ТРИБУНА

Глеб Болдырев,
Москва

---

Страсти по выпускному сочинению

Что за комиссия, создатель, Быть взрослой дочери отцом!

Как любой мало-мальски культурный человек, к тому же член Cоюза писателей, выпускник филфака университета, некогда работавший и учителем в школе, и инспектором школ облоно, я не могу не знать этой крылатой фразы. Как отец, я порой не без улыбки декламировал её своей старшей дочери, которой пошёл семнадцатый год. Но с тех дней, как, готовясь с ней к выпускному сочинению, я обратился сначала к многостраничному “перечню”, а затем к «Комплектам тем сочинений для проведения письменного экзамена по литературе за курс средней (полной) школы в 2002/2003 учебном году», моя улыбка на сей счёт куда-то пропала.

Безусловно, улыбка — дело личное. И злость, на смену ей возникшая, тоже вроде никого не касается. Взял себя в руки, успокоился, задумался: почему бумажки эти вызывают такую реакцию? Да и в бумажках ли тут дело?

Поразмышляем. И для начала перенесёмся на минуту в безмятежную Швейцарию. 1999 год. Всё общество бурно обсуждает нешуточный (на этом единодушно сходятся все) вопрос о полной отмене для школьников домашних заданий. Мотив? Нормальная европейская страна всерьёз обеспокоена тем, что домашние задания школьников идут вразрез с социальной справедливостью.

Вам что-то не понятно? Объясняю. Разный образовательный уровень родителей, разное экономическое положение семей, разные возможности по времени, какое семья может уделить детям, разные условия, в которых дети живут, и много ещё чего разного, что отличает одну семью от другой, не позволяет, резонно считают швейцарцы, школьнику получить одинаковую помощь от родителей при подготовке домашних заданий.

“Нам бы их заботы”, — скажете вы. И впрямь, это у европейцев голова болит о социальной справедливости и худо-бедно что-то делается в этом направлении. Это у них семьи разные, а у нас — наоборот, все одинаковые. И потому совсем другие факторы действуют. И первый среди них — деньги. Чтобы оплатить репетиторов, чтобы заплатить за курсы, чтобы купить к экзаменам учебники, какие школа каждый год собирает и выдаёт только на очередной учебный год. А без учебников по литературе за 8-й, 9-й, 10-й классы как готовиться к выпускному сочинению?

Ведь зачем дают задание на дом? Чтобы ребёнок усвоил материал, чтобы напитался знаниями. Вот мы и вынуждены оплачивать репетиторов, курсы, учебники и так далее, чтобы дать ребёнку знания. Как вы понимаете, финансовые возможности у нас у всех равновеликие. О какой тут социальной несправедливости может идти речь?

Но в нашей огромной стране не только семьи, но и школы одинаковые: нет разных учителей (порой их просто нет вообще), нет разных учебников, нет разных кабинетов, нет разного детского здоровья. У нас, как всегда, всё одинаковое. Недалёк день, когда можно будет праздновать столетие нашей одинаковости на ниве образования.

Если у вас в семье есть школьник, вы знаете задание на дом дают: официально — чтобы закрепить полученные в школе знания, в жизни зачастую — чтобы ребёнок самостоятельно получал знания, какие он не смог получить в школе. Говорить о дичайшей сетке часов, об осмысленности цикла учебных дисциплин, где ведущими, если взять Москву, становятся ОБЖ и москвоведение (а скоро, надо полагать, в их число войдёт ещё военное дело), говорить об отчуждении от литературы, отлучении от истории, новой волне вытеснения иностранных языков (“Дались нам эти языки!”) за очевидностью просто не приходится.

В соответствии с программой в 9-м классе должны написать не менее трёх классных и трёх домашних сочинений, в 10-м — четыре классных, три домашних, столько же в 11-м. Можно ли считать, что двадцать сочинений за три года могут научить школьников писать сочинения, соответствующие требованиям, какие “спускаются” в инструкциях чиновников? Результат — списываются не только выпускные сочинения, списывание начинается с обычных текущих сочинений.

Небольшой промежуточный вывод: в нынешней школе написать честно хорошее сочинение для большинства невозможно. Практика показывает, что с этим справляется в лучшем случае около трети класса. В эту треть входят те, кому дано от природы, те, с кем работают репетиторы, те, кому имеют возможность помочь дома родители… Почему для других сочинение — проблема? Нет хороших, стабильных учебников, нет необходимых учебных часов, нет самих учителей-словесников. Среди учителей самая большая нехватка именно преподавателей русского языка и литературы. Почему из школы уходят именно они, литераторы, — задумывалось ли над этим Минобразования?

Кажется, сегодня только Минобразования не подозревает, что школа, в том положении, в каком она пребывает, не в силах подготовить учащихся не только к поступлению в вуз, но даже к собственным выпускным экзаменам, если их проводить честно.

Другой вопрос: сколько времени уходит на подготовку домашних заданий? И что после них остаётся для жизни ребёнка? Не спорю, нормативные документы, исходящие от школьных чиновников, регламентируют учителя, ограничивая время на домашнюю подготовку. Ретивые чиновники даже требуют от школы, чтобы домашнее задание было не просто зафиксировано в классном журнале, но и отмечено время, необходимое на его выполнение. Но это на словах и на бумаге. В действительности ребёнок, который хочет чему-то научиться, вынужден сидеть до глубокой ночи. Я очень хотел бы поглядеть на господина Филиппова, как он за два-три часа выучит к завтрашнему дню лермонтовскую «Думу», решит десяток уравнений по алгебре, освоит материал параграфа и решит задачу по химии, напишет упражнение, потренируется к предстоящему изложению по русскому языку, сделает необходимые записи в тетрадь и оформит контурную карту по географии, продумает и проговорит вслух ответ на проблемный вопрос по французскому языку и посидит за компьютером, чтобы подготовить реферат по истории на тему: «Н.С. Хрущёв — лидер послевоенного развития СССР», данный учителем по простой причине — не хватает оценок, чтобы выставить четвертную. А ведь это самое божеское из возможных домашних заданий, реально списанное прямо из дневника даже не выпускника школы, а девятиклассницы, моей младшей дочери.

Как вы понимаете, я не упоминаю про бассейн (хотя мы все вроде бы ратуем за здоровье), про преподавателя английского языка (не репетитора, а именно преподавателя), с которым на протяжении нескольких лет идёт овладение вторым иностранным языком (тут ведь никто не неволит), про математическую школу при МГУ (э, куда вас потянуло, а вы про нехватку времени).

Наконец, совсем дурацкий вопрос: где взять время на подготовку к выпускному экзамену? Прекрасная тема сочинения: «Философские мотивы лирики Пушкина» — одна из 350. Лирика проходилась в 9-м классе, два года назад. Сколько на тех уроках было философии где-нибудь в сельской, кизеловской, благовещенской или даже саратовской школах, я не ведаю (но, напомню, мы ведём разговор о школе равных возможностей для всех). Сколько было понято из богатства философских мотивов, присутствующих в лирике Пушкина, что могло войти тогда в сознание четырнадцатилетнего подростка из ключевых понятий, создающих особый фон его лирики: “свобода” и “воля”, “судьба” и “любовь”, “жизнь” и “смерть”, “покой” и “буря”, “поэт” и “толпа”, “весна”, “зима”, “осень” — тоже не ведаю.

Поэтому сегодня достаю для дочери с полок домашней библиотеки в несколько тысяч томов (как вы понимаете, типичный случай для всё тех же сёл, Кизела, Благовещенска, Саратова и даже Москвы) литературоведческие книги и методические пособия, вчитываюсь, делаю закладки, выписки, готовлю материал для дочери, а потом ещё объясняю ею прочитанное. У меня меньше четырёх-пяти часов на тему не уходит. И это при том, что всё под рукой, я достаточно свободно ориентируюсь в научной литературе и профессионально владею материалом. И хотя речь идёт о сочинении, вы умножьте эти часы на 350 тем. Сколько там набегает человеко-дней? Даже если готовить по одной теме в день, нужен год.

Но это сейчас их 350 тем (в комплектах), а первоначально в перечне их было 500. Я не мог не задать себе вопроса: зачем их столько? В прошлом году их было 280 (35 комплектов по 8 тем), нынче 70 комплектов по 5 тем. Перечень тем дошёл до московских школ в апреле, комплекты — в мае. Убеждён, что в сельские школы и к выпускникам малых городов они поступили в те же сроки, потому как, если не ошибаюсь, министр Филиппов уже доложил президенту страны о полной компьютеризации сельских школ. Потому не смею сомневаться, что одиннадцатиклассники деревень Заплатово, Дырявино, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово, Неурожайка тож вовремя “скачали” темы сочинений из Интернета.

И всё же зачем столько тем? Почему нельзя было оставить прежние темы? Вопрос не праздный. Опять поразмышляем. Только на сей раз не о швейцарской действительности, а о собственно российской. При ответе на этот вопрос возможны варианты.

Первый вариант. И он напрямую связан с тем, что темы обнародованы тогда, когда до экзамена остаётся буквально месяц. Чем это вызвано? Раньше, до прямого телеэфира с лототроном, понятно, хотели избежать утечки информации. Чтобы не списали. Удавалось? Ничуть. Их все, кто хотел, знали. Сейчас-то чем я недоволен? За месяц до экзамена на блюдечке с голубой каёмочкой преподносятся темы сочинений. Сиди готовься. Но чуть раньше мы уже сказали о реальных временных возможностях по этому поводу — повторяться не буду. И ещё, желающие купить в Интернете уже готовые сочинения по любой из 350 тем и имеющие финансовые возможности могут это сделать. (Вновь напомню: мы ведём разговор о школе равных возможностей для всех. Или мы договорились не поминать всуе социальную справедливость?)

Второй вариант. Он связан с тем, что по-прежнему не хотят, чтобы выпускники списывали сочинение. Возможно это? И я вынужден утверждать — невозможно. Почему? В любом случае Интернет тут ни при чём. Смею думать, что попытка искоренить в российских школах списывание очень напоминает ситуацию по борьбе с проституцией. Как там пустое занятие делать “крайними” женщин лёгкого поведения — есть спрос, будет и предложение. Так и в школе возлагать ответственность на списывающих учеников бессмысленно. Списывали, списывают, и будут списывать не там, где плохо учат, а там, где учителя дают списывать.

Некорректно задавать вопрос, отчего дети списывают, не желая разобраться, почему всё-таки учителя дают списывать? (Правда, проблема эта отнюдь не только учителей-словесников.) Поставить задачу заменить тех, кто вчера давал списывать, на тех, кто сегодня не даст списать, — чистой воды маниловщина. Как будто эти, что дают списывать, не сознают, что поступают нехорошо, и можно найти таких, кто, это осознав, перестанет давать списывать.

Давайте скажем себе честно: сегодня школа как социальный институт покоится даже не на трёх китах, а на одном-единственном — на лжи. Вижу, как при этом слове у чиновников круглеют глаза: о какой лжи идёт речь? Попробую ответить “от противного”. Дочь французских приятелей, более чем слабая ученица (трижды дублировавшая разные классы), принесла домой табель с четвертными оценками, которые сопровождались учительскими ремарками. Процитирую запись учителя немецкого языка, поставившего девочке по нашей системе оценок “3—”: “Успехи скромные. Предыдущие пробелы в знаниях тянут назад. Но видно желание работать. Не отчаиваться, идти вперёд!” Вот то, что я называю отсутствием лжи. А теперь соотнесите это с нашей хорошо и давно известной практикой: “три” пишем, “два” в уме.

Ложь учителя, директора перед любым чиновником от образования, сложившаяся давно, ещё в советские годы, и оставшаяся незыблемой и в постсоветское время, делает нереальным громко провозглашаемое реформирование школы. Сохранение глубоко укоренившейся системы лжи в школе и реформирование её — взаимоисключающие явления.

Есть ли выход? Да. Надо признать, что не все дети обучаемы по программам, предлагаемым сегодня школе. Надо признать, что среднее образование, возможно, и будет доступно всем, если сделать его разноуровневым (как бакалавриат А, В, С…). Надо признать право школы сказать Пушкину: “Идите пишите свои стихи!” и не унижать его незнанием математики, не требовать единого государственного экзамена по единой программе по математике для Софьи Ковалевской и Пушкина.

Надо перестать врать. Понимая, что нынешняя школа не врать не может. В настоящее время учитель лжёт, так как врать его заставляет государство на всех своих чиновничьих ступенях. Потому что о работе учителя продолжают судить по уровню и качеству обученности (раньше, помнится, это называлось процентом качества, но сейчас новые времена, которые требуют новых слов).

Потому что московский учитель, поставивший ученику “2” за год, вызывается вместе с завучем и директором в окружное управление образования, где должен представить тетради этого ученика с контрольными работами, тетрадь индивидуальной работы учителя с этим учеником во внеучебное время (кстати, неоплачиваемое)… Лучше не перечислять всё, что нужно представить, а то вдруг что-то забуду упомянуть. И лучше не воспроизводить всё, что приходится выслушивать им от своих интеллигентных начальников.

Надо ли удивляться потом системе проверки сочинений, изложений, диктантов двумя ручками? Можно ли удивляться невероятному, что уровень здоровья детей падает, а уровень их успеваемости растёт? Как ему не расти, если железное требование госпожи Кезиной, звучащее из её уст на совещаниях руководителей городского образования, выглядит просто и доходчиво: двоечников быть не может! После этого методические службы разъясняют словесникам: “Как можно говорить о неграмотности ученика, если он на родном языке говорит и способен написать свою фамилию?” Выдвигается лживый тезис о том, что научить хотя бы на “3” можно любого. А иначе за что учитель зарплату получает! Ну какой учитель враг себе после этого, да ещё за свою символическую зарплату!

Ему, учителю, хотя бы разобраться, чего вообще от него хотят. Система единого государственного экзамена, полностью ориентированная на тесты, сегодня вынуждает всех учителей заняться полной перестройкой методики преподавания (во что мы способны превратить любую перестройку — напоминать надо?). Из школы уже практически ушли развёрнутый ответ у доски, классная дискуссия, диалоги… Очень скоро живая сущность слова трансформируется в крестик или галочку напротив вопроса теста.

Хотя, право, чем плохо тестирование? Например, приводится цитата, а к ней три-четыре варианта ответа, кому из писателей она принадлежит: Бунину, Куприну, Платонову или Булгакову? Сколько помню, ещё когда тестированием в школе и не пахло, на всевозможных олимпиадах, конкурсах, вечерах именно так устраивалась литературная викторина — гибрид КВН и «Что? Где? Когда?». Было интересно и весело. Только проводилось это, разумеется, после уроков, как внеклассное мероприятие. Сегодня тест-викторину “тянут” на урок. А может, уже и вместо урока?

Учение может быть с увлечением. Но не должно быть развлечением, шоу, где в качестве награды вместо миллиона тебя ждёт школьная оценка. И ещё один вопрос, на который я никак не могу найти ответа: как завтра “отестированный” ребёнок будет писать сочинение на тему «Философские мотивы лирики Пушкина»? Или «“Какая сила управляет всем?” (Взгляд на историю в романе Л.Н. Толстого “Война и мир”)»? Или «“Нравственный идеал” (По роману Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание”)»?

Наверное, вообще писать сочинений не будут. Ни этих, серьёзных, ни совсем простых, вроде «Поколение “отцов” в комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума”». К тому, кажется, всё и идёт. Вот уже в соответствии с приказом Минобразования в марте доведено до школ “о проведении письменного экзамена по русскому языку и литературе в форме изложения с творческим заданием в 11-х классах общеобразовательных учреждений Российской Федерации в 2002/2003 учебном году”. Уже и акцент изменён: был письменный экзамен по литературе (сочинение), стал “по русскому языку и литературе”. Следующий шаг — заменить всё даже не диктантом, а тестовым заданием по русскому языку. “Чтобы головка не болела”. Складывается впечатление, что власть устала от шибко думающих граждан, и Минобразования выполняет социальный заказ по дебилизации будущего избирательного электората.

Нет, это я, конечно, хватил. Министр Филиппов, безусловно, таких намерений не имеет. А какие он имеет? Прослыть реформатором? Удержаться в кресле? В духовной жизни нашего народа отечественная словесность, всегда выражавшая отношение писателей к действительности, не могла не воздействовать на общество. Философские, нравственные, политические идеи, пронизывающие прозу и поэзию, приобретали общенациональные характер и значение, оказывали прямое влияние на формирование общественного самосознания. Взявшись за реформу школы, не забыл ли министр об этом?

Мне очень хочется понять: сам-то он знает, каким надлежит быть школьному образованию? Или больше озабочен тем, какими функциями должны быть наделены чиновники от образования, им возглавляемые? Лицензировать учебники — числом поболее, ибо лицензирование платное? Проводить аттестацию школ — тоже прибыльное дело? Отщипывать по $ 25 с каждого ребёнка за оформление визовой поддержки при школьных безвалютных обменах?

Понятно, когда речь идёт о таких деньгах, до тем ли сочинений тут? Ну, сложился как-то так комплект № 68, что в нём собрались сразу три поэта — Фет, Жуковский и Заболоцкий и две цитаты Блока: про то, что Горький — русский писатель и что смысл жизни в беспокойстве и тревоге (по литературе XIX века), — что из того? В прошлом году лототрон тоже выбрал билет, из восьми тем которого почти вся Москва сочла возможным писать одну-единственную, про тему семьи в одном из произведений литературы, — и ничего.

Конечно (слышу, как ворчит чиновник от образования), вы ещё о неравноценности тем скажите. А почему бы и нет? Ну, если мне с первого взгляда очевидно, что и по сложности, и по объёму такие, например, темы, как «Образ Понтия Пилата и проблема совести. (По роману М.А. Булгакова “Мастер и Маргарита”.)» и «Достойна ли Софья любви Чацкого? (по комедии А.С. Грибоедова “Горе от ума”)»; «Тема любви в лирике Ф.И. Тютчева» и «Образ Захара и его роль в раскрытии характера главного героя романа И.А. Гончарова “Обломов”»; «Образ Кутузова и вопрос о личности в истории. (По роману Л.Н. Толстого “Война и мир”.)» и «Образ Руси в поэме Н.В. Гоголя “Мёртвые души”» несопоставимы, то встаёт вопрос: по какому содержательному принципу, по каким критериям шёл подбор тем?

Кстати, мне по простоте душевной почему-то кажется, что тема «Образ Руси в поэме Н.В. Гоголя “Мёртвые души”» и тема «Какова роль лирических отступлений в первом томе поэмы Н.В. Гоголя “Мёртвые души”» до странности напоминают друг друга. К чему бы это?

Думаю, что “наибольший” рейтинг при написании сочинений получит любая тема, “сформулированная в виде проблемного вопроса или высказывания о произведении”. Фразы с претензией на афоризм, вырванные из контекста, зачастую имеющие смысл сравнительного оборота, нередко субъективные; читая их, такие разные, не мог избавиться от ощущения, что составители тем руководствовались при их включении известным принципом: сделайте нам красиво! Сделали.

Вот беру я тему «“Воспитание — великое дело: им решается участь человека…” (В.Г. Белинский). (По литературе XIX века)». Здесь можно писать об Онегине, о Гринёве, об Обломове, о Чичикове, об Андрее Болконском, о Наташе, о княжне Марье… Какие разные это будут сочинения! Почему же название у них одинаковое? Получается, что заголовок, по мнению составителей тем, дело совершенно формальное? И как писатель я не могу согласиться с такой постановкой вопроса.

Беру другую тему, в чём-то созвучную теме о воспитании, — «“Главный узелок нашей жизни, всё будущее ядро её и смысл, у людей целеустремлённых завязывается в самые ранние годы…” (А.И. Солженицын). (По литературе XIX века)». “Завязывается…” — это шире одного воспитания, это и сам взрослеющий человек. Но мешает слово “целеустремлённых”. Онегин целеустремлённый? Гринёв? Обломов? Болконский искал цель жизни, но был ли он целеустремлённым? А Наташа и княжна Марья? Чичиков, тот действительно целеустремлённый человек, тут всё соответствует заголовку. Но такой заголовок ради Чичикова?

Читаю фразу “Чехов не просто описывал жизнь, но жаждал переделать её, чтобы она стала умнее, человечней” (К.И. Чуковский). Чехов действительно описывал жизнь, и этим его проза очень, как мы сейчас говорим, европейская по манере, стилю, отличалась от русской прозы Толстого, Достоевского. Но я не знаю произведений Чехова, где бы он “жаждал переделать жизнь”, как раз то, что я встречаю в прозе Толстого, Достоевского. О жажде переделать жизнь я читал в чеховских статьях, письмах — школьнику их использовать в качестве одного или нескольких произведений русской литературы XIX века? Но вообще-то на уроках литературы изучают произведения художественные, а не эпистолярного жанра. На глаза попадается очередная фраза: “Великие истины понятны и доступны каждому…” (Д.И. Писарев), и я понимаю, что великие истины, они, возможно, понятны и доступны каждому, но не каждому понятны и доступны истины простые.

Мне больше не хочется говорить об уровне экзаменационных тем. Позволю лишь несколько соображений вместо резюме.

Не умея решить главную, основную проблему — определить национальные приоритеты в сфере образования: какова цель образования? каково содержание для разного уровня детей? каковы мотивы образования? каков минимум содержания образования? — Минобразования, кивая на Европу: там, мол, тесты, ссылается на результаты собственного экспериментального тестирования в школах. Но те, кто составляет отечественные тесты, вольно или невольно исходят из заведомо ложных сведений. Потому что школы при всех присутствующих надзирающих (на проверяющего присылается проверяющий проверяющего) результаты тестов корректируют. Ибо не корректировать нельзя, по их результатам чиновники оценивают школу. Не спрашивайте, каким образом обходят проверяющих, — читайте Гоголя!

Можно ли не корректировать тесты? Некоторое время назад я держал в руках тест по литературе, фигурировавший в ходе аттестации одной из московских школ. Из десяти вопросов на пять я ответил сразу, для ответа на другие пять мне пришлось обратиться к первоисточникам. Считалось, по утверждению проверяющих, что это тест рассчитан на среднего ученика, на “троечника”. После “дополнительной” работы учителя тесты приобрели нужный, требуемый чиновниками результат, соответствующий до второй цифры после запятой.

Да, в Европе тесты. Но там никому из учителей не приходится врать ни директору, ни школьному инспектору. Ответил хорошо — прекрасно, ответил плохо — твоё личное дело. Ученики дублируют курс, и год, и два… При желании можно пересдать. Документы по окончании школы получишь в соответствии с результатами. Европа для себя решила, кого и зачем она учит. Но самое главное, в Европе ни в одной стране нет такого раздутого чиновничьего аппарата, присосавшегося к образованию. Зато есть у нас, тут мы впереди Европы всей; вот только определиться, кого, зачем и как учить, этот аппарат интеллектуально не в состоянии.

Через два года страсти по выпускному сочинению ждут уже мою младшую дочь.

“Что за комиссия, создатель,

Быть взрослой дочери отцом!”

P.S. “Кольцевая” композиция призвана подчеркнуть мысль о полном беспределе системы образования по отношению к нашим детям. И в этой связи особую остроту приобретает мой последний вопрос: неужели будет ещё хуже?