УЧИМСЯ У УЧЕНИКОВ

Екатерина БОСИНА,
10-й класс,
школа № 57, Москва
(учитель —
Екатерина Владимировна
Вишневецкая)

---

Женские образы в романе Гончарова «Обломов»

Ольга Ильинская и Агафья Пшеницына

«Обломов» всегда дарит читателю чувство какой-то неясности; в этом романе нет выводов. Когда мы чувствуем, что не можем самостоятельно ответить на вопросы, которые в той или иной мере являются “вечными”, мы обращаемся к литературным произведениям, надеясь найти ответы там. Что является истинно ценным? Что есть счастье? Кого считать “павшим”? Нужно ли человеку пытаться встать, вырваться из “бездны”, если он “падает”? И вот мы прочли последнюю страницу «Обломова» — и никаких выводов не видим. Зато получаем право выбрать из нескольких значимых истин одну — по своему собственному усмотрению (писатели так часто оставляют это право себе!). Большего и желать нельзя. Гончаров создаёт удивительные, почти осязаемые образы, помещает их в обычные обстоятельства, и мы сами примеряем к своей жизни эту литературную реальность и выносим оттуда зерно истины.

Истина относительна. Истина многолика — такой и показывает её Гончаров. Вот перед нами два женских образа — Ольга Ильинская и Агафья Пшеницына. Не было бы их, и не узнали бы мы, что Обломов, этот апатичный “байбак”, способен искренне любить — любовь действительно преображает его, заставляет жить. В понимании Гончарова любовь — единственное, что может привести человека к счастью (вот истина), — но какая любовь? Ведь чувства двух женщин к Обломову абсолютно противоположны по сути. Как же иначе: Ольга Ильинская — “высший идеал” (в частности, в устах Добролюбова), Агафья Пшеницына — коллежская секретарша…

Ольга любит эгоистично. Ольга самолюбива, — впрочем, молодая, вполне красивая и умная девушка как раз и должна быть такой. Весь мир открыт для неё, она может черпать знания, может радоваться жизни, ей противна скука. Такова молодость, не омрачённая разочарованиями.

Ольга — любознательная, по натуре своей искренняя, чуждая всякому жеманству, не увлекающаяся блестящими светскими юношами и пустой мишурой, интересуется тем, что ей рассказывает Штольц о чудаке Обломове. Невинное любопытство, но позже к нему примешивается тайный восторг. Проницательная Ольга не может не видеть в Обломове его “честное, верное сердце”, “хрустальную, прозрачную душу” — как не протянуть руку такому человеку? Ольге приятно чувствовать себя “спасительницей” Обломова, “завещанного” ей Штольцем, виновницей “чудесного превращения”. Не хочет она принять Обломова таким, какой он есть; она ценит его доброту и честность, но не отступает от желания направить его на путь к совершенству, она любит “будущего Обломова”. Любовь для Ольги — долг; сердце её редко берёт верх над разумом. Она приезжает к Обломову, пренебрегая приличиями… для того, чтобы сказать ему: “Зачем ты пугаешь меня своей нерешительностью? Я цель твоя, говоришь ты и идёшь к ней так робко, медленно… а ты должен стать выше меня”.

Ольга не может понять, что нерешительность слишком глубоко укоренилась в Обломове, что так он создан… Боится он самого слова “долг”, боится неприглядной беспокойной реальности, боится ехать в деревню. “Долг” — свадьба, когда человек не Ильёй Ильичом зовётся, а женихом. И люди, люди кругом, с их глупыми сплетнями… Всё это так далеко от любви, от поэзии, от непостижимого и прекрасного. В любви Обломова к Ольге нет места логике, “долгу”. Обломов всего лишь поддаётся чувствам. Почему он любит Ольгу? За то, что она дала ему надежду и смысл существования, за её решительность и за искренность, которая проявляется во всём (в словах, даже в пении — вспомним, как выразительно поёт она арию «Casta diva», оживляя в Обломове чувства, которые он давно позабыл, спрятал в глубине, под всяким “хламом”).

Однако Ольга ранит Обломова своими упрёками, гордой логикой суждений, продиктованных раздражением (“Мне будет худо, пишете вы… Да ведь мне тогда будет хорошо, если я полюблю другого: значит, я буду счастлива!” — и так далее), и это только мешает ей добиться своей цели. Ведь насмешки и упрёки, пусть даже направленные на благое, всё равно остаются насмешками и упрёками. У Обломова, как он сам говорит, нет самолюбия, а в таком человеке даже язвительные замечания возлюбленной не могут зажечь ту смутную ярость, которая вызывает, в свою очередь, желание действовать, менять себя. Обломов ещё более утверждается в мыслях о собственной слабости. Ольга показывает ему, насколько он смешон, и, отразившись в зеркале этих безжалостных слов, Обломов только терзается, идёт скорее назад, чем вперёд. И вот уже он сидит перед Ольгой с улыбкой бессилия, взгляд его говорит: “Да, я скуден, жалок, нищ… бейте, позорьте меня!..” — и отказывается он от всего, возвращается к дивану и халату, бесконечно усталый, смотрит на снег из окна дома Пшеницыной…

Агафья Матвеевна — женщина недалёкая, наивная, но в ней, как и в Ольге, нет никакой фальши, никакого надуманного кокетства. Она, в сущности, ничего не знает о жизни, не читает книг, смысл обыденной суеты и вовсе ускользает от неё. Когда Обломов спрашивает, где именно служит её брат, она говорит: “В канцелярии… Где мужиков записывают… я всё забываю, как она называется” — и простодушной усмешкой оправдывает своё незнание. Хлопоты по хозяйству, однообразная, бессмысленная, какая-то даже механическая жизнь. И в этой серой жизни вдруг появляется Обломов, удивительный человек, добрый, честный “барин”, не похож он ни на грубого кума Тарантьева, ни на покойного мужа, ходившего “мелкой, деловой прытью”, ни на братца с трясущимися, красными руками, — ни на кого не похож! — и “не глядит на всякого так, будто просит оседлать его и поехать”. Не рассуждая, не понимая себя, не думая, бескорыстно полюбила Агафья Матвеевна Обломова; обустраивать “покой и удобство Ильи Ильича” для неё не обязанность уже, а наслаждение. Она полюбила в Обломове всё, даже то, что так яростно осуждала Ольга, приняла его со всеми его недостатками (которых и не видит — полно, есть ли у него недостатки?). Обломов счастлив с Агафьей Матвеевной, он уже не чувствует себя никчёмным, не ощущает тревоги за будущее; в доме этой женщины он находит счастье. С удовольствием пьёт он кофе, приготовленный ею, смотрит, как она шьёт, как ловко управляется на кухне, смотрит на её круглые локти (“как у графини какой-нибудь”), и “ничего ему не надо, никуда не хочется, всё тут есть, что ему надо”. Трогательно заботится о нём Пшеницына и в счастливые, и в несчастные дни (закладывает даже свои вещи, когда не хватает денег). Её любовь — самопожертвование. И эта любовь дарит Обломову то, о чём он всегда мечтал. Плавное, мирное, неторопливое течение жизни, созерцание, возвращение спокойной, светлой безмятежности детства.

Деятельный Штольц видит во всём этом “грязный быт” и “удушливую атмосферу тупоумия”, презрительно говорит “фи”. И Обломов порой “просыпается”, оглядывается — горькая жалость к прошлому, полному несбывшихся надежд, по-прежнему бодрствует в душе. Но он спокоен и понимает, что нельзя было ему пойти иным путём… Штольц и Ольга придумали ему “крылья”, а на выдуманных крыльях не взлетишь… В Обломове появляется решимость, которой в нём не было никогда.

“Штольц отступил от него на шаг.

— Ты ли это, Илья? <…> Как ты пал! Эта женщина… что она тебе…

— Жена! — покойно произнёс Обломов.

Штольц окаменел.

— А этот ребёнок — мой сын! Его зовут Андреем, в память о тебе!..”

Счастлива ли Ольга со Штольцем? Вперёд, только вперёд по беспокойной дороге… Деятельность, труд… Пока Штольц заслуживает её любви, пока насыщает её пытливый ум и отвечает на её вопросы; но сомнения уже закрадываются в душу Ольги, она впервые сталкивается с неясностью, теряет былую решительность, часто вспоминает об Обломове; не может осмыслить своей странной тоски (“Куда идти?”), да ведь нельзя постигнуть умом эту грусть!

Пшеницына после смерти Обломова живёт в постоянной молчаливой скорби, далеко от пошлости, суеты, лжи, которые составляют мир братца и невестки, живёт, ясно осознавая, что её жизнь “просияла”, что никогда не вернётся к ней радость. Тем больше ценит Агафья Матвеевна воспоминания — “теперь уж она знала, зачем она жила и что жила не напрасно”.

Так действительно ли пал Обломов? Можно ли назвать падшим человека, который, может, и не взлетел, не возвысился, но зато обрёл почву под ногами?.. Не счастье ли это?.. Нам решать…