ШКОЛА В ШКОЛЕ

Сергей ВОЛКОВ

---

ОТ ФОЛЬКЛОРА — К ЛИТЕРАТУРЕ

Фрагменты из энциклопедии для детей

(см. также «Литературу». 2003. № 1 и  № 24)

Долг платежом красен

«Капитанская дочка» вбирает в себя множество фольклорных жанров. Встретим мы в ней сказку и народную песню, угадаем историческое предание и причитание. Но, пожалуй, главную роль играет в ней всё-таки пословица — именно она и вынесена в эпиграф всей повести.

“В словаре В.И. Даля, — пишет в своём исследовании фольклорных основ пушкинского произведения С.Алпатов, — пословица звучит так: «Береги платье снову, а здоровье и честь смолоду». Пушкин выносит в эпиграф только ключевую тему чести, однако прячет между строк рассказа второй и третий компонент пословицы: «Батюшка сказал мне: “Прощай, Пётр. Служи верно, кому присягнёшь... береги платье снову, а честь смолоду”». Матушка в слезах наказывала мне беречь моё здоровье... Надели на меня заячий тулуп, а сверху лисью шубу”.

То, что автор использует все три народных компонента пословицы, подтверждает сюжет повести: Гринёв последовательно рискует своим имуществом (азартная игра с Зуриным), здоровьем (дуэль со Швабриным), жизнью (поездка в буран), честью (сношения с мятежниками)...

Тема долгов оборачивается темой платежа, вовлекая в своё смысловое поле остальных персонажей. Долг платежом красен, и все, на кого растратил Гринёв не только свое имущество, но и самую душу свою, отплачивают ему тем же: Зурин подбирает Гринёва с Машей в степи, Пугачев милует пожалевшего его барчука, Екатерина возвращает Маше и Петру долг перед их отцами.

Характерно, что смысловой ряд платежей поддерживается словесным и образным рядом раздариваемого платья. Эти дары абсолютно симметричны.

Гринёв приказывает Савельичу, пожалевшему полтину проводнику: “Если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Дай ему мой заячий тулуп”. Пугачёв благодарит: “Его благородие мне жалуют шубу со своего плеча”.

В свою очередь, урядник Максимыч привозит Гринёву дары Пугачева: “Отец наш жалует лошадь и шубу со своего плеча (к седлу был привязан овчинный тулуп)... Да ещё жалует он вам... полтину денег... да я растерял ее дорогою”. Даже эта “утерянная” полтина возвращается с лихвой, когда тот же казак передаёт Гринёву в стычке под Оренбургом письмо от Маши.

Прямолинейная бережливость Савельича оборачивается угрозами ссоры с Зуриным, обиды и гнева Пугачёва, раною на дуэли со Швабриным, опасностью для Маши. Безрассудные, от чистого сердца траты Гринёва выручают его во всех последующих напастях, что заставляет вспомнить ставшее пословицей евангельское слово: “Кто захочет душу свою сохранить — погубит её. Положивший же душу свою за ближнего своего — спасёт её”.

Итак, в эпиграф повести вынесена часть пословицы, которую отец, отправляя сына во взрослую жизнь, использовал как наказ, как своё родительское наставление. Кстати сказать, такая ситуация возникает и в других произведениях русской и мировой литературы. В них родительский наказ тоже формулируется при помощи пословиц (или тяготеет к ним). Очевидно, этот жанр очень удобен для подобных случаев: ведь пословица, с одной стороны, коротка (что делает её удобной для запоминания), а с другой — действительно концентрирует в себе глубокую мудрость.

Только мудрость эта бывает разная. Вот как прощается со своим сыном отец Павлуши Чичикова, главного героя поэмы Н.В. Гоголя «Мёртвые души» (сравните его жизненные ценности с ценностями отца Гринёва): “Смотри же, Павлуша, учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. Коли будешь угождать начальнику, то, хоть и в науке не успеешь, и таланту Бог не дал, всё пойдёшь в ход и всех опередишь. С товарищами не водись, они тебя добру не научат; а если уж пошло на то, так водись с теми, которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными. Не угощай и не потчевай никого, а веди себя лучше так, чтобы тебя угощали, а больше всего береги и копи копейку: эта вещь надёжнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст, в какой бы беде ты ни был. Всё сделаешь и всё прошибёшь на свете копейкой”. Как вы увидите, прочитав гоголевскую поэму, Чичиков-младший крепко усвоил этот последний завет отца...

Перекликаются с этими словами и наставления, которые получил Молчалин, герой комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума»:

...Мне завещал отец:
Во-первых, угождать всем людям без изъятья;
Хозяину, где доведётся жить,
Начальнику, с кем буду я служить,
Слуге его, который чистит платья,
Швейцару, дворнику, для избежанья зла,
Собаке дворника, чтоб ласкова была.
Этот монолог героя, можно сказать, сам вошёл в пословицу.

Тренируемся!

Когда вы будете читать трагедию В.Шекспира «Гамлет», обратите внимание на сцену прощания Полония с сыном Лаэртом. Какие наставления даёт он своему сыну? Возникают ли в них переклички с приведёнными нами фрагментами из произведений русской литературы? С какими суждениями литературных героев вы склонны согласиться в большей степени?

Вернёмся к «Капитанской дочке». Есть в ней и другая пословица, формулирующая совершенно противоположный по отношению к гринёвскому принцип жизни: “Кто ни поп, тот батька”. В ней выражена готовность служить тому, кто сейчас наверху, у власти, идти за тем, кто сейчас в силе. Признать “отцом” любого, лишь бы его покровительство давало выгоду. Кто живёт по этому принципу в повести? Конечно же, прежде всего Швабрин. Однако саму эту пословицу произносит Пугачёв, персонаж сложный и неоднозначный, принцип жизни которого в эту пословицу не укладывается. Поговорим о Пугачёве в другой связи в главе о роли эпизода в литературном произведении.

Попытка объять необъятное

Пословиц и поговорок — великое множество. На каждый случай жизни имеется у народа своё мудрое изречение, да не одно. Иногда даже бывает так, что в разных пословицах формулируются абсолютно противоположные, часто взаимоисключающие мысли — выбирай в зависимости от надобности. “Работа не волк, в лес не убежит” — сказал, и можно перевернуться на другой бок и продолжать спать спокойно; не пословица, а настоящая палочка-выручалочка для ленивых. А если нужно кого-то заставить работать, то можно вот такой пословицей его подогнать: “Хочешь есть калачи, так не сиди на печи!” Тепло укутанного в жару человека, боящегося простудиться неженку высмеивают так: “Шуба греет — дурак преет!” А ответить на это можно тоже пословицей: “Пар костей не ломит”.

Тренируемся!

Подберите с помощью сборника пословиц другие примеры противоречащих друг другу пословиц и поговорок.

Пословицы и поговорки — как море. Его глубину и безбрежность хорошо ощущаешь, когда знакомишься со знаменитым сборником «Пословицы русского народа», составленным в XIX веке замечательным учёным Владимиром Ивановичем Далем. Его имя, несомненно, известно вам по словосочетанию “словарь Даля” — действительно, ещё одним его грандиозным трудом является «Толковый словарь живого великорусского языка», самый большой и подробный толковый словарь русского языка (в нём больше 200 тысяч слов). Он настолько знаменит, что как бы отодвигает в тень сборник пословиц — а между тем и к нему стоит присмотреться повнимательней.

Моря, как известно, ложкой не вычерпаешь. И именно таким, казалось бы, безрассудным делом занялся В.Даль. В течение многих десятилетий он собирал и тщательно записывал пословицы, поговорки, народные изречения, всевозможные прибаутки — и оказалось, что в его коллекции их набралось более 30 тысяч! Не только сбор, но и обработка такого материала занимает, как вы понимаете, огромное время, тем более если учесть, что во времена Даля писали ещё гусиными перьями и даже представить себе не могли печатную машинку и тем паче компьютер. Как же Далю удалось выполнить эту титаническую работу?

Книжная полка

В.И. Даль (1801–1872) был не только фольклористом и лингвистом, но и военным, врачом, чиновником, писателем. И сделал он столько, сколько, кажется, одному человеку не под силу. Исследователь жизни и творчества Даля Л.Асанов так пишет о его работе в послесловии к сборнику «Пословицы русского народа»: “Даль был от природы оберуким — то есть с равной ловкостью владел и правой, и левой рукой (это помогло ему в глазных операциях, где он действовал той рукой, какой было удобнее), таким же оберуким был он и в отношении своей судьбы: мы не сможем назвать лишь увлечением составление грандиозного Толкового словаря на 200 000 слов, свода пословиц, включающего более тридцати одной тысячи речений, литературных произведений, занимающих почти четыре тысячи страниц текста, многочисленных статей, собрания сказок и песен...

На склоне лет Даль поселился в Москве... Здесь завершился титанический, подвижнический труд Даля — составление сборника пословиц русского народа и Толкового словаря.

Этому занятию Даль отдавал по три-четыре часа ежедневно на протяжении десятилетий. Собранные пословицы он переписывал в двух экземплярах, резал на «ремешки». Один экземпляр подклеивал в одну из 180 тетрадей по разрядам — это было собрание пословиц. Другой вклеивался в алфавитную тетрадь к ключевому слову — это примеры для Толкового словаря. За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около двухсот тысяч слов. Если вывести «среднюю цифру», получится, что при двенадцатичасовом рабочем дне он в течение полувека каждый час записывал и объяснял одно слово. Но ведь он не только собирал и записывал — он творил, служил, жил!”

Словарь Даля и сборник его пословиц обязательно должны стоять на вашей книжной полке.

Итак, для своего сборника Даль классифицировал пословицы по разрядам. А как можно ещё? Самое простое — по алфавиту. Но простое — для автора. А для читателя? В таком сборнике легко искать только известную пословицу; если же нужно понять, что думает народ, скажем, о семье или погоде, о богатстве или красноречии, о пьянстве или военной службе, то придётся прочесть весь сборник. К тому же разные варианты одной и той же пословицы могут начинаться с разных слов (“Семь раз отмерь — один раз отрежь” или “Десять раз отмерь — один раз отрежь”) и попадут в алфавитном собрании в совершенно разные места. Это тоже вряд ли верно.

Даль отказался от алфавитного принципа, в его сборнике пословицы и поговорки рассортированы по темам. Вот некоторые из них: “Бог — Вера”, “Хорошо — Худо”, “Суд — Правда”, “Кара — Милость”, “Муж — Жена”, “Условие — Обман”, “Ссора — Брань — Драка”, “Смех — Шутка — Веселье”.

Тренируемся!

1. Как вам кажется, есть ли минусы у такого построения сборника? Какие? Можно ли сделать сборник пословиц и поговорок по каким-то другим принципам?

2. Если вы умеете работать с компьютером, то постарайтесь ответить, как бы он мог помочь фольклористам, собирателям в составлении сборников.

3. Используя сборник пословиц В.И. Даля, поиграйте в такую игру (предложена Е.С. Абелюк): восстановите искажённые пословицы и поговорки, “склеенные” из разных частей, например: “Назвался груздем — вой по-волчьи”, “У бодливой коровы дитя без глаза”, “Это ему как собаке пятое колесо”. Составьте подобные гибриды сами.

Пословицы и афоризмы

Пословицы и поговорки повлияли на возникновение афоризмов — крылатых слов, изречений, оригинальным образом формулирующих какую-нибудь неожиданную мысль. Афоризм противостоит пословице как авторский текст, сочинённый вполне конкретным человеком, тексту фольклорно-безличному. Сборники афоризмов всегда были излюбленным чтением — в них читатель искал и находил остроумно оформленную идею, ловко и складно “упакованную” мудрость, вполне готовую к употреблению (нравоучительные афоризмы называют ещё сентенциями).

Как правило, такие сборники составляются по авторам, странам, эпохам.

Вот некоторые афоризмы разных времён и народов: “Друзья — это воры времени” (Ф.Бэкон), “Стараться забыть кого-то — значит всё время о нём помнить” (Ж.Лабрюйер), “Когда не знаешь, что сказать, говори правду” (М.Твен), “Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех” (Ф. де Ларошфуко), “В признании своих ошибок больше величия, чем в несовершении их” (Ж.Рец), “Если бы только родители могли представить себе, как они надоедают своим детям!” (Б.Шоу), “Ученье — свет, неучёных — тьма” (Э.Кроткий).

Один из самых известных русских авторов афоризмов — Козьма Прутков. Это вымышленное имя, таким псевдонимом подписывались братья Жемчужниковы и А.К. Толстой, которые в 50–60-х годах XIX века выпускали от лица этого придуманного человека басни и афоризмы пародийного характера. Вот некоторые их них: “Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые: иначе такое бросание будет пустою забавой”, “Одного яйца два раза не высидишь”, “Приятно поласкать дитя или собаку, но всего необходимее полоскать рот”, “У человека для того поставлена голова вверху, чтобы он не ходил вверх ногами”.

Как видим, афоризмы (даже и шуточные), так же как и пословицы, заключают в себе некую мудрость. Однако спутать афоризмы с пословицами трудно. Безличностные пословицы как-то складней, обкатанней; кроме того, афоризм может быть гораздо более развёрнутым, чем пословица, и даже представлять собой небольшой текст, а не одну короткую фразу.

Интересно противопоставлены афоризмы и пословицы в структуре комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» (это отметил в своём анализе речи персонажей литературовед К.Пигарёв). Речь отрицательных персонажей (Простаковой, Скотинина) часто неграмотна и груба, но в ней встречаются народные выражения и пословицы. А положительные персонажи со своей культурной, книжной, построенной на французский манер речью пословиц почти не употребляют — зато, скажем, Стародум так и сыплет сентенциями. (Тренировочный текст по статье К.Пигарёва см. ниже.)

Но бывает и так, что авторские афоризмы, сентенции, крылатые слова прочно входят в язык, теряют признаки авторства, становятся практически народными. Чемпионами по обогащению фонда крылатых выражений можно считать А.Грибоедова и И.Крылова — из одного только «Горя от ума» в язык перешло свыше шестидесяти крылатых выражений! Фразы из басен Крылова также можно встретить ежедневно — и в газетах, и на телевидении, да и просто в уличной толпе.

Возможно, большую роль в таком широком распространении крылатых слов из произведений Грибоедова и Крылова сыграл размер, которым они написаны, — вольный ямб. (Вольным называют ямб в том случае, если строчки стихотворения по длине разные, состоят из неодинакового количества стоп.) Этот размер великолепно передаёт ощущение живой разговорной речи; будучи, с одной стороны, стихотворными (а значит, и хорошо запоминающимися — ритм помогает!), строки вольного ямба как бы имитируют прозу, разрушают ощущение сочинённости.

Тренируемся!

Попробуйте самостоятельно составить словарик крылатых выражений из «Горя от ума» и басен Крылова. На уроке литературы можно поотгадывать — кто сказал или из какой басни взято. В качестве тренировки предлагаем вам текст, составленный И.А. Коссаковской. Поломайте над ним голову — определите, из строк каких басен он составлен.

В июле, в сильный зной, в полуденную пору,
Из дальних странствий воротясь,
По улицам слона водили — как видно, напоказ.
Известно, что слоны в диковинку у нас —
Так за слоном толпы зевак ходили.
Какой-то повар-грамотей
С поварни убежал своей,
Собак сбежалося полсотни,
Как вдруг из подворотни
Проказница Мартышка, Осёл, Козёл и косолапый Мишка
Затеяли сыграть квартет.
Когда в друзьях согласья нет,
На лад их дело не пойдёт
И выйдет из него не дело, только мука.
Однажды Лебедь, Рак и Щука
Вести с поклажей воз взялись
И вместе все в него впряглись.
Поклажа бы для них казалась и легка,
Да Лебедь рвётся в облака, Рак пятится назад,
А Щука тянет в воду.
Тут Соловей на крик их прилетел,
Тут с просьбой все к нему.
Голодная Лиса залезла в сад,
Там винограда кисти рделись,
У кумушки глаза и зубы разгорелись.
Отколь и как она к ним ни зайдёт,
То к темю их прижмёт,
То их понюхает, то их полижет.
Вдруг сырный дух Лису остановил.
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву — ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться.
“Ведь это дереву вредит!” — ей с дуба Ворон говорит.
Тут пуще прежнего пошли у них раздоры.
Тут Соловей случась, промолвил им:
“Друзья, к чему весь этот шум?
Вороне где-то Бог послал кусочек сыру”.
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье спёрло,
И на приветливы лисицыны слова
Запели молодцы кто в лес, кто по дрова,
И у кого что силы стало.
В башке у гостя затрещало —
И бедный Фока мой,
Схватив в охапку
Кушак и шапку,
Скорее из гостей ушёл домой
Свинья свиньей —
И с той поры к Демьяну ни ногой...

Тренируемся: текст для редактирования

Пословицы и поговорки в комедии «Недоросль»

Задание. Прочитайте фрагменты из статьи К.Пигарёва (часть 1). Вставьте вместо пропусков подходящие по смыслу пословицы, поговорки, афоризмы, приведённые в части 2-й.

Часть 1

В языке отрицательных персонажей комедии Фонвизину удалось во всей её жизненной неподдельности передать разговорную речь широчайших кругов поместного дворянства... Жизненности языка Простаковых и Скотининых способствуют употребляемые ими народные пословицы _________________ и поговорки _____________.

Персонажи «Недоросля» сами творят пословицы и поговорки, отталкиваясь от уже существующих. Так, например, в противовес изречению, рождённому народным опытом и основанному на уверенности, что “ученье — свет”, Скотинин создаёт афоризм, продиктованный скотининским отношением к науке и гласящий, что _________. По своему построению близко к поговорке выражение, которое произносит Митрофан, когда после столкновения с дядей его уговаривают садиться за урок _______________. Отголоски сказочных словесных штампов можно услышать в языке Простаковой __________ и Митрофана ___________.

Фонвизин верен действительности, когда он показывает, что разговорный язык средней помещичьей массы ближе к народной речи, чем к языку образованных представителей дворянства.

Языку положительных персонажей «Недоросля»... свойственны... логическая закруглённость и книжность фраз... Стародум любит вставлять в свои рассуждения чёткие, запоминающиеся афоризмы ____________. Все эти афоризмы — не плоды народной мудрости, а результат личного житейского опыта Стародума. “Литературная” речь положительных персонажей «Недоросля» вообще бедна народными пословицами и поговорками...

Большой выразительностью отличается язык второстепенных персонажей пьесы. Язык Цыфиркина отражает мещанско-солдатское просторечие. Ему присуща балагурно-поговорочная манера выражения __________________.

Часть 2

“Всякая вина виновата”, “Дела не делай, от дела не бегай”, “Дал мне Бог ученичка, боярского сынка”, “виной залетишь за тридевять земель, за тридесято царство”, “Суженого конём не объедешь”, “С великим просвещением можно быть мелкому скареду”, “На своё счастье грех пенять”, “Век живи, век учись”, “Ученье — вздор”, “Где гнев, тут и милость”, “дай мне сроку хотя на три дни”, “Повинную голову меч не сечёт”, “В большом свете водятся премелкие души”, “Честнее быть без вины обойдёну, нежели без заслуг пожаловану”, “Без вины виноват”, “Без знатных дел знатное состояние ничто”, “Собака лает, ветер носит”, “Угнетать рабством себе подобных беззаконно”, “Сон в руку”, “Концы в воду”, “Видали виды”, “Белены объелся”, “Поминай, как звали”, “С его кулаков да за часослов”, “Весёлым пирком, да за свадебку”, “По добру, по здорову”, “Наличные деньги — не наличные достоинства”, “Ему шабаш из-за доски, а меня ради в толчки”.

Загану я вам загадку...

“Плосконька досочка, по краям — обшивочка, а в середке — дырочка”. Догадались, что это? Нет? Действительно, придётся голову поломать перед тем, как станет ясно, что речь идёт об ухе. А иначе и не бывает: ведь мы столкнулись с загадкой — особым жанром фольклора, который призван озадачить, заставить соображать, искать ответ на простой, казалось бы, вопрос. Загадка сродни пословице — она тоже представляет собой остроумно-афористичную формулировку, но основная идея жанра совсем иная. Вот как пишет о загадке фольклорист Сергей Алпатов: “По народным представлениям, суть любой вещи, содержание любого жизненного явления зашифрованы в его названии. Раскрыть смысл того или иного имени возможно лишь через соотнесение этого словесного знака с другими именами-знаками.

Выходили 12 молодцов,
Выносили 52 сокола,
Выпускали на 365 птиц.
(Месяцы, недели, дни)

Сравнение “дни летят как птицы” служит основой для сближения недели с соколом, цепко схватывающим по семь дней-птиц за раз, а месяца с охотником. Можно загадать год и через иные ситуации птичьей жизни:

Стоит дуб о двенадцати ветвях,
На каждой ветви по четыре гнезда,
В каждом гнезде по шести простых яиц,
А седьмое красное.

Не только одну вещь можно загадать разными способами (и тогда несколько загадок будут иметь одну отгадку) — и одна загадка может иметь разные разгадки, например:

Красна девица сидит в темнице, а коса на улице.

Всем сызмальства известна эта загадка и ответ на нее: морковь. Но есть и другой вариант ответа: печь. Как такое возможно? Что общего у морковки, печи и девицы? Оказывается, совпадений более чем достаточно. Во-первых, и у моркови, и у девицы, и у печи есть коса: у овоща зеленая, у девицы русая, а у печки — труба и серый дым. Во-вторых, морковь ярко-красная (фольклор не знает “оранжевого” цвета), основной эпитет к девице — также красна девица (значит, красивая, пригожая), а из печки пышет жаром алое пламя. В-третьих, морковь спрятана в земле, печь скрыта в недрах дома, и девушку на выданье родители не очень-то охотно выпускают погулять (вспомним и сказочных царевен, что постоянно держат взаперти).

Очевидно, загадка объединяет вещи не произвольно, а по наиболее существенным их свойствам и признакам. Тем самым она выполняет важную функцию в фольклорной культуре: связать все явления мира в единую сеть понятий, способных истолковываться друг через друга. А конечной мерой всех вещей оказывается именно человек. С ним, с его опытом связываются все предметы и события вселенной.

Тренируемся!

I. Очень часто в своём творчестве обращался к фольклору русский поэт Николай Алексеевич Некрасов. В его поэме «Кому на Руси жить хорошо» можно встретить народные поговорки, пословицы, приметы, загадки, песни, причитания, часто приведённые дословно. Найдите в следующих фрагментах загадки.

1.	Мычит корова глупая, Пищат галчата малые. Кричат ребята буйные, А эхо вторит всем. Ему одна заботушка — Честных людей поддразнивать, Пугать ребят и баб! Никто его не видывал, А слышать всякий слыхивал, Без тела — а живёт оно, Без языка — кричит!
2.	Пришла весна — сказался снег! Он смирен до поры: Летит — молчит, лежит — молчит, Когда умрёт — тогда ревёт.

II. Загадки строятся на сравнении разных по своей природе вещей. Скрытое сравнение называется по-иному метафорой. Для того чтобы возникла загадка, нужна яркая, необычная метафора. Попробуйте переделать в загадки метафоры и сравнения из поэмы Н.А. Некрасова. В приведённых ниже отрывках изображаются весенний день (как водится весной — то дождливый, то солнечный) и звёздная ночь:

1.

Весной, что внуки малые, С румяным солнцем-дедушкой Играют облака: Вот правая сторонушка Одной сплошною тучею Покрылась — затуманилась, Стемнела и заплакала: Рядами нити серые Повисли до земли. А ближе, над крестьянами, Из небольших, разорванных, Весёлых облачков Смеётся солнце красное, Как девка из снопов... А правая сторонушка Уже светла и радостна, Там дождь перестаёт. Не дождь, там чудо Божие: Там с золотыми нитками Развешаны мотки...

2.

Ночь тихая спускается, Уж вышла в небо тёмное Луна, уж пишет грамоту Господь червонным золотом По синему по бархату, Ту грамоту мудрёную, Которой ни разумникам, Ни глупым не прочесть.

Загадки часто использовались в качестве своеобразного испытания — а иногда и почти смертельного поединка. Со времён античности известна загадка легендарного Сфинкса — сказочного существа с лицом и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы. Вот как написано о нём в энциклопедии «Мифы народов мира», на которую мы неоднократно будем ссылаться: “Сфинкс расположилась (обратите внимание на женский род существительного Сфинкс — так его вопреки сложившейся практике правильнее употреблять. — С.В.) на горе близ Фив... и задавала каждому проходившему загадку: «Кто из живых существ утром ходит на четырёх ногах, днём на двух, а вечером на трёх?» Не сумевшего дать разгадку Сфинкс убивала и таким образом погубила многих знатных фиванцев, включая сына царя Креонта... Удручённый горем Креонт объявил, что отдаст царство и руку своей сестры Иокасты тому, кто избавит Фивы от Сфинкс. Загадку разгадал Эдип, Сфинкс в отчаянии бросилась в пропасть и разбилась насмерть”. Разгадка, данная Эдипом, проста — это человек: младенцем он ползает, дальше — ходит, а в старости использует для ходьбы ещё и палку (в загадке — третья нога). Интересно, что в одной из драм древнегреческого поэта Эсхила уже Сфинкс подвергается испытанию загадкой: “Сфинкс приходилось отгадывать загадку, заданную ей Силеном: «Что находится у него в руке, спрятанной за спиной, — живое существо или мёртвое?» Так как Силен прятал в ладони птичку, которой быстро мог свернуть шею, то Сфинкс не имела шансов дать верный ответ и должна была признать своё поражение”.

Книжная полка

Несмотря на то, что энциклопедия «Мифы народов мира» не является книгой непосредственно по литературоведению, мы считаем её необходимой всем, кто изучает литературу. В ней собрано большое количество информации о мифологических образах и сюжетах, о научных теориях, направлениях и школах в изучении мифологии. Многие мотивы всемирной литературы прояснятся для вас благодаря этой энциклопедии.

Впрочем, не всегда незнание ответа загадки является для героя столь трагическим, как это было в случае с бедными фиванцами. Но об этом в следующей главе.

И возлюбил мудрость её...

Загадка — испытание героя на мудрость, на способность проникнуть от слова к смыслу. Но иногда загадка остаётся неразгаданной — а герой в результате оказывается в выигрыше. И роль загадки в этом случае иная: она должна показать мудрость задающего её, а не отгадчика.

Подобный случай описан в древнерусской «Повести о Петре и Февронии Муромских». Князь Пётр, вступив в схватку со змеем, летавшим к жене его брата, при помощи волшебного меча одержал над врагом победу. Однако змей забрызгал князя Петра своей кровью, и “от той вражьей крови тело Петра покрылось струпьями и открылись язвы, и напала на него тяжкая болезнь. Стал он искать врачей, но ни один не мог ему помочь”.

В поисках исцеления князь приехал в Рязанскую землю. Один из его слуг, разыскивая врача, оказался в селе Ласково. “Подъехал он к воротам одного дома, во дворе не видит никого. Он вошёл в дом, нет никого, кто бы его услышал; вошёл в горницу и увидел чудное зрелище: сидит девица одна, ткёт полотно, а перед нею скачет заяц.

И сказала девица:

— Плохо дому без ушей, а горнице без очей.

Юноша не понял её слов и спросил:

— Где хозяин этого дома?

Она же в ответ:

— Отец мой и мать ушли плакать взаймы, брат же мой пошёл через ноги смотреть смерти в глаза.

Юноша снова не понял её речей, только дивился, видя и слыша такие чудеса, и сказал:

— Вошёл я к тебе и вижу тебя за работой и зайца, скачущего перед тобою, и слышу странные слова, и не пойму, что говоришь.

— Чего же ты не понимаешь? Ты пришёл в дом, и в горницу мою вошёл, и увидел меня сидящей в простом платье. Если бы был во дворе пёс, он почуял бы тебя и залаял; пёс — уши дома. А если бы в моей горнице было дитё, увидело бы оно тебя и сказало мне; дитё — очи дома. А отец мой и мать пошли на похороны и там плачут, а когда за ними смерть придёт, другие будут плакать над ними, ибо это плач взаймы. Я говорила тебе о брате. Отец мой и брат — древолазы, в лесу они собирают с деревьев дикий мёд. Брат же мой нынче пошел на своё дело, полез высоко на дерево и через ноги смотрит на землю, как бы не сорваться с высоты и не разбиться насмерть. Потому я и сказала, что он через ноги на смерть глядит.

Сказал ей юноша:

— Вижу, что ты дева мудрая...”

Вы уже догадались, что именно этой мудрой Февронии и выпало лечить князя. В награду она потребовала, чтобы тот взял её замуж. Пётр поначалу согласился, но обманул Февронию... А что было дальше, вы прочтёте сами, потому что прерывать рассказы надо как положено — на самом интересном месте. А что в жизни Петра и Февронии будет много интересных и даже чудесных событий, вы поняли уже по началу повести.

Книжная полка

Посмотрите внимательно: есть ли на вашей книжной полке сборники фольклорных текстов и произведений древнерусской литературы? Если нет, то нужно обязательно их туда поставить и время от времени читать. При изучении литературы в школе может сложиться ощущение, что русская литература началась в XIX, в крайнем случае — в XVIII веке. Это в корне неправильно. До нас дошло большое количество текстов XII–XVII веков, очень интересных по содержанию. Но на них, к сожалению, не остаётся времени в школьной программе. Прочтите самостоятельно «Повесть временных лет», жития Александра Невского и Сергия Радонежского, «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Хожение за три моря» Афанасия Никитина — и вам откроется удивительный мир богатейшей древнерусской литературы, вы ярче будете представлять себе историю нашей страны.

Часто древнерусская литература отпугивает читателя своим трудным языком. Действительно, наш язык за многие века своего существования сильно изменился, и древние тексты нуждаются в переводах, а иногда и в адаптациях, в комментариях. Для вас мы можем рекомендовать книгу, вышедшую в серии «Библиотека мировой литературы для детей» под названием «Былины. Русские народные сказки. Древнерусские повести». Как видите, под одной обложкой здесь собраны и фольклорные тексты, и произведения древнерусской литературы. Интересные вступительные статьи и комментарии помогут вам при чтении.

Хотим также посоветовать вам приобрести несколько томов энциклопедии, которую часто называют по издательству, её выпустившему, — «Аванта +». Литературе в ней посвящены четыре тома: два — русской литературе и два — зарубежной. Книга является, пожалуй, лучшим справочно-энциклопедическим изданием по литературе, рассчитанным не на взрослых, а на школьников (хотя взрослые тоже с удовольствием её читают). Кроме того, она богато иллюстрирована.

В фольклорном ритме

Короткие фольклорные тексты часто очень ритмичны — вспомните хотя бы считалки, примеры которых мы приводили в первой статье, или хорошо всем известные частушки. Этот ритм бывает очень притягательным для поэтов; иногда они стараются его воспроизводить, ему подражать, а иногда он пробивается в их произведениях помимо воли автора. И если читатель услышит, почувствует этот ритм, то стихотворение станет для него многограннее, а точнее, многоголоснее — ведь за его звучанием, как отдалённое дыхание моря, почудится гул мощной стихии фольклорных ритмов.

Вот что заметил, например, С.Маршак, читая сказку Пушкина о царе Салтане: “Пушкин и всегда был скуп на прилагательные. А в сказках особенно. Вы найдёте у него целые строки без единого прилагательного. Предложения состоят только из существительных и глаголов. Это придаёт особую действенность стиху.

Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» — молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.

Сколько силы и энергии в этих шести строчках, в этой цепи глаголов!.. Радость действия борьбы — вот что внушают читателю-ребенку эти шесть строк. И завершаются они победой: вышиб — и вышел... Как легко запоминается детьми это чудесное шестистишие, похожее на считалку в детской игре. Оно и кончается, как считалка, словами: «вышел вон»”.

Неслучайно, что это наблюдение сделал не сухой учёный-педант, а знаменитый детский поэт, который хорошо знал маленького читателя и сам с удовольствием писал для него. В том числе и считалки — и в них, между прочим, тоже кто-то постоянно выходит:

Вышли мыши как-то раз
Поглядеть, который час.
Раз-два-три-четыре.
Мыши дёрнули за гири.
Вдруг раздался страшный звон —
Убежали мышки вон.

Интер, мици, тици, тул,
Ира, дира, дон,
Окер, покер, доминокер,
Шишел, вышел вон.

А следующий пример — уже сложнее и серьёзнее. Зимой 1918 года в революционном Петрограде поэт Александр Блок писал свою знаменитую поэму «Двенадцать». Она поразила современников не только содержанием, но и разнообразием ритмов. Среди них есть и ритмы фольклорные. Вот частушка:

Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну голову сложить.

Эх ты, горе-горькое,
Сладкое житьё!
Рваное пальтишко,
Австрийское ружьё!

Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!

Правда, содержание этих “частушек” вовсе не весёлое — и это столкновение ритма и темы рождает ощущение ужаса в читателе, особенно после почти кощунственного последнего четверостишия.

А вот — плясовая песня:

У тебя на шее, Катя,
Шрам не зажил от ножа.
У тебя под грудью, Катя,
Та царапина свежа!
Эх, эх, попляши!
Больно ножки хороши!

И опять веселья не выходит — ведь во всей 5-й части поэмы, написанной этим ритмом, содержится угроза убийства. Причём уже в следующей части она будет исполнена.

Возникнет в поэме и ритм воровского фольклора:

Уж я времячко
Проведу, проведу...

Уж я темячко
Почешу, почешу...

Уж я семячки
Полущу, полущу...

Уж я ножичком
Полосну, полосну!..

А вот зазвучал городской романс:

Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового —
Гуляй, ребята, без вина!

Но особенность поэмы Блока не в том, что в ней мы слышим узнаваемые ритмы, а в том, что на небольшом пространстве текста они сталкиваются, марш перебивается частушкой, плакатный лозунг — строкой из молитвы. Так услышал Блок наступившую революцию, так представил он её в своей поэме — в хаосе звуков, в столкновении и борьбе ритмов. И вполне закономерно, что один из исследователей определил суть поэмы в музыкальных терминах: “грандиозный неразрешённый диссонанс”.

Книжная полка

Один из самых интересных разборов поэмы «Двенадцать» (и с ритмической точки зрения тоже) дал в своей статье «Демократия, опоясанная бурей» замечательный филолог Ефим Эткинд. Статья эта напечатана в книге с необычным названием «Там, внутри. О русской поэзии ХХ века». Именно внутрь текста приглашает нас исследователь, открывая при этом путешествии неожиданные глубины.

Статья написана не просто, но научный язык Эткинда очень образен и оригинален; автор умеет добиваться того, что читатель следит за развитием его мысли с неослабевающим интересом. Вот в качестве примера фрагмент из статьи о поэме Блока: “Ветер овевает поэму «Двенадцать». Сперва он дул в спину революционерам, облегчая им движение вперёд; потом, после убийства, он дует им в лицо, мешая двигаться. Поэма открыта двум ветрам, врывающимся в неё из Вселенной навстречу друг другу, — в самом центре оба ветра встречаются: это и есть снеговорот, сопровождающий убийство, — «Вскрутился к небу снежный прах»”. И это не просто красивые слова — им предшествует тщательный, необычайно глубокий анализ композиции поэмы.

А завершается статья мыслью о том, что основным в поэме как раз и является “выяснение отношений” между ритмами (Эткинд пользуется термином “тема”, потому что поэма была рассмотрена не только на ритмическом уровне; ритм и те ассоциации, которые он вносит, органично входят в тему): “Поэма «Двенадцать», как уже говорилось, замкнута в кольцо подобных, но и противоположных друг другу глав. Её поэтическое содержание выражено в движении, сплетении и противоборстве двух тем, проходящих через всю симфоническую сюиту Блока: темы бури <…> и темы марша, ритмичность которого <…> неуклонно растёт и достигает высшего предела в финале…”

Книга Е.Эткинда очень поможет вам, когда вы будете изучать в школе не только поэзию А.Блока, но и творчество В.Маяковского, О.Мандельштама, А.Ахматовой, М.Цветаевой, Б.Пастернака. Выделите этой книге место на своей полке!

Зарядка для языка

Фольклорные произведения притягательны не только своим ритмом. Зачастую сам подбор звуков в каком-нибудь, даже совсем небольшом тексте, таков, что его так и хочется повторять. Особенно это касается скороговорок, которые построены на повторении определённых гласных или согласных. Если попытаться произносить такие скороговорки без должной подготовки, то и язык может запутаться, а если учиться понемножку — то лучшей зарядки для языка и не найти (особенно ценными становятся скороговорки для исправления логопедических дефектов).

Попробуйте-ка сами произнести некоторые скороговорки:

Свинья белорыла, тупорыла, полдвора рылом изрыла.
Бык тупогуб, тупогубенький бычок, у быка бела губа была тупа.
Стоит поп на копне, колпак на попе, копна под попом, поп под колпаком.
От топота копыт пыль по полю летит.
Осип охрип, Архип осип.
Клюёт курица крупку, курит турок трубку.

Именно в скороговорках особенно явственно видно стремление языка (в данном случае мы имеем в виду русский язык, а не орган речи) к такому явлению, которое носит название языковая игра. Язык, жонглируя гласными и согласными, образуя немыслимые грамматические формы, балансируя часто на грани зауми, развивается, движется, живёт. Такая тренировка просто необходима языку.

Фонетическая игра — самый яркий пример того, как язык “тренирует мышцы”. “Даже свои обиходные пословицы и поговорки, выражавшие вековой опыт, разум и сметку, обычно народ не только оснащает рифмой, но как бы для прочности прошивает повтором того или иного гласного или согласного звука”, — пишет в своей книге «Читая Пушкина» поэт Всеволод Рождественский.

И далее приводит примеры: “Терпенье и труд всё перетрут”, “Какова пава, такова и слава”, “Как аукнется, так и откликнется”, “Не грози на грязи, сперва вывези”, “Дураку мука, умному наука”, “У худого друга услуга упруга”.

Книжная полка

Книгу Вс.Рождественского «Читая Пушкина» мы рекомендуем вам поставить на вашу книжную полку. Она адресована тем, кто хочет, неторопливо читая стихи, постигать законы поэтической речи. В книге много интересных наблюдений, которые, безусловно, заинтересуют любителей поэзии и помогут изучающим лирику Пушкина в школе.

“Из народной среды этот приём звукового повтора, — продолжает Вс.Рождественский, — перешёл и в литературную речь. Встречается он, конечно, и у Пушкина...

Вы помните описание деревенского бала у Лариных в «Евгении Онегине»?

Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромном зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы.
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Ещё мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же...

Сравниваются две манеры исполнения мазурки: «в доброе, старое время» и в те дни, когда в столичные салоны стала проникать новая мода.

Первая часть этой строфы как бы прошита частым повторением буквы «р» и отчасти «к», что прекрасно изображает резкое притопывание несущихся в мазурке пар. А со слов «теперь не то» музыка стиха переходит на мягкие приглушённые звуки «м» и «л», подчёркивая тем самым новую, уже плавную манеру исполнения того же танца. Но стоит только мысли поэта вернуться к тому, как по старым обычаям исполняется мазурка в провинциальном захолустье, — и вновь появляются те же, настойчиво повторяющиеся звуки «р» и «к»”.

Скажем справедливости ради, что в приведённом фрагменте есть неточности. Автор смешивает понятия звука и буквы; кроме того, вряд ли удачно называть сонорные (то есть постоянно звонкие, не имеющие глухой пары) звуки [м] и [л] “приглушёнными”. Однако всё это не отменяет ценности сделанного поэтом наблюдения.

Приём повторения звуков с художественной целью называется в литературоведении звукописью. Если повторяются согласные, то перед нами аллитерация, если гласные — то ассонанс. Эти термины широко употребительны, поэтому потренируйтесь произносить их и постарайтесь запомнить (главу о звукописи советуем прочитать вам в нашей энциклопедии «Русский язык». — Ред.).

Тренируемся!

Интересные примеры звукописи из поэзии XIX века приводит в своей книге Вс.Рождественский. Попробуйте сами выделить в них намеренно повторяющиеся гласные и согласные.

Свинца весёлый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь…
(А.С. Пушкин)

Знакомым шумом шорох их вершин
Меня приветствовал…
(А.С. Пушкин)

Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь.
(А.С. Пушкин)

Мой юный слух напевами пленила
И меж пелён оставила свирель.
(А.С. Пушкин)

Увидя, что мужик, трудяся над дугами,
Их прибыльно сбывает с рук
(А дуги гнут с терпеньем и не вдруг),
Медведь задумал жить такими же трудами.
Пошёл по лесу треск и стук,
И слышно за версту проказу…
(И.А. Крылов)

Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой лёгкой завострил
И пошёл на край долины
У моря искать дичины.
(А.С. Пушкин)

Очень образно пишет о звукописи С.Маршак: “Слово в строю не живёт само по себе, только для себя. Оно содействует другим словам — сотоварищам по строю.

…То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит…

Эпитет «обветшалый» не только выполняет своё прямое назначение, но ещё и передаёт — вместе со словом «зашумит» — шуршание соломы по крыше…

Обычное, прозаическое, чаще всего служебное слово «свой» звучит не слишком громко, но в двустишии:

…И я умолк подобно соловью,
Своё пропел и больше не пою… —

оно присоединяет своё малое и слабое звучание к созвучному с ним слову «соловей», и вместе они как бы передают последний перелив соловьиной песни…”

Тренируемся!

Попробуйте сами провести небольшое лингвистическое исследование. Известный учитель литературы Е.Н. Ильин при изучении поэзии Пушкина предлагал ученикам поразмышлять над строкой из «Евгения Онегина»: “И стол с померкшею лампадой” (имеется в виду момент, когда Татьяна посещает кабинет Онегина и видит его обстановку). Почему из возможных синонимов — “потухший”, “погасший”, померкший” — Пушкин выбирает последний? Только ли в смысле здесь дело или звуки тоже играют какую-то роль?

Вслед за “народом-языкотворцем”

Когда мы ведём речь о русском литературном языке, мы имеем в виду язык обработанный, нормированный. Нормы языка фиксируются в словарях и грамматиках; для литературного языка существуют понятия “правильно” и “неправильно”, “допустимо” и “недопустимо”. Между тем сама система языка способна на гораздо большее, чем разрешает ей норма. Например, в сфере словообразования и словоизменения. У языка в распоряжении огромное количество суффиксов и корней, но не все они способны свободно сочетаться — мы можем сказать учитель, ученик, но не можем учильщик, учильник, учец, учёнок. То же самое верно и в отношении приставок. Сколько нереализованных возможностей, на которые накладывает вето норма литературного языка!

Стремление выйти за рамки нормы было всегда присуще языку. Норма строга; нарушая её, язык бунтует против этой строгости — играет, развлекается, отдыхает. Плоды этой грамматической игры также богато представлены в фольклоре. В них истоки того направления в литературе ХХ века, которое имело установку на преобразование привычного языка, — футуризма. Поэты-футуристы (В.Хлебников, В.Маяковский) в своих языковых поисках шли за “народом-языкотворцем” (богатый материал по творчеству этих поэтов в связи с языком см. в нашей энциклопедии «Русский язык». — Ред.)

Начнём с фольклора, с тех же самых скороговорок. Кроме фонетического буйства в них настоящий словообразовательный пир. Судите сами:

Был баран белорыл, всех баранов перебелорылил.

У нас на дворе-подворье погода размокропогодилась.

Сшит колпак не по-колпаковски, надо колпак переколпаковать да перевыколпаковать.

Старого пономаря не перепономарить и не выпономарить.

Выкроен клин с приподклинком.

Три корабля лавировали, да не вылавировали.

Враль клал в ларь, а вралья брала из ларя.

Не просмеховствуй других — и сам не просмеховствован будешь.

Всех выделенных курсивом слов нет в литературном языке, но образованы они в полном соответствии с принципами русского словообразования — и в общем понятны всякому носителю языка.

А теперь обратимся к творчеству Владимира Маяковского, которого по справедливости называют революционером в области стиха. Но революцию эту можно считать в определённом смысле глубоко традиционной: ведь активно выдумывая новые слова и формы слов, Маяковский шёл по тому же пути, что и создатели фольклорных текстов. В этом можно убедиться, раскрыв томик стихов поэта.

Вот лишь несколько примеров типичных “маяковских” существительных: многопудье, поцелуишко, адище, любёночек, морщь бровей; прилагательных и причастий: декабрый (от декабрь), сажений шаг, молоткастый (от молоток), распрабабкин, озноенный; глаголов: расчересчурясь, вызолачиваться, размедведить, выкипячивать, изругиваться, вымозжить, обвыть.

Маяковского традиционно (и справедливо) называют поэтом-урбанистом, то есть поэтом, опирающимся на городскую культуру. В качестве поэтического антипода Маяковскому — как крестьянский поэт — выступает ничуть не менее известный Сергей Есенин, воспевающий деревенскую Русь. Интересно, что, разведённые тематикой, эти поэты “встретились” в стихии родного языка. У них оказались общие фольклорные корни, они оба — “звонкие забулдыги-подмастерья” у одного и того же “народа-языкотворца” (эти определения взяты из стихотворения Маяковского о Есенине). Словоновшества Есенина ничуть не менее ярки, чем у Маяковского — и тоже напоминают о фольклоре: птичья щебетня, зычный всхлипень, грозная морщь (точь-в-точь как у Маяковского!), серая морозь, тоска не впервь, отскандалить.

Книжная полка

Тем, кто хочет больше узнать о языковой игре, познакомиться с буквально ошеломляющим количеством интереснейших примеров такой игры из разных областей русского языка, советуем обязательно поставить на свою полку книгу В.З. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры». Выпущена она издательством «Языки русской культуры» — присмотритесь внимательнее к томам этой серии (они довольно увесистые, на корешке у них изображён характерный трилистник). Издания порадуют всех любителей гуманитарного знания, а книга, которую мы представляем, и подавно — ведь, представляя собой серьёзное исследование, она читается на одном дыхании даже совсем не искушённым в науках читателем. Дело в том, что на каждой странице книги есть целые россыпи кропотливо собранных автором примеров языковой игры.

Откроем, например, раздел о создании новых слов — и снова встретимся там с Маяковским: “Распрабабкиной техники скидывай хлам”, “Старается разная музыкальная челядь пианинить и виолончелить”, “Я, поэт, и то американистей самого что ни на есть американца”. И не только с ним — оказывается, примеры языковой игры, подчас очень смешные, подчас неожиданные, встречаются у всех писателей и поэтов.

Все языковые факты в книге систематизированы, к ним даются подробные и содержательные объяснения.

Из каких корней вырастает сказка?

В одной из предыдущих статей мы уже упоминали имя выдающегося учёного ХХ века Владимира Проппа. Он является автором знаменитых работ о строении и происхождении сказки — «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки», которые буквально перевернули те представления, которые к моменту появления его работ сложились в науке.

Книжная полка

Книги В.Я. Проппа написаны ярко и эмоционально — это не только научные исследования, но ещё и очень увлекательное чтение. Конечно, оно, как и всякое общение с текстом, требует определённого труда, но тот, кто интересуется мифологией, этнографией, фольклором, получит от книг настоящее удовольствие. Советуем вам поставить книги В.Я. Проппа на свою книжную полку, тем более что издательство «Лабиринт» не так давно начало выпуск собрания трудов этого замечательного учёного. Открывается оно как раз томом, в котором под одной обложкой печатаются две его знаменитые работы о сказке.

Мы познакомим вас с фрагментами исследования «Исторические корни волшебной сказки». В нём В.Пропп объясняет структуру волшебной сказки через обряд посвящения, который широко был распространён в древности у многих народов. “Этим обрядом юноша вводился в родовое объединение, становился полноправным членом его и приобретал право вступления в брак… Предполагалось, что мальчик во время обряда умирал и затем вновь воскресал уже новым человеком. Это — так называемая временная смерть. Смерть и воскресение вызывались действиями, изображавшими поглощение, пожирание мальчика чудовищным животным. Он как бы проглатывался этим животным, и, пробыв некоторое время в желудке чудовища, возвращался… Для совершения этого обряда иногда выстраивались специальные дома или шалаши, имеющие форму животного, причём дверь представляла собой пасть… Обряд всегда совершался в глубине леса или кустарника, в строгой тайне. Обряд сопровождался телесными истязаниями и повреждениями (отрубанием пальца, выбиванием некоторых зубов и др.).

Другая форма временной смерти выражалась в том, что мальчика символически сжигали, варили, жарили, изрубали на куски и вновь воскрешали. Воскресший получал новое имя, на кожу наносились клейма и другие знаки пройденного обряда. Мальчик проходил более или менее длительную строгую школу. Его обучали приёмам охоты, ему сообщались тайны религиозного характера, исторические сведения, правила и требования быта и т.д. Он проходил школу охотника и члена общества, школу плясок, песен и всего, что казалось необходимым в жизни”.

Волшебная сказка сохранила множество воспоминаний об этих обрядах. Прежде всего, само путешествие, в которое отправляется герой сказки, — это путь в иной мир, в мир смерти. Самый яркий пример — Иван Царевич едет за Василисой Премудрой, похищенной Кощеем Бессмертным. Путь в иное царство часто идёт через лес. “Герой сказки, будь то царевич, или изгнанная падчерица, или беглый солдат, неизменно оказывается в лесу. Именно здесь начинаются его приключения. Этот лес… дремучий, тёмный, таинственный… Лес окружает иное царство, дорога в иной мир ведёт сквозь лес”, — пишет В.Пропп.

Есть в сказке и напоминание о доме, в котором проходил обряд посвящения, — и у него тоже есть зооморфные черты.

Заглянем в справочник!

В этой статье мы несколько раз употребляли термины, в состав которых входит элемент -морф-. Морфе по-гречески означает “форма”. Морфология — наука о формах (растений и животных — если речь идёт о биологии, слов — если о лингвистике). В работе В.Проппа «Морфология сказки» исследуются разные формы сказки и то, что их объединяет, их общая структура, строение. Зооморфный — значит “имеющий в себе черты животного”, а антропоморфный — человекообразный (антропос по-гречески — “человек”). Зооморфизмом в науке называют представление богов и разнообразных мифологических персонажей в образах животных. Антропоморфизм — это наделение человеческими свойствами явлений природы, животных, предметов, а также представление богов в человеческом образе. Антропоморфизм лежит в основе широко распространённого в литературе приёма олицетворения (мы ещё будем говорить о нём в нашей книге).

Конечно же, речь идёт об избушке на курьих ножках, в которой живёт Баба-яга. Вот что читаем в книге «Исторические корни волшебной сказки»: “Идя «куда глаза глядят» и невзначай подняв взор, он <герой> видит необычайное зрелище — избушку на курьих ножках. Эта избушка как будто бы давно знакома Ивану: «Нам в тебя лезти, хлеба-соли ести». Он нисколько не удивлён ею и знает, как себя держать.

Некоторые сказки сообщают, что избушка эта «крутится», то есть вращается вокруг своей оси… Повёртывается она, однако, не сама собой. Герой должен заставить её повернуться, а для этого нужно знать и произнести слово. Опять мы видим, что герой нисколько не удивлён. Он за словом в карман не лезет и знает, что сказать. «По старому присловью, по мамкину сказанью: “Избушка, избушка, — молвил Иван, подув на неё, — стань к лесу задом, ко мне передом”»…

Что же здесь происходит? Почему нужно избушку повернуть? Почему нельзя войти просто?.. Отчего же не обойти избушки и не войти с той стороны? Очевидно, этого нельзя. Очевидно, избушка стоит на какой-то такой видимой или невидимой грани, через которую Иван никак не может перешагнуть. Попасть за эту грань можно только через, сквозь избушку, и избушку нужно повернуть, чтобы зайти и выйти…

Избушка открытой стороной обращена к тридесятому царству, закрытой — к царству, доступному Ивану. Вот почему Иван не может обойти избушку, а поворачивает её. Эта избушка — сторожевая застава. За черту он попадает не раньше, чем будет подвергнут допросу и испытанию, может ли он следовать дальше”.

Кто же будет его испытывать? Кто сторожит иное царство и выдаёт пропуск на его посещение? Всё та же Баба-яга. Речь о ней — в следующей главе.

Баба-яга Костяная нога

Говоря о сказке «Гуси-лебеди», мы вскользь упомянули о том, что Баба-яга может быть разной — злой или доброй по отношению к герою. В одних сказках она выступает в роли похитительницы (как это и было в сказке «Гуси-лебеди»), в других — в роли дарительницы. После встречи с такой ягой герой получает волшебные средства, которые помогут ему путешествовать в потустороннем мире. И избушки на курьих ножках стоят в разных местах: то в середине леса, в самом центре иного царства, то на его границе. И тем не менее есть несколько устойчивых мотивов, связанных с ягой.

Прежде всего, это, конечно же, костяная нога. Откуда она у Бабы-яги? Почему она не ходит, а лежит на печи, а если и передвигается, то только в ступе? Почему при входе героя в избушку она говорит: “Фу-фу-фу, русским духом пахнет!” — разве ей не видно, что кто-то вошёл? Или, может быть, она слепая? Вот что пишет обо всём этом В.Пропп: “Яга-дарительница при приходе Ивана находится в избушке. Она, во-первых, лежит. Лежит она или на печке, или на лавке, или на полу. Далее, она занимает собой всю избу… «На печке лежит баба-яга, костяная нога, из угла в угол, нос в потолок врос». Но как понимать «нос в потолок врос»? И почему яга занимает всю избу? Ведь она нигде не описывается и не упоминается как великан. И, следовательно, не она велика, а избушка мала. Яга напоминает собой труп, труп в тесном гробу или в специальной клетушке, где хоронят или оставляют умирать. Она — мертвец”.

Что, логично — добавим мы: кому же ещё охранять вход в иное царство, как не мертвецу? Костяная нога, то есть нога мертвеца, скелета, — закономерный её атрибут.

Заглянем в справочник!

Атрибут — слово, широко употребляющееся в науке. Термин заимствован из латыни через французский язык (вы вспомнили, конечно, что все слова, начинающиеся на А, по происхождению иностранные). Атрибутус по-латыни — “приданный, предназначенный”. Соответственно, и атрибутом называют постоянный признак чего-то, необходимую принадлежность. В лингвистике слово употребляется в более узком значении — так называют определение (член предложения). Есть и прилагательное от слова атрибут — атрибутивный.

Таким же атрибутом является и её слепота — по отношению к живым. Зато она может почувствовать живого человека по запаху. “Русский дух”, скорее всего, означает в сказке “человеческий дух, запах”. (Интересно, что и проходящих обряд посвящения мальчиков тоже символически ослепляли — возврат зрения воспринимался участниками обряда как возвращение к жизни.) Любопытную параллель к этому мотиву можно найти в повести Н.В. Гоголя «Вий». (Если вы ещё не читали её, то обязательно прочтите. Впрочем, если и читали, то загляните в неё ещё разок. Многое из того, о чём мы рассказываем, вы будете неожиданно для себя находить в этой, да и в других повестях Гоголя — а значит, и глубже понимать их.)

Панночка-ведьма, мстящая герою повести Хоме Бруту, встаёт из гроба и пытается поймать его ночью в церкви, где он остался, чтобы читать над умершей молитвы. Но ей не удаётся этого сделать — Хома успел очертить около себя круг, через который не переступить нечистой силе. “Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить её, и вся посинела, как человек, уже несколько дней умерший. Хома не имел духа взглянуть на неё. Она была страшна. Она ударила зубами в зубы и открыла мёртвые глаза свои. Но, не видя ничего, с бешенством — что выразило её задрожавшее лицо — обратилась в другую сторону и, распростёрши руки, обхватывала ими каждый столп и угол, стараясь поймать Хому”. Панночке не удаётся увидеть живого и на следующую ночь: “…увидел он, что труп не там ловил его, где стоял он, и, как видно, не мог видеть его”.

На третью ночь на помощь панночке явилась несметная в своём количестве нечистая сила: “Всё летало и носилось, ища повсюду философа… Нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов… Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окружённого таинственным кругом”. И только Вий способен своим взглядом пронзить этот круг — его-то, как обладателя зрения и для мира мёртвых, и для мира живых, приводят к себе на помощь чудовища.

Любопытно, что и детская игра в жмурки тоже восходит к древним обрядам игры со смертью, ловящей живых людей…

Тренируемся!

1. Мотив слепоты вообще очень распространён в культуре разных народов. “Специальное изучение слепоты, может быть, покажет, почему пророки и провидцы (Тиресий), освободители народа (Самсон), праотцы (Иаков, Исаак), вещие поэты (Гомер) часто представляются слепыми”, — пишет В.Пропп. Возможно, потеря зрения внешнего восполняется приобретением зрения внутреннего, дара провидения? Вспомните ещё примеры слепых персонажей в фольклорных или литературных произведениях. Случайна ли эта слепота?

2. Прочитайте эпопею «Одиссея», созданную древнегреческим поэтом Гомером, и найдите в ней главу про циклопа Полифема. Как удалось с ним справиться Одиссею? Знаете ли вы нечто похожее в русских сказках?

3. Ещё о мотиве слепоты. У А.Ахматовой есть такое четверостишие: “Поэт не человек — он только дух. // Будь слеп он, как Гомер, // Иль, как Бетховен, глух, — // Всё видит, слышит, всем владеет”. Как вы понимаете его смысл? Есть ли в нём мысль о власти поэта над миром? Как она выражена? Сравните это четверостишие со словами поэтессы Юнны Мориц: “Поэты, очи долу опустив, // Свободно видят вдаль перед собою, — // Всем существом, как делает слепой”.

Домоправительница или домомучительница?

Вернёмся к Бабе-яге. Помимо костяной ноги у неё ещё есть ступа, а также печь, на которой она лежит. Это — атрибуты любой деревенской кухни. Какое же хозяйство ведёт Баба-яга? Почему эти предметы связываются с ней?

Баба-яга, как пишет В.Пропп, — хозяйка леса, имеющая неограниченную власть над зверями и птицами. “Образ яги восходит к тотемному предку по женской линии… Именно как предок, яга связана с очагом… Ей приписываются всяческие атрибуты женского характера, связанные… с кухней: кочерга, метла, помело”.

Заглянем в справочник!

Тотемом (произносится -тэ) называют животных, растения или предметы, которым поклонялись древние племена. Каждый род имел свой тотем, от которого он вёл своё происхождение.

Как каждая хозяйка, Баба-яга должна кого-то кормить. Этим кем-то и оказывается герой сказки, пришедший к избушке и повернувший её магическими словами, которые, по сказочным законам, уже были ему известны. Впрочем, об этой обязанности напоминает ей сам герой, не желая отвечать на вопросы Бабы-яги: “Ты сначала напои-накорми, в баню своди, а потом и расспрашивай”.

Более того, герой будет есть, даже если хозяйки нет дома. “В тех случаях, когда царевич входит в избушку, а яги ещё нет, он находит накрытым стол и угощается без неё. Даже сама избушка иногда подогнана сказочником под эту функцию: она «пирогом подперта», «блином крыта», что в детских сказках Запада соответствует «пряничному домику». Этот домик уже свои видом иногда выдаёт себя за дом еды”. Почему же так голоден герой? Зачем ему еда Бабы-яги?

Вот что пишет об этом В.Я. Пропп: “Почему герой никогда не ест, например, перед отправкой из дома, а только у яги? Эта черта имеет свою особую историю. Еда имеет здесь особое значение. Уже на стадии развития, на которой стояли североамериканские индейцы, мы видим, что человеку, желающему пробраться в царство мёртвых, предлагается особого рода еда…

Приобщившись к еде, назначенной для мертвецов, пришелец приобщается к миру умерших. Отсюда запрет прикасаться к этой пище для живых. Мёртвый не только не чувствует отвращения к этой еде, он должен приобщиться к ней, так как подобно тому, как пища живых даёт физическую силу и бодрость, пища мёртвых придаёт им специфическую волшебную, магическую силу, нужную мертвецам.

Требуя еды, герой тем самым показывает, что он не боится этой пищи, что он имеет право на неё, что он «настоящий». Вот почему яга и смиряется при его требовании дать ему поесть”.

Итак, герой сказки, пройдя через избушку на курьих ножках, выдерживает испытание, после которого он может держать путь в тридесятое царство. И Баба-яга награждает его, даря ему волшебного помощника (например, коня) или какое-нибудь волшебное средство (гребешок, который потом превратится в густой лес и не позволит на обратном пути противнику догнать героя). Награда хозяйки леса — это свидетельство признания героя: “Герой уже выдержал ряд испытаний. Он знал магию открытия дверей. Он знал заклинание, повернувшее и открывшее избушку, знал магию жестов: окропил дверь водой… И, наконец, самое важное: он не испугался пищи яги, он сам потребовал её и этим навсегда приобщил себя к сонму потусторонних существ… Между героем, вышедшим из дома и бредущим «куда глаза глядят», и героем, выходящим от яги, — огромная разница. Герой теперь твёрдо идёт к своей цели и знает, что он её достигнет”.

Надеемся, что вы заинтересовались замечательной книгой Владимира Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Если вы обратитесь к ней самостоятельно, то узнаете, и почему Змей носит отчество Горыныч, и почему Сивка-Бурка именно такой масти, и ещё очень много интересного.