Я иду на урок
Я ИДУ НА УРОК
Наталья ТАНКОВА,
с. Мамонтово,
Алтайский край
Размышления над поэтической строкой
Два письма
Начать разговор хотелось бы словами А.Блока: “Всякое стихотворение — это покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся, как звёзды, из-за них и существует стихотворение”.
На предыдущих уроках мы говорили о стихотворениях Некрасова, в частности, о его любовной лирике. Сегодня мы попытаемся найти “острия” некрасовских слов, чтобы приподнять “покрывало” поэтической тайны.
Что позволяет нам узнавать стихотворения Лермонтова, Блока, Пушкина, поэтов Серебряного века? Ведь порой, даже не зная автора, мы говорим, определяя безошибочно: “Это — Цветаева. Это — Есенин”.
Перед нами два стихотворения, попробуем выяснить, чьему перу принадлежат эти строки.
* * *
Прощай, письмо любви! прощай: она велела.
Как долго медлил я! как долго не хотела
Рука предать огню все радости мои!..
Но полно, час настал. Гори, письмо любви.Готов я, ничему душа моя не внемлет.
Уж пламя жадное листы твои приемлет...
Минуту!.. вспыхнули! пылают — лёгкий дым,
Виясь, теряется с молением моим.Уж перстня верного утратя впечатленье,
Растопленный сургуч кипит... О, провиденье!
Свершилось! Тёмные свернулися листы,
На лёгком пепле их заветные чертыБелеют... Грудь моя стеснилась. Пепел милый,
Отрада бедная в судьбе моей унылой,
Останься век со мной на горестной груди...
* * *
Они горят!.. Их не напишешь вновь,
Хоть написать, смеясь, ты обещала...
Уж не горит ли с ними и любовь,
Которая их сердцу диктовала?Их ложью жизнь ещё не назвала,
Ни правды их ещё не доказала...
Но та рука со злобой их сожгла,
Которая с любовью их писала!Свободно ты решала выбор свой,
И не как раб упал я на колени,
Но ты идёшь по лестнице крутой
И дерзко жжёшь пройдённые ступени!Безумный шаг!.. Быть может, роковой...
Итак, два письма. Тема, кажется, одна и та же — сжигаемое, горящее письмо. Разница незначительная: в одном случае горит одно письмо, а в другом — несколько. Но всё-таки главный герой — ОН — расстаётся с письмом от НЕЁ, от любимой. Ситуации аналогичны, может быть, и отношение к ним тоже одинаково?
Давайте попристальнее посмотрим на героиню. Какая она в первом стихотворении? Странно, но о ней почти ничего нет, только одно: “она велела”. Интересно, почему? Ведь ни у кого не возникает сомнения в том, что герой её любит. И в этой ситуации, кажется, можно многое сказать о НЕЙ, о любимой. Но нет, кажется, что все слова пропали, потеряны. Вспомним, мы уже встречали в поэзии такую особенность, когда нет слов, чтобы рассказать о любимой, настолько она прекрасна, недостижима, далека, как божество. Её нельзя описать, её можно лишь любить — и в этом находить счастье.
Героиня второго письма совсем иная. Она и насмешливая, и злобная, и дерзкая, она свободна в своём выборе, совершает “роковые” поступки...
Вот так, всего несколько слов — и перед нами личность, характер, неповторимая, единственная женщина. Одна — вызывающе и в то же время маняще красивая, чувственно-дерзкая, может быть, даже несколько надменная (как она напоминает «Неизвестную» Крамского!). И другая — далёкая, но бесконечно прекрасная. Трудно рассмотреть её “небесные” черты, но всё равно возникает особое чувство, определённое настроение, кажется, мы слышим музыку небес, ноктюрн, как в «Лунной ночи» того же Крамского.
Но вернёмся к героям. Оказывается, они тоже совсем разные! Неслучайно мы говорили о героине первого стихотворения как о божестве, мы были правы: герой готов на неё молиться, он боготворит её и всё, что с нею связано. Он долго медлит, читает молитву (о чём?), предавая огню драгоценное письмо. Его душа глуха ко всему, “ничему не внемлет”, нет сил дышать, “грудь стеснилась”, он желает сохранить хотя бы пепел, как “бедную отраду”. Без любимой померкло всё, впереди — уныние и пустота...
Не таков герой второго стихотворения. Что обращает наше внимание на себя? Конечно же, строка: “...и не как раб упал я на колени”. Упал не как раб, а как кто? Перед кем упал? Почему?
Этот герой полон самообладания, да, для него разрыв — это тоже страшный удар, сбивающий с ног, но падает наш герой не перед НЕЙ, умоляя о любви, нет, этот герой держит себя в руках, он не покажет, как ему больно и горько, он способен даже анализировать то, что происходит... Здесь не преклонение перед женщиной, а поединок, борьба на равных. Поэтому и к письмам отношение иное. Если в первом письме это отрада навек, то во втором — это ещё не ложь, но уже и не правда... Совершенно различно и настроение. Мы знаем, что оно создаётся за счёт слов, “вещи, как известно, не совсем бесплотной”. Попытаемся найти те “острия”, на которых и держится “поэтическое покрывало”. В первом стихотворении “тёплых” слов явно больше: здесь есть “любовь” и “радость”, “моление” и “отрада”, белый цвет, лёгкий дым, заветные черты, милый пепел... Во втором произведении преобладают “холодные” слова: здесь присутствует ложь, дышит злоба, чувства безумные, поступки дерзкие, горит не только письмо, но, кажется, всё вокруг, даже ступени, по которым уходит любимая, совершая, быть может, роковой шаг. И вот эти-то “слова-острия” и помогают понять истинный смысл стихотворения, понять то, что хотел сказать автор, понять и узнать самого поэта.
Для кого любовь — это счастье, для кого любовь, даже ушедшая, — великий подарок судьбы, овеянный лёгкой светлой грустью? Для кого женщина всегда будет прекрасной, идеальной, женщиной, которой поэт будет вечно благодарен за то, что она позволила испытать это прекрасное чувство — чувство ЛЮБВИ? Кого из наших поэтов мы называем поэтом вечной влюблённости? Кто любит “так искренно, так нежно”?.. Конечно, Пушкин. Не может быть у него дерзкой, своенравной героини, а их любовь не может превратиться в “поединок роковой”. Никогда не станет поэт противником, готовым расстаться с любовью. Это у Некрасова и ссора, и злоба, и вспышки ревности, и насмешки, игра, приводящая к разрыву.
Определённое сходство есть и в построении: оба стихотворения состоят из четырёх строф, три первые из которых полные, а последняя — нет. Оба стихотворения заканчиваются многоточием, но что скрыто за ним? В первом случае герой испытывает такую душевную муку, что просто не в силах говорить больше, нет сил... А во втором стихотворении многоточие — призыв задуматься о том, что же произошло, правильно ли, верно ли поступает героиня? Куда идёт она, сжигая за собой мосты?..
От редакции. Урок, присланный в редакцию Н.Танковой, интересен и оригинален — прежде всего, предложенной в нём методика. Мы нечасто получаем уроки, построенные на атрибутировании текста (в частности, определении авторства). Сознавая все минусы и опасности этого подхода, хотим тем не менее поддержать его, ибо он рождает в учениках интерес, позволяет почувствовать скрытую в литературном произведении тайну.
Тем не менее считаем своим долгом исправить некоторые неточности, вкравшиеся в разбор. Ситуации, описанные в стихотворениях, различаются не только количеством сожжённых писем; весьма существенно, что у Некрасова, в отличие от Пушкина, письма жжёт сама героиня, а герой при этом присутствует (не случайно сказано, что сжигает та же рука, что писала). Восклицание “Они горят!” можно истолковать и как возглас неожиданно ужаснувшегося человека (“Что ты делаешь! Они горят!”), и как констатацию того, во что долго не верилось (“Итак, они горят! Ты всё-таки сделала это!” — жребий брошен, мосты сожжены). В любом случае герои и героиня находятся в одном пространстве. И психологически, и мизансценически ситуации стихотворений противоположны.
И ещё: “пройденные ступени крутой лестницы” — это те же письма (как этапы, “ступени” истории любви); вряд ли героиня совершает реальное движение по горящим ступеням какой-то лестницы (именно так происходящее подано в статье).
Думается, что наши замечания не отменяют ценности сделанных автором материала наблюдений, но могут помочь читателю глубже разобраться в проблеме.