КНИЖНАЯ ПОЛКА

А.Д. Синявский. ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС В РОССИИ: Литературно-критические работы разных лет. М.: РГГУ, 2003. 418 с.

Филолог всё-таки обязан быть писателем. То есть уметь излагать свои мысли так, чтобы его понимали не только собратья по цеху, но и те, кому интересно и нужно вовремя услышать обоснованное мнение знающего человека о только что прочитанной книге.

Удаётся это, разумеется, не многим. А вот Андрею Донатовичу Синявскому удавалось всегда, и удавалось с блеском. Ещё одно, новое этому свидетельство — прекрасный том его статей и эссе, изданный в РГГУ.

Книгу открывает предисловие Георгия Гачева с необыкновенно точным заглавием — «Эстет-подпольщик». Действительно, сочетание этих двух плохо совместимых качеств — самое, наверное, удивительное в личности и творчестве Синявского. Находясь в лагерях, он писал в лучшем смысле слова эстетские — то есть по настоящему прекрасные и тонкие — книги о русских писателях. А в докладах на европейских научных конгрессах вызывающе анализировал такие “низкие” жанры русской словесности, как анекдот и блатная песня. Причём и то и другое делал с одинаковым блеском, демонстрируя прекрасный стиль и глубочайшее знание предмета. И не только знание — умение говорить на одном языке с автором, о котором он пишет: будь то Владимов, Солженицын, Пастернак, Розанов, Гоголь, Пушкин. Именно так, как должен это делать настоящий Филолог.

В новый сборник вошли действительно лучшие работы Синявского. Написанные в разные годы, они объединяются прежде всего предельно заинтересованным, поистине страстным интересом к литературе и литераторам. На наших глазах словно бы происходит становление писателя и критика. Вот “новомирские” времена: гневные статьи о ныне уже забытых Анатолии Софронове и Иване Шевцове, вдумчивый анализ поэмы Евтушенко (которую, увы, повергает во прах сравнение с поэтами первой трети ХХ века); знаменитая статья о поэзии Пастернака, за которую — вот ведь ирония судьбы! — был в своё время, по сути дела, запрещён том его стихов в «Библиотеке поэта»! И рядом — блистательный мемуарный этюд о единственной встрече Синявского с Пастернаком.

Второй раздел книги составили собственно “антисоветские” статьи писателя-диссидента: убедительно-уничтожающий трактат «Что такое социалистический реализм» и его “практическое” продолжение — эссе, давшее название всей этой книге; размышление о современных фольклорных жанрах, рождённых в лагерях, но живущих и расцветающих на просторах Родины, далеко за их формальными пределами…

И вдруг — совсем иной “срез материала” (так называется третий раздел книги) — статьи о русской классике: о Кузмине, Ремизове, Зощенко, Достоевском, Шаламове. В них Синявский прежде всего — тонкий интерпретатор, знаток и пропагандист лучшего в отечественной словесности.

Наконец, “ссоры и разногласия” — несколько статей о литературе эмиграции последних лет. Здесь главное — полемика с Солженицыным, в названии одной из статей названным “устроителем нового единомыслия” — явления для Синявского недопустимого, невозможного. “Писательство — это свобода!” — восклицает он в конце одной из своих статей. И всегда и во всём защищает эту свободу — не только свою, но и Радищева, и Пушкина. Защищает умело, аргументированно, без натяжек и передёргиваний (в отличие от своих оппонентов).

…Завершает основную часть книги статья о русской прозе 1980-х. Мы снова возвращаемся на страницы «Нового мира» — уже совсем нового, читая который, Синявский радостно констатирует, “что социалистический реализм кончился и кончается”. И в доказательство этого с искренней симпатией анализирует “новомирскую” прозу Пьецуха, Маканина, Кураева, Татьяны Толстой. Его радует, что их рассказы — пример того, как в русской словесности восстанавливаются “насильственно прерванные” традиции “утрированной прозы” Гоголя, Достоевского, Лескова и подхвативших их опыт Замятина, Зощенко, Булгакова, Бабеля.

Книга прочитывается легко и сразу, тонкие, проницательные оценки запоминаются раз и навсегда. Одно плохо: в книге совсем нет справочного аппарата (а после статьи о Ремизове не указаны страницы даже под авторскими комментариями!), не под всеми статьями проставлены даты их написания, ничего не сказано о том, где и когда они напечатаны. А ведь это чрезвычайно важно, особенно сейчас, когда Синявского потихоньку начали забывать: на днях филолог-отличница удивлённо вскинула на меня глазки: “А кто это?” Вспоминая, какие отчаянные споры вызывали в своё время различные произведения Синявского, нетрудно представить, что навсегда забыть его и сейчас многим было бы очень удобно...

Остаётся надеяться, что книга его блестящих работ не позволит этого сделать. По крайней мере, в ближайшие годы.

Ю.ОРЛИЦКИЙ