Готовимся к сочинению
Темы 333, 334

Наталья БЕЛЯЕВА,
г. Тверь

---

№ 333

Стихотворение Н.А. Заболоцкого «О красоте человеческих лиц» (Восприятие, истолкование, оценка)

Стихотворение «О красоте человеческих лиц» написано в 1955 году и относится к поздней лирике Н.А. Заболоцкого, носящей философский характер. В последние годы жизни в творчестве поэта появляются стихи о вечных проблемах бытия, об истинных и ложных нравственных ценностях. Заболоцкий беспокоится о том, чтобы его стихи были прежде всего поэзией мысли, поэтому в его поздней лирике господствует рационалистическое, даже нравоучительное начало.

Композиционно стихотворение «О красоте человеческих лиц» делится на две части, которые противопоставлены друг другу. В первой части поэт рисует несколько человеческих типов, характерные черты которых запечатлены в их лицах. Так, в лицах, подобных “пышным порталам”, выражаются душевные свойства людей, склонных переоценивать свою собственную значимость. Лица другого типа — “подобие жалких лачуг”, потому что их обладатели утратили чувство собственного достоинства, угнетённые бедностью и унижениями. Неприятны лирическому субъекту и “холодные мёртвые лица”, скрывающие свою внутреннюю сущность, лица, маскирующие темноту души и закрытые “решётками” от всего мира. Душевная пустота, угрюмость и жуткое дыхание смерти исходит от лиц, похожих на башни, в которых никто не живёт. В лицах, запечатлённых в первой части стихотворения, внешняя монументальность и значительность прикрывают ничтожество внутреннего мира их владельцев. Не случайно все эти лица имеют “архитектурные” параллели-сравнения: пышные порталы, решётки темниц, опустевшие башни. Но и в лицах — подобии “жалких лачуг” — поэт не находит красоты, потому что ему чужды стремления людей, заботящихся только о хлебе насущном, людей, потерявших свою гордость и достоинство.

Интересна лексика первой части. Она наполнена словами с пространственным значением: порталы, башни — с одной стороны, лачуги — с другой. Поэту важен не внешний облик явления, а его внутренняя сущность. В образах первой части непривлекательный вид разных лиц соответствует их внутренней пустоте и бездуховности. Общий цветовой колорит первой части тёмный, мрачный.

Однообразие мира, изображённого в первой части стихотворения, подчёркивается и однотипностью синтаксических конструкций, его разобщённость, нецелостность — точками в конце четырёх предложений, замкнутость и ограниченность — словом “закрыты”, опустошённость — словосочетанием “никто не живёт и не смотрит в окно”.

Истинная красота поэту видится в проявлениях “движения души”, в выражении богатства внутреннего мира, в открытости и искренности в проявлении чувств. Поэтому вторая часть стихотворения во всём противопоставлена первой, что подчёркивается и союзом “но”. “Малая хижинка”, изображённая во второй части, тоже внешне непривлекательна. Она “неказиста” и “небогата”. Однако из её окошка струится “дыханье весеннего дня”, что придаёт настроению текста свежесть, бодрость, ощущение молодости. При исследовании пространства третьей строфы можно предположить, что лирический субъект находится внутри “малой хижинки”, и это придаёт его оценкам и рассуждениям особую убедительность очевидца. Отсутствие внешней монументальности и грандиозности подчёркивается и словами с уменьшительным значением: хижинка, окошко.

Вершина в развитии чувства — в последней строфе. Не случайно она открывается восклицательным предложением, утверждающим, что “мир и велик и чудесен!”. Думается, что в этом предложении выражается не только удивление перед многообразием и чудной красотой окружающего мира, но и восхищение богатствами внутреннего мира одухотворённого человека. Поэтому самые красивые лица, по мнению автора, — “подобья ликующих песен”. Души, похожие на песни, — признак красоты внутреннего мира. “Сияющие ноты” поющей души ведут человека к солнцу, к небесам, к нравственным вершинам. Поэтому пространство последней строфы как бы расширяется и простирается до солнца, до неба, освещённое красотой богатой и бескорыстной души. Цветовой колорит второй части стихотворения светлый, радостный, лёгкий, что подчёркивается романтической лексикой: дыханье, ликующих, солнце, сияющих, небесных. Звукописный образ последних двух стихов — “Из этих, как солнце, сияющих нот // составлена песня небесных высот” — делает такие слова, как солнце, сияние, песня, небеса, высота, понятиями одного смыслового ряда. Они изображают мир людей, обладающих красивыми душами, мир, стремящийся к высоте и свету. Торжественным аккордом звучит в последней строфе лексика, объединяющая “музыкальные” понятия: песня, ноты. Вторая часть наполняет читателя ощущением простора, свободы и красоты и противопоставлена первой части, создающей замкнутый, холодный, безлюдный и уродливый мир. Слова первой части: портал, лачуга, темница, башня — несут в себе отпечаток прошлого, от них веет холодом, “средневековьем”, а лексика второй части дышит молодостью, оптимизмом, теплотой: весенний, солнце, небесные высоты.

Проблема истинной и ложной красоты, приоритет красоты внутренней, духовной характерны для лирики Заболоцкого. Поёт “колоколом славы” душа одинокого, корявого дуба («Одинокий дуб»), “младенческая грация души” скрывает непривлекательную внешность некрасивой девочки («Некрасивая девочка»). Это идейно-эстетическая позиция в решении проблемы человеческой красоты сближает лирику Заболоцкого с русской литературной традицией, идеями и образами произведений Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко, М.Горького.

№ 334

Стихотворение Н.А. Заболоцкого «Читая стихи» (Восприятие, истолкование, оценка)

Как известно, поэт Николай Заболоцкий с чрезвычайной строгостью относился к своим собственным стихам, печатал лишь то, что действительно удалось, и не принимал поэзии, в которой не видел торжества мысли.

Стихотворение «Читая стихи» представляет собой воображаемый разговор поэта-мастера со своим начинающим собратом по перу, своеобразную отповедь “стихоплёту”, не умеющему выразить мысль в простых и ясных формах. В творческом процессе сам Заболоцкий неуклонно заботился о точных и ёмких словах, полновесных образах и картинах. Слово было для него не просто художественным материалом. Оно должно было отвечать самым высоким требованиям, и сам поэт должен был научиться оценивать свои творения с величайшей строгостью.

Стихотворение напоминает “рецензию” на сочинения своего собрата по перу, который создал “стих, не похожий на стих”, и постиг в совершенстве только “бормотанье сверчка и ребёнка”. Выражение “в совершенстве… постиг” наполнено иронией и осуждением. Стилистическая манера “литературного подмастерья” получает вначале более мягкую оценку мастера — “любопытно, забавно и тонко”, а затем его критика становится всё жёстче и убедительней. Лирический субъект называет стихи, подлежащие критике, “бессмыслицей скомканной речи” и “щебетаньем щегла”, процесс их творения “забавой”, хотя и видит в стихах известную “изощрённость”. Вторая и третья строфы стихотворения звучат полемически. Для лирического субъекта стихи должны передавать мечты человечьи, а процесс стихотворчества не должен принести эти мечты в жертву забавам. “Русское слово” — это величайшая ценность наших соотечественников, и если оно превращается в “щебетанье щегла”, то “смысла живая основа” не может сквозь такое слово прозвучать. Вопросительные обороты второй и третьей строфы звучат риторически. В них не только вопрос, но и полемическое восклицание, стремление к убедительности и уверенность в своей правоте.

Четвёртая и пятая строфы заключают в себе позитивную позицию автора, его положительный идеал. Поэт противопоставляет своё понимание роли классического русского слова как основы поэтического образа нелепым выдумкам авторов, которые, “играя в шарады, надевают колпак колдуна”. Категоричность авторских суждений выражается словом “Нет!” с восклицательной интонацией.

По мнению лирического субъекта стихотворения, “поэзия ставит преграды нашим выдумкам”, настоящей поэзии чужды изощрённость, скомканность, бессмыслица. Полновесное слово нужно для того, чтобы выразить “живую основу” смысла. Будучи защитником поэзии мысли, лирический субъект поднимается до высокого эмоционального накала в последней строфе. Она звучит декларативно, но именно в ней высказано поэтическое кредо Заболоцкого. Какие же характеристики даются в ней подлинному поэту? Он должен жить “жизнью настоящей”, то есть, как пушкинское эхо, откликаться на все впечатления бытия. Он должен “привыкнуть к поэзии с детства”, то есть научиться видеть поэтические проявления и таинственность в будничных, обычных картинах жизни. Такой поэт не станет создавать стихов, похожих на “бормотанье сверчка”, потому что научится владеть “животворящим”, то есть создающим жизнь, “полным разума” русским языком.

Тайнам творческого процесса, таинству рождения слова посвящает Заболоцкий стихотворение «Гроза»; родство полновесного русского слова с живописными и музыкальными образами звучит в таких творениях мастера, как «Портрет», «Сентябрь», «Бетховен», «Болеро» и других.

Заболоцкого всегда отличало стремление создавать поэзию мысли. Осуждая начинающих поэтов за бессодержательность их созданий, он призывает к тому, чтобы лирический образ служил мысли. Он убеждён, что “поиски новых средств выразительности — дело хорошее, необходимое, но можно ли искать новые средства выразительности, забывая о мысли — основной движущей силе искусства?”.