О том, как встретились два одиночества

Стало уже общим местом в разговорах о жизнетворчестве символистов цитировать проницательное суждение Владислава Ходасевича: “Символисты не хотели отделять писателя от человека, литературную биографию от личной <...> Это был ряд попыток, порой истинно героических, — найти сплав жизни и творчества, своего рода философский камень искусства”¹. Не менее часто приводится горестное сетование того же Ходасевича, по собственному признанию, опоздавшего к расцвету символизма и начавшего входить в известность “как раз тогда, когда самое значительное из современных” течений в русском искусстве “уже начало себя исчерпывать”².

Как для Ходасевича, так и для многих других стихотворцев его поколения и его круга, проблема жизнестроительства продолжала оставаться одной из центральных и мучительных поэтических задач. Сложность этой задачи многократно усиливалась в связи с тем обстоятельством, что постсимволисты (или модернисты третьей волны, как мы бы предпочли их именовать), не могли не ощущать, что спектр возможностей на путях жизнестроительства едва ли не исчерпан их старшими соратниками и учителями.

Чтобы рабски не копировать символистов, каждому из модернистов третьей волны приходилось искать свой собственный вариант поведенческой стратегии. Александр Иванович Тиняков (1886–1934) выбрал для себя утрированное, до шутовства доведённое следование образу поэта-неудачника, поэта-отщепенца.

Как известно, его жизненный и творческий путь не был усыпан розами. Совсем наоборот: Тинякова с позором изгоняли из редакций порядочных газет и журналов, обзывали “дрянцо-человеком” (Б.Садовской) и “паразитом”, пусть даже и “не в бранном, а в точном смысле слова” (В.Ходасевич). О его стихах отзывались как о “смердяковски вдохновенных”, а о нём самом — как о “животном более страшном, чем какое-либо иное, ибо оно тащило за собой привычные профессиональные навыки поэта” (М.Зощенко).

Увы, приходится признать, что большинство горьких упрёков было Александром Ивановичем вполне заслужено и что в большинстве своих неудач ему оставалось винить не кого-нибудь, а самого себя.

Однако Тинякову не везло и в тех редких случаях, когда, казалось бы, судьба первоначально благоволила к нему и когда он не прикладывал никаких особых усилий для того, чтобы быть оплёванным и осмеянным. Такова, например, отчасти комическая история, приключившаяся с поэтом в популярном петербургском ежемесячнике «Новый журнал для всех». А виной всему стал вроде бы красивый и звучный, многолетний псевдоним Тинякова — “Одинокий”.

Когда в июне 1913 года вместо поэта-акмеиста Владимира Нарбута редактором-издателем «Нового журнала для всех» неожиданно стал одиознейший деятель «Союза русского народа» Александр Гарязин, все порядочные литераторы перестали там печататься. Все, но не Тиняков, который, по обыкновению, бравировал своей беспринципностью в письме к Борису Садовскому от 11 ноября 1913 года: “Был и в «Заветах», но там объявили мне бойкот, и Иванов-Разумник сказал, что не будет печатать моих вещей «по соображениям принципиального характера», так как я работаю у Гарязина. Я, в сущности, рад этому и всё повторяю в душе золотые слова Императрицы Елизаветы Петровны: «От врагов Христовых интересной прибыли не желаю»”³.

Нужно сказать, что за отсутствием серьёзных конкурентов дела у Александра Тинякова в «Новом журнале для всех» шли на удивление хорошо. Он преуспевал во всех жанрах: в 10-м номере за 1913 год было опубликовано тиняковское стихотворение «Мой прадед». В 6-м, 9-м, 10-м и 12-м номерах за 1913 год, а также в 3-м номере за 1914 год появились тиняковские рецензии на разнообразные издания. В том же 3-м номере за 1914 год «Новый журнал для всех» напечатал повесть Тинякова в девяти главах «Старый редактор». (Одним из её главных героев стал сам автор, спрятанный под фамилией “Чефранов”: “Это был широкоплечий брюнет, с длинными волнистыми волосами и небольшой кудрявой бородкой”⁴).

И всё бы шло чудесно, если бы во 2-м номере «Нового журнала для всех» не появилось душещипательное четырёхстрофное стихотворение с соответствующим заглавием — «Олечке»:

Замолчала наша весёлая птица,
Заснула навеки наша маленькая детка...
Ещё недавно всё щебетала синичка
И наша девочка плакала так редко.

Ещё так недавно были так быстры её ножки
И сзади болтались две смешные косички...
А теперь опустели в саду дорожки
И не поют больше песен птички.

Умерла наша маленькая принцесса,
Засыпаны землёю её радостные глазки...
Словно пришёл злой волшебник из леса
И унёс нашу девочку, как в сказке.

Нет, всякой сказки жизнь много страшнее.
В сказке всё лучше, чем бывает на свете,
Но нет ничего ужасней и больнее,
Когда умирают маленькие дети ⁵.

Для Александра Тинякова самым печальным в этом горестном стихотворении стало то, что его автор (авторша?) счёл (сочла?) необходимым подписать свой опус псевдонимом “Одинокий”. То есть как это — “Одинокий”? Но ведь всем известно, что “Одинокий” — это он, Тиняков. Да к тому же он ещё и сотрудничает в «Новом журнале для всех». Что коллеги-литераторы подумают? А может быть (что ещё хуже), они вовсе не обратят внимания на очередную неудачу Александра Ивановича? И вот в 4-м номере журнала за 1914 год один “Одинокий” помещает возмущённое письмо редактору, в котором он открещивается от другого “Одинокого”:

“Милостивый Государь г. редактор!

Будьте любезны поместить на страницах Вашего журнала нижеследующее:

С 1903 по 1910 год я подписывал мои произведения, появлявшиеся в печати, псевдонимом «Одинокий», но с тех пор этот псевдоним оставлен мною и стихотворение «Олечке», напечатанное во 2-м № «Нов<ого> Журн<ала> для всех» за 1914 год, принадлежит не мне, а неизвестному автору.

С уважением, Александр Тиняков

25 февраля, 1914, Петербург”⁶.

Остаётся сообщить, что более произведения Тинякова в «Новом журнале для всех» не появлялись. Как, впрочем, и того таинственного плакальщика, который попытался покуситься на одиночество Александра Ивановича.

А и с чего, спрашивается, было расстраиваться да права качать? Ведь, согласно известному словарю псевдонимов Масанова, в различных газетах и журналах, не считая Тинякова, публиковались девятнадцать “Одиноких”. И плюс одна “Одинокая”⁷.

Примечания

1 Ходасевич В.Ф. «Некрополь» и другие воспоминания. М., 1992. С. 22.

2 Там же. С. 200.

3 Цит. по: Варжапетян В. «Исповедь антисемита», или К истории одной статьи. Повесть в документах // Литературное обозрение. 1992. № 1. С. 21. О Тинякове подробнее см. также: Богомолов Н.А. Предисловие // Тиняков А. (Одинокий). Стихотворения. Томск, 1998.

4 Новый журнал для всех. 1914. № 3. С. 11.

5 Новый журнал для всех. 1914. № 2. С. 24.

6 Новый журнал для всех. 1914. № 4. С. 58.

7 Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей. М., 1957. Т. 2. С. 292–293.