КНИЖНАЯ ПОЛКА

Владимир Cанников. РУССКАЯ ЯЗЫКОВАЯ ШУТКА: От Пушкина до наших дней. М.: Аграф, 2003. 560 с.

Учёные мужи — будь то психологи, лингвисты или литературоведы — нечасто радуют читателей книгами о смехе и его природе. И каждая такая работа — будь то исследования Фрейда и Бергсона, Дземидока и Лука, Тынянова и Новикова — сразу же становится событием, а для многих — ещё и настольной книгой.

Академический учёный В.З. Санников выпустил сначала два издания фундаментального исследования «Русский язык в зеркале языковой игры» и лишь потом решился на подготовку популярной книги о шутке. В ней теоретическое вступление (можно даже сказать — предисловие) занимает шестую часть, всё же остальное — примеры: своего рода личная антология любимых шуток, собиравшаяся известным языковедом в течение всей жизни. Перелистывая эту антологию, ловишь себя на мысли, как интересно было бы, если бы подобные сборники оставили после себя известные писатели, мыслители, учёные, художники: хочется же знать, что им казалось смешным…

“Казалось” — важное слово: не учитывать научную специальность автора книги нельзя, ему, как лингвисту, юмор иногда видится там, где обычный читатель даже не улыбнётся. Это, впрочем, оговорено и в заглавии — Санникова интересует не всякая шутка, а именно языковая. То есть такая, которая образуется при помощи самых различных языковых средств. А каких именно — как раз об этом и толкуется в предисловии.

Сам автор уже на второй странице своей новой книги сочувственно цитирует Б.Шоу: “Желание писать о смешном свидетельствует о том, что чувство юмора у вас утрачено безвозвратно”. Действительно, они (Санников и издательство) вступили на скользкий и опасный путь. И чего же добились?

Прямо скажем, немалого. Во-первых, получился очередной сборник юмористических текстов — сейчас их выходит множество, но здесь уровень шутки поддерживается авторитетом классиков. Во-вторых, природа юмора и его конкретные формы в книге более или менее систематизированы. И, наконец, автор и издатели постоянно — вольно или невольно — создают юмористические эффекты благодаря забавным ошибкам и опечаткам — смею предположить, что это тоже входило в их сверхзадачу.

Уважаемый автор вполне справедливо считает, что юмористический эффект достигается прежде всего за счёт того или иного несоответствия, отклонения от общепринятой нормы. И такое несоответствие мы обнаруживаем уже на первой странице антологии: раздел «Русские писатели XIX–ХХ вв.» открывается шутками… Д.И. Фонвизина — автора, писавшего и умершего в XVIII веке — о чём, кстати, написано тут же, на той же самой странице — «(1744–1792)». Объяснить этот казус можно только тем, что все остальные шутки писателей века Просвещения оказались в другом разделе — «Литературная смесь», в котором собраны все писатели, удачно пошутившие, по мнению учёного, меньше четырёх раз и соответственно не заслужившие своего персонального отдела (тоже шутим!).

Имя автора тоже может быть более или менее смешным. Наверное, поэтому В.Шкваркин и Г.Малкин заслужили в книге персональные “главки”, а вот “несмешной” Фёдор Иванович Тютчев, известнейший в своё время острослов, шутки которого неоднократно издавались, в том числе отдельными книгами, попал у Санникова в “смесь” лишь одним кратким анекдотом!

Ещё одна игра (правда, несловесная), в которую предлагает нам поиграть автор — «Найди источник!». Как настоящий учёный, он иногда указывает на источники цитат, а иногда (если нужной книги не оказалось рядом на полке) обходится вполне подобающим случаю указанием “по”. Например, цитируя пьесу И.Крылова «Урок дочкам», Санников делает ссылку: “по: Ходакова 1968”. С формальной точки зрения всё правильно (правда, если быть последовательным, следовало бы указать номер страницы во вторичном источнике). Однако басни того же автора даются с указанием названий (но опять-таки без источника цитирования и страниц), а весёлые истории из жизни их автора под заглавием «Из сборника “Русский литературный анекдот”» (каковых в действительности несколько).

Или вот Есенин: стихи и поэмы его цитируются с указанием названий, а очерк «Железный Миргород» — почему-то по «Запискам и выпискам» М.Гаспарова: “С.Есенин; по: Гаспаров, 2001” — тоже не было под рукой при работе над книгой?

Раз уж речь зашла об этом поэте, мягко говоря, не слишком весёлом, нельзя не удивиться, почему в число его “шуток” попали такие четверостишия:

Я уж готов. Я робкий.
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки —
Душу мою затыкать…
(«Грубым даётся радость...»)

Милая, ты ли? та ли?
Эти уста не устали.
Эти уста, как в струях,
Жизнь утолят в поцелуях.
(«Море голосов воробьиных…»)

Называю источники цитат ещё и потому, что у Санникова их нет. В качестве примеров изощрённой звуковой организации речи, художественного мастерства поэта они были бы вполне уместны, а вот трактовать трагические строчки как образцы юмора — это, наверное… тоже шутка?

Тогда ещё смешнее Сергей Михалков; его стихотворение «Мы и они» процитировано с предуведомлением: “О преимуществах социализма над капитализмом”.

Они свой рубль пускают в оборот,
Чтоб дать оружие убийцам.
А мы свой рубль наоборот,
Чтоб строить школы и больницы.

Каламбурная рифма здесь налицо — но есть ли тут шутка, даже “языковая”? Или она заключается в том, что враги-империалисты в насмешку расплачиваются со своими наймитами советской валютой? Но тогда это злая шутка, а необходимым условием юмора, как справедливо сказано в предисловии, является отсутствие злого умысла.

Ещё одна весёлая игра, предложенная в книге, называется «Как кого зовут?». Те писатели, которые пошутили от пяти и более раз и попали в “лидеры”, как правило, “снабжены” двумя инициалами, хотя не всегда: Михалков “заслужил” только “С.”, до “С.В.”, видимо, не дотянул; Иванов — “А.А.”, а Гаспаров и Жванецкий — всего лишь «М.»; а Иртеньев — в виде особого поощрения, видимо, — попросту Игорь (в отличие от И.Губермана) — хотя в оглавлении, как все, “И.”!

То же происходит и с датами жизни “шутников”: если с живыми умолчание можно понять, то почему поражены в правах давно (но при этом неизвестно когда) почившие Довлатов, Глазков, Вен.Ерофеев, Паперный, Заходер? А “второстепенные” персонажи и вообще возникают из небытия непредставленными и так же исчезают (например, В.Буренин или О.Дымов — кто такие? когда жили? чем занимались?).

Некоторые шутки заключаются в том, что оставлены автором без необходимых — по крайней мере, в популярном издании — комментариев: например, известный старинный анекдот о дворянине, который на вопрос императора Александра (кстати, в книге не сказано — Первого или Второго) о его фамилии отвечал, что она “осталась в деревне”; понятно, что он имел в виду старинное значение этого слова — “семья”, и юмор возникает здесь в первую очередь в силу изменения словарного значения, но ведь об этом сейчас знают далеко не все читатели. И думая, что смеются над “глупым” дворянином, смеются в итоге над самими собой!

Ещё два “отклонения”, на которые трудно не обратить внимание: в раздел «Из старого и современного фольклора» (напомню из словаря Ожегова: “Фольклор — устное народное творчество”) попали не только разновременные анекдоты, но и высказывания древних авторов из «Сборника афоризмов и изречений для школьников» (где, кем и когда изданного — тоже неизвестно!): Сократа, Менандра, Демонакта, Лукреция, Хайяма и так далее. Принципиально не имеющие отношения к фольклору, ибо не устные и не народные! Но ведь это когда было!..

С другой стороны, все шутки из кинофильмов имеют авторство (как правило, сценаристов), равно как и юмор с шестнадцатой полосы «Литературной газеты» и из других источников современного почему-то тоже фольклора. Конечно, признание твоего произведения “народным” — высокая честь, однако есть ведь ещё и какое-никакое авторское право!

Надеемся, что всё это — шутки. И если не задумываться над их возможными последствиями для автора и издателей, читать сборник старых острот и анекдотов всё равно интересно и время от времени весело. А ведь именно этого они, судя по всему, и хотели в первую очередь.

С.КОТОВА