ТРИБУНА

Лев АЙЗЕРМАН

---

Каким должно быть экзаменационное сочинение

Как бы ни сложилась судьба ЕГЭ по литературе, но в будущем году во многих школах России и во многих вузах страны будут писать экзаменационное сочинение на выпускных и вступительных экзаменах. И говорить о них надо не в конце учебного года, а в начале его.

Самая большая беда составителей экзаменационных сочинений в том, что не разработаны (и не обсуждены) основные принципы выбора тем. Здесь нельзя не согласиться с Т.А. Калгановой, которая в статье «О формулировке тем сочинений для выпускного экзамена в 11-м классе» писала: “В XIX веке в объяснительной записке к программе помещались правила, которые необходимо соблюдать при составлении тем сочинений. По-видимому, чтобы остановить «беспредел», настало время и нам включить подобные правила с учётом современности в федеральный компонент Государственного образовательного стандарта общего образования”¹.

Есть старая истина, заключающаяся в том, что решение самых разнообразных частных вопросов невозможно, если не решены проблемы исходные, фундаментальные, определяющие. Об этом и пойдёт речь.

Напомню, что происходило в конце прошедшего учебного года, когда были опубликованы печально известные 70 вариантов тем сочинений (в прошлом учебном году их было 35, но мы ведь боремся с перегрузкой учащихся). Нужно было спасать учителя и учеников. А что ещё тогда можно было сделать? И вот газета «Литература» выпускает несколько специальных номеров с комментариями к темам. Международная школа дистантного обучения срочно выпустила две книжки, где также каждая тема прокомментирована. И с теми и с другими рекомендациями в чём-то можно было бы поспорить. Но они сделаны на уровне культуры. А вот изданные тридцатитысячным тиражом три выпуска «Шпаргалок» (так и написано на обложке: «Шпаргалки для экзаменационного сочинения 2003 года») были уже за пределами культуры. Хотя даже в экзаменационных сочинениях, представленных в медальную комиссию, мы находили перлы из них.

Между тем совершенно очевидно, что подготовка к экзаменационному сочинению — это не натаскивание на конкретные темы, чем вынуждены были все мы заниматься в апреле–мае, а постижение исходных принципов в подходе к ним. Однако это возможно лишь тогда, когда исходные принципы определены теми, кто темы формулирует и строит композицию каждого из вариантов. А ведь вопрос о композиции вариантов имеет особое значение.

Вот, к примеру, 68-й блок тем 2003 года. Из пяти тем три посвящены поэзии, что само по себе не нормально. На мой взгляд, в каждом из вариантов не может быть более одной темы по поэзии, ибо писать о стихах вообще самое трудное для литературоведа, критика и школьника. Сказанное в особой степени относится к вступительным экзаменам в вуз, где всего три темы и где стихи можно цитировать только по памяти. Но дело не только в количестве тем о поэтах, но и в том, какие поэты. Жуковский, Фет, Заболоцкий... — это для не многих даже в гуманитарных гимназиях, не то что для простых смертных школьников. Одна тема — «“По роковой силе своего таланта, по крови, по благородству и по масштабу своей душевной муки — Горький — русский писатель” (А.А. Блок)» — была охарактеризована в одном из комментариев к темам “как совершенно неприемлемая в силу своей формулировки”. И осталась только одна, пятая тема — «“Смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге” (А.А. Блок). (По одному или нескольким произведениям русской литературы XIX века)». Пусть две цитаты из Блока на один вариант многовато, но здесь, конечно, написать можно, положив в основу работы искания Пьера Безухова и Андрея Болконского. Однако это катастрофа, если почти все ученики станут писать на одну и ту же тему!

Таким образом, один из принципов подхода к экзаменационным сочинениям мы уже определили: каждый из вариантов тем должен отличаться композиционной логикой. Теперь перейдём к существу самих формулировок. Но прежде чем перейти к вопросам методическим, скажем ясно и определённо о проблеме юридически-правовой.

Для меня несомненно, бесспорно, что экзаменационные темы должны соответствовать утверждённому самим же министерством документу (другой вопрос, как мы к нему относимся, но документ есть документ) — «Обязательный минимум содержания образования» со списком произведений, обязательных для изучения в школе. Больше того, в этом списке есть произведения, названия которых даны курсивом. Это значит, что на уроке к ним учитель обращается, но в зону контроля они не входят. Естественно, учитель может выйти за пределы этого минимума, а вот школьный экзамен сугубо юридически не может. Нельзя сказать: вы обязаны знать по минимуму, а спрашивать мы вас будем по максимуму. Как может выпускник написать сочинение на тему «Какие темы определяют своеобразие поэзии В.А. Жуковского?», если в школе поэзия Жуковского представлена знакомством с несколькими стихотворениями? Или вот — «Образ возлюбленной в лирике М.Ю. Лермонтова». Как тут быть, если эта самая возлюбленная в обязательном минимуме одна? К тому же в отличие от лирики Некрасова и Тютчева, которая не только раскрывает чувства самих поэтов, но и рисует образы их возлюбленных, в лирике Лермонтова образа возлюбленной нет. Что касается темы «Прекрасная Дама в лирике А.А. Блока», то стихи о Прекрасной Даме в школьную программу не входят. Вот, кстати, и объяснение того, почему так нарасхват идут все эти сборники сочинений: часто без них вообще написать сочинение невозможно.

В обязательном минимуме и в программе три темы — «Обломов» Гончарова, «Тихий Дон» или «Поднятая целина» Шолохова, «Белая гвардия» или «Мастер и Маргарита» Булгакова — выделены специальным примечанием: “обзорное изучение”. Абсолютно права Т.А. Калганова, говоря в уже процитированной мной статье: “Темы должны соответствовать обязательному содержанию литературного образования. Это означает, что ученику может быть предложена тема только по произведению, указанному в обязательном перечне. Нельзя его заставить писать работу по произведению, которое изучается обзорно”. Между тем семь тем по «Обломову», пятнадцать — по романам Шолохова и шестнадцать — по романам Булгакова требовали такого же досконального знания, как и темы, которые изучаются не обзорно, а монографически.

Летом этого года судьба забросила меня в санаторий работников прокуратуры. Когда я рассказал моим новым знакомым из Генеральной прокуратуры России о том, что вы прочли выше, то получил абсолютно однозначное разъяснение: такого рода задания на экзаменах находятся вне правового поля. Между тем это элементарное правило постоянно нарушается. А ведь прежде всего экзаменационные темы должны быть безупречны в правовом смысле. Горько, что ещё приходится доказывать, что дважды два четыре.

О втором, тоже элементарном требовании к темам говорить вроде бы неудобно. Но, увы, приходится. Темы сочинений могут ставить спорные, дискуссионные проблемы, но они должны быть бесспорны с точки зрения элементарно верного понимания литературы, другими словами, литературоведчески грамотными. Но нужно ли доказывать, что одна из тем 2002 года «Раздаётся мерный шаг...» (по поэме А.Блока «Двенадцать») не отражает трагический характер двойственного отношения Блока к революции и двойственного смысла самой поэмы и тем самым толкает к упрощённо-одностороннему толкованию?

Немало таких неграмотных в научном смысле слова тем было и в 2003 году. «“От своих предшественников Блок отличается тем, что к судьбе России он подходит не как мыслитель — с отвлечённой идеей, а как поэт — с интимной любовью” (В.А. Жирмунский)». Вырванные из контекста слова Жирмунского ставят школьника в сложное положение: а что, Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Фет, Тютчев подходят к судьбе России не с интимной любовью, а с отвлечённой идеей?

В минувшем учебном году в среднем по Москве 36% выпускников писали сочинение на вторую тему — «“Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошёл до конца, до края той дороги, на которую завёл его заблудший ум” (Н.Н. Страхов)». Тема эта толкала к опасной односторонности: получалось, что Раскольников истинно русский человек только потому, что он дошёл до края, до топора, до убийства, до крови (так и писали многие ученики). Уже после того, как сочинения были проверены, я открыл статью Н.Страхова, из которой была взята формулировка темы, и вот что я там прочёл. Цитата будет пространная, но необходимая и важная.

“Раскольников есть истинно русский человек именно в том, что дошёл до конца, до края той дороги, на которую его завёл заблудший ум. Эта черта русских людей, черта чрезвычайной серьёзности, как бы религиозности, с которой они предаются своим идеям, то есть причина многих наших бед. Мы любим отдавать цельно, без уступок, без остановок на полдороге; мы не хитрим и не лукавим сами с собою, а потому не терпим мировых сделок между своей мыслью и действительностью. Можно надеяться, что это драгоценное, великое свойство русской души когда-нибудь проявится в истинно прекрасных делах и характерах. Теперь же, при нравственной смуте, господствующей в одних частях нашего общества, при пустоте, господствующей в других, наше общество доходит во всём до краю — так или иначе, — портит жизнь и даже губит людей.

Одно из самых печальных и характеристических явлений такой гибели и хотел изобразить нам художник”².

Нетрудно убедиться, что предложенная на экзамене тема — это вырванная из контекста цитата, которая даёт ложное, извращённое толкование и романа Достоевского, и статьи Страхова, и русского национального характера. Если называть вещи своими именами, то школьникам Москвы и Московской области была предложена русофобская тема.

Сказанное в полной мере относится и к так называемым свободным темам, о которых у нас пойдёт ещё речь. Ограничусь тремя примерами.

«Любить истинно может только вполне созревший человек». Работая в школе, я-то знаю, что это не так.

«Великие истины понятны и доступны каждому». О, если бы так было на самом деле!

«Сильные люди всегда просты». Это Печорин, Базаров, Андрей Болконский, Раскольников, Григорий Мелехов просты?

Вряд ли можно составить такие темы, которые удовлетворили бы всех. Но, безусловно, темы должны быть литературоведчески, педагогически и методически корректны. Кстати, по сообщениям печати, министр образования В.Ф. Филиппов, доктор физико-математических наук, сдав в этом году ЕГЭ по математике, набрал 96 баллов (в его родном городе Урюпинске один из выпускников набрал 100 баллов, что, согласитесь, не свидетельствует, что он знает математику лучше, чем министр, автор многих трудов по математике, признанных и в стране, и за рубежом). Интересно: а что, хоть один из авторов этих самых пятисот тем пусть на одну из них попробовал сам написать сочинение?

Теперь, назвав элементарно необходимые требования, которые, на мой взгляд, бесспорны и даже не подлежат обсуждению как педагогические аксиомы, можно перейти к методическому аспекту экзаменационных тем, которые, естественно, могут и должны стать предметом обсуждения. В дальнейшем буду говорить о своём личном понимании проблемы, понимании, сформировавшемся за полвека преподавания литературы в школе.

Думаю, что на экзамены в темах сочинений должны быть вынесены главные, основные, стержневые проблемы сочинений. Вот в этом году на одном из факультетов МГУ была предложена тема «Дворянство в романе И.С. Тургенева “Отцы и дети”». Это очень важная тема. Но ведь роман Тургенева — это прежде всего роман о Базарове. И я допускаю, что предложенное в МГУ сочинение хорошо может написать абитуриент, который тем не менее Базарова глубоко не понимает. Думаю, что любая тема о романе «Отцы и дети» на экзаменах должна в той или иной мере выходить на Базарова. Помню, я предлагал сочинение на тему «Нигилизм Базарова и нигилизм Ситникова и Кукшиной» (эту тему я всегда предлагаю и теперь как домашнее сочинение). Недавно мне мой бывший ученик принёс свой новый исторический роман, на сей раз об Александре II. А я до сих пор помню, как почти сорок лет назад в сочинении на эту тему он написал, что если бы Базаров проповедовал лысизм, то Ситников и Кукшина первыми бы обрились. (Сейчас он повторил эти слова в своём романе.) Тогда, как, впрочем, и сейчас на уроках, многие вспоминали слова Павла Петровича: “Прежде молодым людям приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: всё на свете вздор! — и молодые люди образовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты”. И говорили, что по отношению к Базарову слова эти абсолютно несправедливы, а вот к Ситникову и Кукшиной относятся в полной мере. Тем самым сочинение подводило к важнейшей проблеме, в которой путаются до сих пор: нигилизм Базарова не есть нигилизм в традиционном смысле этого слова. Всё это прекрасно понял Достоевский, который сказал о Тургеневе: “Ну и досталось ему за Базарова, беспокойного и тоскующего Базарова (признак великого сердца), несмотря на весь его нигилизм”.

Или вот традиционная тема по роману «Преступление и наказание» — «Петербург Достоевского». Опять же, очень важная тема. И в этой теме можно раскрыть важнейшие стороны поэтики Достоевского. Но роман-то о Раскольникове. И можно даже отлично написать о Петербурге Достоевского, не понимая сути образа Раскольникова. Поэтому я предпочитаю тему «Почему Раскольников страдает и мучается после преступления?».

Теперь об объёме тем сочинения. К сожалению, сегодня в школе и вузе господствуют темы столь большие по объёму, что ученик в них не может написать абсолютно ничего своего.

Передо мной сборник, содержащий 619 тем экзаменационных сочинений, которые в последние годы были предложены в вузах страны. Каковы же эти темы? Вот несколько типичных: «“Евгений Онегин” как поэма историческая» (В.Белинский); «Война 1812 года в творчестве А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого»; «Россия в поэме Н.В. Гоголя “Мёртвые души”»; «Какие события в истории нашей родины показаны в творчестве М.А. Шолохова?»; «Сущность любви в лирике В.В. Маяковского и Б.Л. Пастернака»; «Личность И.С. Тургенева в его произведениях»; «Поэзия М.Цветаевой».

Не будем сейчас говорить о сущности самих этих формулировок. Обратим внимание на то, что все они требуют от ученика ответа на глобальные вопросы. И не забудем, что у него в вузе четыре часа времени, за которые он должен написать шесть-семь тетрадочных страниц. Что же можно написать на эти темы, кроме общеизвестных банальностей?

Ещё более выразителен другой пример. В 1998 году в нашем учебном округе Москвы каждый четвёртый претендент на медаль выбрал тему, где был назван писатель, а формулировку темы должен был предложить сам ученик. Совершенно очевидно, что ученики формулировали темы, которые были в ходу, то есть их выбор даёт определённое представление о тематике школьных сочинений вообще. У нас были три варианта тем: И.Бунин, М.Булгаков, М.Шолохов. Вот темы, которые предложили сами выпускники: Бунин: «Русская деревня в прозе Бунина», «Поэзия и трагедия любви в рассказах Бунина», «Уроки человечности в прозе Бунина»; Булгаков: «Стихия Гражданской войны в “Белой гвардии”», «Фантастичность и реальность в “Мастере и Маргарите”», «Тема совести в романе “Мастер и Маргарита”»; Шолохов: «Судьба казачества в романе “Тихий Дон”», «Человек в огне Гражданской войны», «Великие перемены в деревне по роману “Поднятая целина”». Ещё раз подчеркну: учащиеся сами сформулировали эти темы.

Но нетрудно убедиться, что в предложенных самими учениками темах преобладают масштабные, глобальные, тянущие аж на докторскую диссертацию, что вполне соответствует традиции школьно-экзаменационных и вузовских вступительных сочинений. Естественно, что в основе всех сочинений лежали домашние наработки: добросовестное (или недобросовестное) воспроизведение услышанного на уроке, прочитанного в статьях об этих произведениях. Но так и должно быть при выборе этих тем. В последнем издании школьного учебника о романе «Тихий Дон» — тринадцать страниц большого формата. Так что же может сказать ученик пусть даже на десяти тетрадочных страничках?

На мой взгляд, темы должны быть относительно узкими, но при этом такими, чтобы выявляли понимание самого главного в произведении. Очень давно меня поразила тема сочинения, сформулированная Н.Д. Молдавской в её книге. Мне представляется, что это идеальная модель школьного сочинения вообще, экзаменационного в особенности. Вот эта тема — «Месть Лаэрта и месть Гамлета». Тема локализована, но написать на неё, не понимая главного в трагедии Шекспира, невозможно.

Или вот такая тема по «Собачьему сердцу» Булгакова — «Шариков: беда или вина профессора Преображенского?»

При этом желательно, чтобы тема сочинения вызвала бы интерес у ученика, отозвалась бы не только в его памяти, но и в его уме и сердце.

Вот несколько тем, которые мне принесли уже бывшие мои ученики после экзаменов в вузе: «“Отцы и дети” как роман о борьбе перед реформой», «Роман Лермонтова “Герой нашего времени” — горестное размышление о поколении 30-х годов», «Печальная российская действительность в отображении русских писателей первой половины XIX века», «Губительное влияние крепостничества на крестьян и их владельцев (по поэме Гоголя “Мёртвые души”)», «Много позорного в сердце людском (по рассказам Чехова)», «Ничтожные светские люди (по роману Толстого “Война и мир”)», «Протест против гнусной расейской действительности (по комедии Грибоедова “Горе от ума”)», «Она выставляет презренное презренным (по комедии Гоголя “Ревизор”)», «Разоблачение крестьянской реформы в “Кому на Руси жить хорошо” Н.А. Некрасова».

Не буду говорить о том, что прошлое в этих темах представлено как сплошное тёмное царство мёртвых душ. Вот как дожил до сих пор в школе русский реализм как “реализм критический”. Но в данном случае нас интересует другое: из прошлого взяты те его стороны, которые меньше всего интересны школьникам. Хотя в творчестве этих писателей и в самих этих произведениях есть и нечто вечное, непреходящее.

Я люблю роман «Отцы и дети». Мне близок Базаров. И я не раз о нём писал. В моей последней книге «Литература в старших классах. Уроки и проблемы» («Просвещение», 2002) ему посвящена специальная глава. Но скажу честно: сочинение об этом романе, как борьбе перед реформой, я сейчас бы не написал. Но главное в другом: меня абсолютно не волнует сама эта проблема. А вот “беспокойный и тоскующий” Базаров объясняет мне многое в современной жизни и во мне самом.

И в связи с этим. Раньше было два министерства: одно занималось школами, другое — вузами. Теперь министерство одно. Так почему же так часто расстыкованы требования и подходы к сочинениям в школе и вузе?

Теперь о количестве тем и их композиции. Думаю, что опыт последних лет даёт право сказать, что их должно быть пять-шесть. И плюс ещё две темы для лицеев и гимназий с гуманитарным уклоном или, говоря современным языком, для профильных гуманитарных школ. Что не запрещает ученикам этих школ брать темы из основного комплекта, а ученикам обычных школ — из дополнительных тем. Хотя в принципе переход к профильной школе не может не привести и к проблеме профильных экзаменов.

Первая тема — анализ эпизода или стихотворения. Причём эпизод должен быть небольшой. Анализ, к примеру, «Сна Обломова» не правомерен. Что касается анализа стихотворений, то, о чём я уже писал, не может быть никакой единой схемы для него, и ученик может идти разными путями.

Вторая тема — русская литература первой половины XIX века, точнее, сочинения о Грибоедове, Пушкине, Лермонтове, Гоголе.

Третья тема посвящена литературе второй половины XIX века.

Четвёртая, а может быть, и четвёртая, и пятая, обращается к литературе XX века.

Пятая (или шестая) — так называемая свободная. Но здесь нужно сначала решить, возможно ли при этом писать без литературы вообще или раскрывать тему только на основе литературных произведений. Есть по этому вопросу разные точки зрения, и их необходимо обсудить. Но даже в том случае, если выпускник пишет, положив в основу литературу, он может и даже должен сказать и о своём личном видении проблемы. Личностное начало вообще желательно и во всех остальных сочинениях. И второе. Свободные темы не могут быть закрытыми, то есть нельзя ученика заставлять обосновывать заранее данную ему мысль. Они должны быть открыты. Скажем, нельзя предлагать тему «В жизни всегда есть место подвигу», но можно «Всегда ли в жизни есть место подвигу?».

Сразу ещё скажу: я против тем, которые заранее публикуются и из которых потом лототрон выбирает один из вариантов. Опыт двух лет показал, что это приводит к подмене изучения литературы натаскиванием на предстоящие варианты. И «Известия» абсолютно точно, публикуя интервью со мной, дали большую шапку: “С 1 апреля преподавание литературы в школе закончилось”.

Но опыт объявления тем по телевидению мне представляется разумным. Это даёт возможность резко сократить количество вариантов, сделав самым главным их качество. Вариантов должно быть по два (основной и запасной на всякий случай) для каждого часового пояса. Никаких семидесяти вариантов. На всю страну достаточно вариантов двадцать. А сделать двадцать вариантов самого высокого качества возможно. Можно даже объявить всероссийский конкурс, итоги которого будут объявлены только после экзамена, а победители будут хорошо вознаграждены. Возможно, при этом из присланных вариантов брать не всё, а лишь самое лучшее. Судьями же должны быть прежде всего наиболее авторитетные учителя, которые, это естественно, дают подписку о неразглашении, неся в противном случае ту же ответственность, как и те, кто разглашает важнейшие государственные секреты. Члены жюри при этом в конкурсе участвовать не могут.

Скажу и о дополнительных темах. Это могут быть более сложные аспекты подхода к произведению. Скажем, «Свобода человека: за и против (по роману Достоевского “Преступление и наказание”)». Ведь для Достоевского страшно, когда человеку некуда пойти, когда он несвободен. И не менее страшно, когда он абсолютно свободен, как в последних снах Раскольникова.

Это может быть сопоставление образов, мотивов, проблем в разных произведениях разных писателей. Скажем, такая тема, как «Наполеон Родиона Раскольникова и Андрея Болконского». Ведь роман Достоевского и первый том будущего романа Толстого «Война и мир» был напечатан в одном и том же году в одном и том же журнале. И у Раскольникова, и у Андрея Болконского есть и свой Тулон, и свой Аустерлиц. Скажем лишь о последнем.

“Ведь те люди не так сделаны”. “Те” — это “высший разряд”. Стало быть, настоящего “властелина”, громящего Тулон, делающего резню в Париже, забывающего армию в Египте, загубившего полмиллиона людей в московском походе, совесть бы не мучила, потому что ему “всё разрешается”. И Раскольников больше всего мучается от того, что он “переступить-то не переступил, на этой стороне остался”. К Раскольникову приходит самое страшное — сознание того, что он не “властелин”, а “тварь дрожащая”. В этом его Аустерлиц, в этом, с его точки зрения, его поражение. С его точки зрения, ибо, с точки зрения писателя, его терзания, страдания и муки — проявление человечности в нём, а именно они — залог воскресения, возрождения, возможности “выделаться в человека”.

Иное в душе Андрея Болконского. Его мучает не то, что не было Тулона, а то, что он мечтал о Тулоне, не то, что он не стал и никогда не станет Наполеоном, а то, что Наполеон уже был в нём. Раскольникова убивает то, что он оказался недостоин своего идеала. А Болконский переживает крушение идеала, разочарование в нём и в своём стремлении к нему: “Он знал, что это был Наполеон — его герой, — но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом и бегущими по нему облаками”. Небо Аустерлица открыло Болконскому истинного Наполеона, Наполеона не Арткольского моста и госпиталя в Яффе, а мелочного Наполеона “с этим мелким тщеславием и радостью победы”.

Или вот ещё две возможные темы: «“Незнакомка” Блока и “Нате!” Маяковского», «Русь советская Есенина и Советский Союз Маяковского».

Естественно, как дополнительные могут быть предложены темы по произведениям, которые не входят в курс обычной школы, но входят в программу профильной гуманитарной школы.

Понимаю, что с тем, о чём я написал, можно спорить. Но бесспорно одно: прежде чем начинать игру, надо договориться о правилах игры. Прежде чем формулировать темы, необходимо договориться о принципах самого подхода к экзаменационному сочинению. Причём принципы эти должны быть едины для школы и вуза.

Если действительно сочинение 2004 года будет последним экзаменационным сочинением в школе и вузе, то давайте на прощание проведём его по-настоящему. И если нам удастся это сделать, то, может быть, всем станет ясно, что всё-таки нужно проводить на экзаменах сочинение, а не тесты ЕГЭ.

И дело тут не только в экзаменах. Надо вывести школьное сочинение по литературе из зоны компромата.

Литература

1. Литература в школе. 2003. № 4. С. 25.

2. Страхов Н.Н. Литературная критика. М., 1984. С. 122.

P.S. Эта статья уже была написана, когда в 33-м номере «Учительской газеты» я прочёл слова министра образования В.М. Филиппова: “…И по литературе мы постараемся прийти к какому-то оптимальному решению. А если надо, вообще отменим ЕГЭ по литературе”.

Надо, господин министр!