Прозревая будущее

Тема “поэт и история” очень мне близка. И не только потому, что люблю Блока-поэта, но и потому, что (как недавно выяснилось) я его дальний родственник (правда, не кровный, а “по закону”). Чтобы быть точным, приведу генеалогическую цепочку: мой отец (тоже И.И. Судницын) — бабушка (в девичестве М.П. Алексеева) — дальше шесть поколений сельских священнослужителей вплоть до Исака (родившегося ещё в XVII веке). Другая ветвь потомков Исака: Алексей — Гликерия — Павел — Иван Менделеев — Дмитрий Менделеев (создатель Периодической системы элементов) — его дочь Любовь («Прекрасная Дама») — Александр Блок (её муж). Пятнадцать звеньев — не короткая, конечно, цепочка, но всё же даёт некоторое моральное право прикоснуться к гениальному поэту.

В журнале «Литература в школе» (2002. № 3) прочёл статью Н.Н. Зуева «Поэт и история». Прочёл, как говорится, на одном дыхании: от грандиозности поднятых (и в основном решённых) в ней проблем просто захватывает дух. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть заключительную фразу: “У Блока же (в поэме «Двенадцать». — И.С.) не просто поколебленными, но порушенными оказываются самые глубинные основы бытия по Нагорной проповеди, без которых и народу, и отдельному человеку просто невозможно жить. Вот когда остаётся надеяться на Того, Кто приходит в конце поэмы… и встаёт над стихией зла как последняя надежда на воскрешение добра и Бога в душах людей…”

Со всеми основными выводами Н.Н. Зуева нельзя, мне кажется, не согласиться: он подводит к ним читателя логично и корректно, шаг за шагом анализируя текст поэмы, сопоставляя её с произведениями Пушкина, приводя высказывания многих выдающихся исследователей творчества Блока. Но, конечно, в рамках одной статьи невозможно полностью исчерпать такую масштабную проблему — всегда остаётся простор для дальнейшего её обсуждения, развития…

Вот, например, такая мысль: “…Потеряв свои надежды (на «новых хозяев» страны, то есть большевиков. — И.С.), Блок всё-таки верит в историзм (здесь и далее выделено мною. — И.С.) поэмы, в то, что в ней правдиво отражена… эпоха бессмысленного бунта, сменяемого «державным шагом» новой власти… Парадокс истории заключается в том, что партия, призывавшая к раздуванию «мирового пожара» (и отнюдь не только «в крови», но на крови миллионов), в конце концов сыграла свою главную историческую роль, удержав Россию на краю пропасти. Здесь не место обсуждать общеизвестные страшные факты о гибели в годы Гражданской войны от террора, голода и болезней примерно двадцати пяти миллионов человек… «Державные шаги» новой власти… смогли удержать страну от распада, спасти от иностранной интервенции, от бунта и хаоса”.

Во-первых, мне кажется, что если уж речь идёт об “историзме” поэмы, то “обсуждать общеизвестные страшные факты” не только уместно, но и должно: факты и есть “тело” Истории.

Во-вторых, думаю, очень важно помнить, что “бессмысленный бунт” не был стихийным явлением. Он результат кропотливой, упорной, дьявольски изобретательной работы деструктивных сил, направленной (при поддержке внешних врагов России) на методичное разрушение державы, ослабленной затяжной, изнурительной войной, но всё ещё великой. В первых рядах этой “пятой колонны” неизменно были большевики. “Бунт” был им необходим для того, чтобы на руинах поверженной в конце концов державы захватить власть и утвердить свою диктатуру. Об этом, не смущаясь, писал Ленин (в частности, в своей “гениальной” работе «Государство и революция»). Как видим, активно используя террор и откровенную (до неприличия) демагогию, им удалось этого добиться.

В-третьих, совсем не очевидно, что они смогли потом “удержать Россию на краю пропасти… от распада, интервенции, от бунта и хаоса”. Более того, нынешние события чётко показывают: нет, не смогли. Они лишь несколько замедлили эти процессы, но теперь, спустя восемьдесят пять лет, когда ресурсы народной духовности (наработанные Россией за тысячу лет своего развития!) почти истощились, всё это — налицо. От Российской державы не осталось и половины (и та держится на волоске…), экономическая и идеологическая интервенция (а это пострашнее военной!) захлестнула страну, а разгул воровства, бандитизма и терроризма — это и есть “бунт и хаос”. Октябрьский переворот оказался “бомбой замедленного действия”, которая неминуемо должна была взорваться, так как “история” не прощает пренебрежения законами развития человеческого общества (которым старается следовать весь цивилизованный мир). Чуть раньше или немного позже, но “обвал” России, подорванной изнутри, неминуемо должен был произойти. В поэме это (предельно чётко и лаконично) сказано словами писателя-витии (“Предатели! // — Погибла Россия!”) и старушки (“Ох, большевики загонят в гроб!”).

Однако “историзм” поэмы видится мне не только (и не столько) в “отражении” трагических событий, сколько в их глубоком осмыслении. Постараюсь это пояснить.

Во-первых, “сорвана маска” с большевиков, прикидывавшихся “передовым отрядом пролетариата”. Вот кто такие, по Блоку, “двенадцать” красногвардейцев: “…Идут двенадцать человек… // В зубах — цыгарка, примят картуз, // На спину б надо б бубновый туз!” (Для тех, кто этого не знает, поясню: “бубновый туз” пришивали на одежду “уголовной аристократии” тюрем — ворам и шулерам, грабителям, насильникам и убийцам.)

Во-вторых, он разоблачил их истинные побуждения и стремления. Вот они: “Мировой пожар раздуем, Мировой пожар в крови…” “Товарищ, винтовку держи, не трусь! // Пальнём-ка пулей в Святую Русь!..”; “Свобода, свобода, // Эх, эх, без креста!”; “Эх, эх, согреши! // Будет легче для души!”; ”Эх, эх! // Позабавиться не грех! // Запирайте етажи, // Нынче будут грабежи! // Отмыкайте погреба — // Гуляет нынче голытьба!”; “Ужь я ножичком // Полосну, полосну!” Яснее не скажешь…

А пока ещё не удалось “раздуть мировой пожар в крови”, можно “поразвлечься” с Катькой: “Помнишь, Катя, офицера — // Не ушёл он от ножа…Взводи курок!.. Трах-тарарах!.. А Катька где? — Мертва, мертва! // Простреленная голова! // Что, Катька, рада? — Ни гу-гу… // Лежи ты, падаль, на снегу!.. // Революцьонный держите шаг! // Неугомонный не дремлет враг!” Из текста ясно, что Катька — это и есть “неугомонный враг”... Что и говорить, подвиг, сравнимый разве со столь же великим подвигом Стеньки Разина, который “мощным взмахом поднимает помертвевшую княжну и за борт её бросает в набежавшую волну”! Да, века проходят, а нравы не меняются.

Правда, истины ради надо отметить, что убийце Катьки в первый момент как-то не по себе: “Лишь у бедного убийцы // Не видать совсем лица…” Оказывается, что “Ох, товарищи, родные, // Эту девку я любил… // Ночки чёрные хмельные // С этой девкой проводил...” Но товарищи родные нежно его утешают: “Ишь, стервец, завёл шарманку, // Что ты, Петька, баба, // что ль?.. // Не такое нынче время, // Чтобы нянчиться с тобой!” Дружеская поддержка оказала немедленное действие: “И Петруха замедляет // Торопливые шаги… Он головку вскидавает, // Он опять повеселел… // Эх, эх! // Позабавиться не грех!” И как ни в чём не бывало, дружная компания бодро продолжает “державный шаг”: “…И идут без имени святого // Все двенадцать — вдаль. // Ко всему готовы, // Ничего не жаль…” Идут совершать (в порядке тренировки к мировой революции) свой “промежуточный” подвиг — разгонять (без единого выстрела!) Учредительное собрание. Его (выбранное вполне законно и демократически) с таким нетерпением ожидала вся Россия! Но “номер не прошёл” — там оказалось слишком мало большевиков. А оставаться в меньшинстве они не любили (поэтому и называли себя гордо — “большевики”). Вот они и пожаловались двенадцати “революцьонерам”, что их обидели… Результат налицо: “На канате — плакат: // «Вся власть Учредительному Собранию!»… // На что такой плакат, // Такой огромный лоскут? // Сколько бы вышло портянок…” “Ветер весёлый // И зол, и рад… // Рвёт, мнёт и носит // Большой плакат…” Как всё просто в истории на самом деле происходит! Даже как-то неловко…

В-третьих, Блок исторически предвидел, что (при всей уголовной браваде) даже этими отпетыми подонками в конце концов овладеет панический ужас. В минуту тяжкого похмелья от вакханалии власти им наверняка вспомнятся слова: “Но есть, есть Божий Суд, наперсники разврата, есть Грозный Судия — он ждёт…” И тогда им (как и Борису Годунову) будут мерещиться “мальчики кровавые в глазах”, впереди (то есть противостоя им) в каждом тёмном переулке почудится “неугомонный враг”: “— Кто ещё там? Выходи! // Это — ветер с красным флагом // Разыгрался впереди… // Впереди — сугроб холодный, // — Кто в сугробе — выходи!..”; “Кто там машет красным флагом?.. // — Кто там ходит беглым шагом, // Хоронясь за все дома? // — Всё равно тебя добуду, // Лучше сдайся мне живьём! // — Эй, товарищ, будет худо, // Выходи, стрелять начнём! // Трах-тах-тах! — И только эхо // Откликается в домах… // Только вьюга долгим смехом // Заливается в снегах… // Трах-тах-тах! // Трах-тах-тах…”

В-четвёртых, Блок предугадал, что, расправившись с офицерами и “Катьками”, большевики приступят к своему главному делу: сначала развяжут беспрецедентную идеологическую травлю религии, а потом, почувствовав своё бессилие, убедившись, что (по словам самого Ленина) “логически идеализм опровергнуть невозможно”, начнут уничтожать её физически — будут расстреляны почти все (более 104 000!) — служители Бога, а Божьи Дома — почти все разрушены. Разгула сатанизма в таком грандиозном масштабе история ещё не знала! Недаром в феврале–марте 1918 года Блок отметил: “…Красногвардейцы «недостойны» Иисуса… с ними… шёл Другой”. (В лексиконе Блока “Другой” означал антипода Христа — Сатану.) Эх, вот если бы им удалось и самого Христа ещё раз убить (на этот раз окончательно!), как было бы спокойно!

Но (в-пятых) Блок пророчески предвидел, что этот “подвиг” большевикам совершить не по силам — Бог окажется сильнее их: “Впереди — с кровавым флагом, // И за вьюгой, невидим, // И от пули невредим, // Нежной поступью надвьюжной, // Снежной россыпью жемчужной, // В белом венчике из роз — // Впереди — Исус Христос”. (Подчёркиваю: впереди, то есть — противостоя им!) Так и случилось: в самом финале поэмы, после мрачнейшей картины безысходной чёрной ночи над Святой Русью, вновь возникает жизнеутверждающий мотив раннего Блока (“Верю в солнце Завета, вижу зори вдали…”).

Теперь мы видим, что гений (несмотря на временное ослабление его разума и воли, позволившее революционерам на какое-то время обманом заманить его в свой стан) не утратил способности быть пророком и прозреть будущее России. Как он и предсказывал, после долгих лет мрака, чудовищных злодеяний против Руси и Бога, уничтожения миллионов лучших людей, почти всех церквей и священнослужителей (когда, казалось, не осталось уже никакой надежды на возрождение) снова высится над Москвой светлый храм Христа Спасителя, и Дух Божий (пока ещё медленно, но неуклонно) начинает входить в зачерствевшие души наших соотечественников. Гений не ошибся! В этом — его истинный историзм!