получается, что рождение любви выражено не столько самим мотивом, сколько его признаком. Всё это указывает на то, что образы в стихотворении Фета тяготеют к метонимии.

Не стремясь изобразить конкретные образы, Фет играет с читательским восприятием. Цвет в стихотворении выступает в роли проводника зрительных впечатлений. Таким образом, создаётся ощущение движения, развития, а следовательно, изменения. Вновь определяющим становится приём параллелизма, на этот раз психологического:

Интересно, что в основной массе стихотворных пародий цвет как таковой отсутствует. Обусловлено это тем, что в пародийных текстах течение времени именно как природного явления не рассматривается. Как правило, читателю предстаёт картина либо вечера, либо ночи, либо утра. В одном тексте мы наблюдаем “вечер” и “месяц золотой”; в другом — “Павловск. Утро…”; в третьем — “трели соловья” и тому подобное. Объясняется это явление, вероятно, тем, что символика как один из законов внутреннего построения художественного текста была не доступна методологии “реальной” критики. Исключением является пародия «Ропот, тяжкое дыханье»⁹.

Для данного стихотворения характерно сохранение всех образов и мотивов оригинала, а соответственно и цветовой палитры, но с изменением семантики. Здесь развитие душевных переживаний показано не как сугубо внутреннее состояние, но даны лишь внешние, формальные их признаки, благодаря чему коренным образом меняется роль цвета в общем плане стихотворения. У Фета перемена времени суток, а следовательно, и цветовой палитры, является одной из составляющих ночной мистерии, таинства, совершающегося в природе. При этом у читателя складывается ощущение цвета. Связано это с тем, что у Фета цвет выступает как символ, то есть не поддаётся чёткой и однозначной трактовке. Иначе дело обстоит в пародийном тексте, где цвет — формальный необходимый признак явления или предмета. Он не несёт никакой смысловой нагрузки.

Все конструкции, где так или иначе присутствует какой-либо оттенок, легко переводятся на бытовой уровень.

Игроки как будто тени (=мрачные)	Свет ночной, ночные тени
То бледнеют, то как розы (=цвет лица)	В дымных тучках пурпур розы
Дым из янтаря (= курить трубку)	Отблеск янтаря

Помимо прямых отсылок к цветовой гамме оригинала, в пародийных текстах встречаются и те оттенки, с помощью которых у автора пародий появляется возможность отразить своё отношение к творчеству Фета, “чьи стихотворения обвиняли в отсутствии какого бы то ни было смысла. Пародисты стремились убедить, что стихи Фета — просто сумбур, набор бессвязных словосочетаний”¹⁰.

Темнота, сумбур и хаос…
И туман, туман…¹¹
Снежно-белые поля,
Мгла, туман небес…¹²

Однако анализ структуры мотивов в пародийных текстах не был бы полным без внимания к их периферийной разновидности.

“Трели соловья” из символического обозначения любовного чувства трансформируются в одну из составляющих обыденных реалий свидания любовников. Встречается данный мотив довольно редко.

Звуки музыки и трели, —
Трели соловья,
И под липами густыми
И она, и я¹³.

Так же возможно переосмысление мотива любовной песни из возвышенного и трепетного в приторный и слащавый.

Соловей поёт за речкой,
Дремлет ветерок…¹⁴

Данный мотив не случайно обозначен как символический. В тот период, на который пришлось творчество Фета, “трели соловья” давно уже стали неким “общим местом” лирических стихотворений о любви. Фету удалось этот штамп переосмыслить изнутри, снова придав ему символический смысл.

Для понимания этого смысла необходимо рассматривать “трели соловья” в соотношении: “шёпот” — “дыханье” — “трели” — “колыханье”.

Таким образом, выстраивается парадигма с семантикой “трепетания”, “дрожания”, тончайшей вибрации окружающего мира. Всё это указывает на то, что природа дышит, живя своей неповторимой внутренней жизнью.

Авторы стихотворных пародий не видят подобного контекста. Для них “трели соловья” — штамп, и только.

Тишина в стихотворных пародиях обыгрывается несколькими способами: в первом случае сам образ тишины сохраняется, а содержание его переводится на бытовой уровень, когда возвышенное и трепетное чувство вырождается в азарт, страсть, неприкрытую эротику и пошлость, порой банальность.

Ропот, тяжкое дыханье,
Деньги и мелки…¹⁵

Звук от быстрого паденья
На пол башмаков…¹⁶

Запах роз, сирени,
Шёпот ветерка…¹⁷

Во втором случае мы можем наблюдать те пародии, где используется образ, прямо противоположный фетовскому. Происходит трансформация мотива: тишина сменяется разнообразными шумовыми эффектами.

Шёпот, ропот, крики: браво!
Шум, и свист, и гам…¹⁸

Топот, радостное ржанье…
И марш-марш во все лопатки…¹⁹

Лунный свет обыгрывается в пародиях нечасто, как правило, выступая в качестве банального атрибута любовного свидания, приобретая при этом тривиальный, обычный оттенок.

…Поцелуй немой, —
И стоящий над кроватью
Месяц золотой²⁰.

Динамика времени, выраженная у Фета в цветовой палитре стихотворения, в пародийных текстах сменяется разнообразными действиями:

Поцелуи… драка
И… et cetera²¹.

Иногда ход времени умалчивается.

Красота весенней ночи,
Чудная краса!..
В глубине так много, много…
И роса, роса!²²

Эффект умолчания противоположен фетовскому: если во втором случае недоговорённость отражает состояние природы и особенность описываемого чувства, то в первом — указывает на бессмысленность и незначительность сказанного выше.

Данный мотив также скупо отражён в пародийных текстах. Возможно, это объяснимо тем, что для авторов пародий динамика времени, связанная с развитием чувства, оставалась за рамками понятия “чистого искусства”.

Отражение реальных исторических фактов также свидетельствует о том, что туманность в лирике Фета — не более чем обыкновенная жизнь, преподнесённая с излишним эстетством.

Описание элементов дачной культуры служит для того, чтобы разрушить иллюзорное представление о поэзии Фета как творчестве для посвящённых. Объясняется это тем, что если в 40-е годы дачная культура носила ещё элитарный, “аристократический” характер, то в 60-е годы она становится культурой массовой, “мещанской”. Авторы таких пародий тексты Фета пытаются свести к пошлым реалиям дачной жизни.

Штраус… свист локомотива…
Штраус… вход в вокзал…
Штраус… кегли… Штраус… пиво…
Штраус… сельский бал…²³

Биографические подробности жизни Фета нередко привлекали внимание пародистов и использовались ими для того, чтобы подчеркнуть резкое несоответствие между довольно неприглядным реальным обликом поэта и его поэтическим отражением в образе лирического “я”. В первом случае это кавалерийский офицер, а затем консервативный помещик, ревностный защитник крепостного права и дворянской собственности, во втором — выразитель тончайших оттенков человеческих чувств, а порой и того, что стоит за их пределами.

1.

Топот, радостное ржанье,
Стройный эскадрон,
Трель горниста, колыханье
Веющих знамён²⁴.

Тем не менее в своих мемуарах Фет с подлинной теплотой отзывается о годах, проведённых на военной службе. С его точки зрения, “никакая школа жизни не может сравниться с военною службой, требующей одновременно строжайшей дисциплины, величайшей гибкости и твёрдости хорошего стального клинка в сношениях с равными и привычку к мгновенному достижению цели кратчайшим путём”²⁵.

2.

На полях чужие гуси,
Дерзость гусенят, —
Посрамлённы, гибель Руси,
И разврат, разврат!..²⁶

В 1862 году в «Русском вестнике» выходит книга поэта под названием «Заметки о вольнонаёмном труде», первоначально имевшая заглавие «Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство». Коррективы внёс Катков, сориентировав тем самым читателя не на поиски “лирического” начала, а на внимание к публицистической программе. Так и возник миф о “Фете — крепостнике, отчаянном реакционере, обскуранте и замшелом консерваторе, который прикрывался маской «нежного» поэта”²⁷.

Однако в своих «Заметках…» Фет интересуется мелочами, эпизодами, выходящими за пределы обыденной жизни. В данном стихотворном отрывке автор основывается на заметке Фета под названием «Гуси и гусенята», в которой поэт рассказывает, как “однажды утром, выйдя в молодой сад, где садовник хлопотал около прививков, [он] увидел на прилегающей к саду пшеничной зелени шесть гусей с целою вереницей гусенят, весело пощипыващих пшеницу”²⁸.

Возможность пародирования стихотворений Фета сформировалась благодаря определённой литературной ситуации того времени, которая и отражена в некоторых пародийных текстах.

В прессе — чудеса,
«Развлеченье» и «Заноза»
И «Оса», «Оса»!²⁹

Эти строки направлены в адрес периодических изданий развлекательного толка и либерального направления. Отсюда ироническое обозначение “чудеса”. Здесь чётко выражена позиция революционно-демократического издания «Искра», выступавшего, наряду со «Свистком» резко против журналистики подобного рода. Литературная ситуация того времени была насквозь пронизана противоречиями и столкновениями идейных позиций критиков и публицистов.

Непосредственно тексты пародий публиковались именно в изданиях подобного направления — “сатирических журналах с карикатурами”.

Все пародийные тексты написаны разностопным хореем, как и оригинал. Однако большинство из них существенно отличается по своей ритмической организации. Напевность и мелодичность исчезают, а на замену им приходит отрывистый и укороченный ритмический строй.

Ели, сосны-великаны,
Обнажённый лес,
Занесённые селенья,
Песня ямщика…³⁰

На ритмический строй влияет также и грамматическая структура текстов. Известно, что одной из самых ярких особенностей стихотворения Фета является полнейшее отсутствие в нём глаголов, чего мы не можем сказать о пародийных текстах: в ряде из них можно встретить глаголы и большое количество отглагольных существительных.

То бледнеют, то как розы…³¹

Соловей поёт за речкой,
Дремлет ветерок…
Ветер ночи чуть колышет
На стебле цветок…³²

Обусловлена подобная ситуация тем, что доминирующим началом в оригинале служит мимолётность, мгновенность впечатления. Безглагольность фетовского текста В.С. Баевский сравнил с пуантилизмом Поля Синьяка. При первоначальном восприятии стихотворения Фета и картин французского художника создаётся ощущение неупорядоченности, хаотичности образов. Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживается “убедительная последовательность”³³.

Авторы пародий за неупорядоченностью видели “дурную бесконечность” образного ряда, обусловленную самоценностью только лишь формы в стихотворении Фета, а поэтому предпочитали чётко и ясно выражать мысли, не оставляя никакого подтекста.

Иногда насыщенность текста определениями не оказывает влияния на ритм пародий — в отличие от поэтики оригинала.

И театр, и балаганы, —	(ср.: Свет ночной, ночные тени,
Балаганы без конца…	Тени без конца)

Таким образом, в результате подобного переосмысления формальных особенностей поэтики Фета стихотворные пародии на «Шёпот…» приобретают характер:

• заурядной новеллы;
• бытовой зарисовки;
• общественно-политического памфлета.

В заключение необходимо отметить, что стихотворные пародии на лирику А.Фета можно обнаружить практически во всех сатирических журналах второй половины XIX века.

Однако общественно-литературные программы периодических изданий 60–80-х годов существенно отличались. Можно выделить три направления так называемых “сатирических журналов с карикатурами”:

• радикальное (революционно-демократическое), куда относились журналы «Искра», «Свисток» (как сатирический раздел «Современника»);
• либеральное (“умеренное”), к которому принадлежали журналы «Оса», «Заноза»;
• развлекательное, включавшее в себя журналы «Весельчак», «Развлечение», «Будильник», «Стрекоза».

Отожествляя поэзию А.Фета с “чистым искусством”, издания всех трёх направлений осмысляли это понятие как поэзию, чуждую житейских тревог и пренебрегающую практическими интересами.

Насколько они были в этом правы, судите сами!

Примечания

1 Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. М., 1966. Т. 5. С. 383.

2 Свисток. 1860. № 5. С. 28.

3 Будильник. 1877. № 7. С. 10.

4 Будильник. 1874. № 19. С. 6.

5 Там же.

6 Будильник. 1880. № 2. С. 44.

7 Минаев Д.Д. Избранное. Л., 1986. С. 102.

8 Стрекоза. 1876. № 10. С. 5.

9 Весельчак. 1859. № 6. С. 69.

10 Фет А.А. Весенний дождь. Тула, 1983. С. 324.

11 Будильник. 1874. № 19. С. 6.

12 Будильник. 1880. № 2. С. 44.

13 Русская сатирическая пародия. М., 1978.

14 Развлечение. 1864. № 24. С. 382.

15 Весельчак. 1859. № 6. С. 69.

16 Свисток. 1860. № 5. С. 28.

17 Искра. 1860. № 25. С. 346.

18 Искра. 1861. № 13. С. 200.

19 Русская сатирическая пародия. М., 1978.

20 Свисток. 1860. № 5. С. 28.

21 Искра. 1862. № 25. С. 346.

22 Развлечение. 1864. № 24. С. 382.

23 Искра. 1864. № 25. С. 351.

24 Русская сатирическая пародия. М., 1978.

25 Фет А.А. Воспоминания. М., 1992. Т. 3. С. 548.

26 Русская сатирическая пародия. М., 1978.

27 Кошелев В.А. “Лирическое хозяйство” Фета // А.А. Фет. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство. М., 2001. С. 10.

28 Там же. С. 140.

29 Искра. 1864. № 32. С. 431.

30 Будильник. 1880. № 2. С. 44.

31 Весельчак. 1859. № 6. С. 69.

32 Развлечение. 1864. № 24. С. 382.

33 Баевский В.С. История русской поэзии. Смоленск, 1994. С. 168.