Архив
Литературный календарь. 2003 год,
17—23 октября
“…Как-то зашёл у нас разговор об имени Анна. Он сказал, что как-то ему случалось постоянно видеть, что Анны бывают нехороши; я отвечала: «Да, это правда, я сама знаю, что я нехороша собой». Он ужасно как удивился и сказал: «Неужели вы могли подумать, что я мог бы вам сказать, что вы нехороши. Я совсем не то хотел сказать, я хотел сказать, что характером они бывают нехороши, холодные, скрытные, сдержанные и пр.». Он несколько раз повторил, что не понимает, как я могла подумать, что он способен прямо мне сказать, что я нехороша собой. Что меня опять поразило, так это его страшная откровенность со мной, его откровенные рассказы о своих несчастьях. Вот, думала я, какой это странный человек, он меня решительно не знает, а между тем, как сильно откровенен; впрочем, мне это очень нравилось”. (Дневник Анны Сниткиной (Достоевской). Запись 17 (5) октября 1866 года. Второй день знакомства с Достоевским.)
18 октября
1863 — 06.10 — Ф.М. Достоевский — И.С. Тургеневу, из Турина, о подготовке к изданию журнала «Время»: “В Петербурге ждёт меня тяжёлая работа. Я хоть и поправился здоровьем чрезвычайно, но знаю наверно, что через 2–3 месяца всё это здоровье разрушится. Но нечего делать. Я ещё ничего не знаю, как всё это будет. Журнал надо будет создавать почти вновь. Надо сделать его современнее, интереснее и в то же время уважать литературу — задачи, которые несовместимы по убеждениям многих петербургских мыслителей. Но с начинающимся презрением к литературе мы намерены горячо бороться. Авось не отстанем. Поддержите же нас, пожалуйста, будьте с нами. Я моё здоровье несу в журнал. Денег я получу мало, я знаю, едва литературный труд окупится (журнал в долгу), а я всё-таки остаюсь в Петербурге, где мне докторами запрещено теперь жить и где я сам вижу, что нельзя мне теперь жить”.
1867 — Дневник А.Г. Достоевской (Женева): “Федя сегодня выходил из себя, и вот по какому случаю. У наших хозяек младшая имеет привычку каждый день ставить стулья не к столу, как следует, а всегда друг за другом, что выходит ужасно неудобно. Правда, это неудобство уж не так важно, чтобы стоило о нём беспокоиться, но Федя выходит почему-то из себя и каждый раз бранится. Мне же было как-то неловко сказать ей об этом, ведь это такие пустяки, что стоит ли об этом напоминать, точно мы уж никак сами не можем переставить этих стульев, а непременно это нас бесит. Но сегодня Федя окончательно вышел из себя и начал ходить в бешенстве по комнате и объявил мне, что если это будет продолжаться, то он непременно удавится от меланхолии, так это сильно на него действует”.
19 октября
1846 — 07.10 — Ф.М. Достоевский — брату Михаилу, из Петербурга, с просьбой одолжить денег: “Деньги эти мне нужны на шинель. Платья себе я уже не шью, занятый весь моею системою литературной эмансипации, а оно, то есть платье, уже неприличное. Шинель же нужна. На неё употреблю с воротником 120, а на остальные хочу кое-как пробиться до напечатки”.
1873 — 07.10 — в «Петербургской газете» (№ 85) печатается фельетон Н.А. Лейкина «Из записной книжки отставного приказчика Касьяна Яманова», где в «Предсказаниях на разные месяцы» говорится: “Г-н Достоевский, продавшийся в «Гражданин» за чечевичную похлёбку, видя, что похлёбка эта с каждым днём становится всё жиже и жиже, сбежит в «Русский Вестник»”. Лейкин оказался не совсем удачливым пророком: хотя весной 1874 года Достоевский перестал редактировать «Гражданин», свой новый роман «Подросток» он передал в журнал «Отечественные записки».
20 октября
1837 — 08.10 — Ф.М. Достоевский — отцу, из Петербурга, о трудностях с поступлением в Инженерное училище на казённый счёт: “Милый, любезный папенька! сколько огорчений делаем мы Вам! Будем ли мы в состоянии хоть когда-нибудь возблагодарить Вас? Каждый день я молюсь со слезами Богу об этом. Что же делать, когда для нас суждены одни только неудачи! Но ещё есть надежда, что всё это примет другой, лучший оборот”.
21 октября
1870 — 09.10 — Ф.М. Достоевский — А.Н. Майкову, из Дрездена: “И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога. Ну, если хотите знать, — вот это-то и есть тема моего романа. Он называется «Бесы», и это есть описание того, как эти бесы вошли в стадо свиней. Безо всякого сомнения, я пишу плохо; будучи больше поэтом, чем художником, я вечно брал темы не по силам себе. И потому испорчу, это наверно. Тема слишком сильна. Но так как ещё никто, из всех критиков, судивших обо мне, не отказывал мне в некотором таланте, то, вероятно, и в этом длинном романе будут места недурные”.
22 октября
1872 — 10.10 — Ф.М. Достоевский — А.Г. Достоевской, из Москвы: “Милый друг мой Аня, сижу за работой, и поправок оказывается столько, что выеду не в среду, а в четверг. Пишу в три часа ночи. Спать хочется ужасно, но работы такая бездна, что нельзя лечь…”.
1878 — 10.10 — в «Гражданине» (№ 23–25) публикуется фельетон Достоевского «Из дачных прогулок Кузьмы Пруткова и его друга», где он иронически высказывается в связи с постоянными подменами сущности внешностью, как в общественной, так и в частной жизни, делая, в частности, такое сравнение: неким дамам хотелось “прикрыть откровенность своего вкуса, так сказать, классицизмом его содержания. Так точно мы ставим в наши комнаты и сады раздетые совершенно статуи, именно потому, что это мифологические, а следовательно и классические, антики, и, однако, не подумаем вместо статуй поставить, например, обнажённых слуг, что ещё можно было бы сделать во времена крепостного права; даже и теперь можно, и тем скорее, что слуги исполнили бы всё это не только не хуже, но даже и лучше статуй, потому что они во всяком случае натуральнее. Вспомните тезис о яблоке натуральном и яблоке нарисованном. Но так как не будет мифологичности, то этого и нельзя”.
“Сим честь имею Вас уведомить, что на продажу леса в Шеиной порубке, в количестве 70 десятин, по восьмидесяти двум руб. пятидесяти коп. за десятину, я с моей стороны согласен”. (Ф.М. Достоевский — двоюродному брату В.Д. Шеру. Из Петербурга. 23 (11) октября 1878 года.)