Архив
| Комплект № 2 |
1. Стихотворение Н.А. Некрасова «Элегия» («Пускай нам говорит изменчивая мода…»). (Восприятие, истолкование, оценка.)
2. Достойна ли Софья любви Чацкого? (По комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума».)
3. Образ Кутузова и вопрос о роли личности в истории. (По роману Л.Н. Толстого «Война и мир».)
4. Люди «дна»: характеры и судьбы. (По пьесе М. Горького «На дне».)
5. «Пойми живой язык природы - и скажешь ты: прекрасен мир…» (И.С. Никитин). (По одному или нескольким произведениям русской литературы XX века.)
Консультация
В первой теме есть опасность сбиться на банальности — ведь и впрямь поэт “лиру посвятил народу своему”, но жаль, если ничего, кроме перепевов этой строки, в сочинении не будет. Между тем уже само заглавие, называющее лирический жанр, важно — ведь элегия, как правило, это грустное стихотворение об утрате, о недостижимости счастья, о неразделённой любви. Если ученик сможет показать эти мотивы — конечно, переосмысленные — в некрасовском стихотворении, приоткроется жанровое новаторство поэта: утрата — но не юных лет и юной чистоты, а иллюзий в отношении народной свободы; недостижимость — но не счастья с любимой, а знания народа о своём поэте; неразделённая любовь — к народу же: “Но тот, о ком пою в вечерней тишине, // Кому посвящены мечтания поэта, — // Увы! не внемлет он — и не даёт ответа…” Можно заметить не только сомнения поэта в том, что он будет известен народу — об этом он пишет и в других стихотворениях («Праздник жизни — молодости годы…», «Скоро стану добычею тленья…»); Некрасов допускает, что “наносит вред врагу не каждый воин”, то есть допускает, что его творчество принесло мало пользы народу, которому поэт служил всю жизнь, но — “каждый в бой иди!”; таким образом, его служение становится нравственным императивом.
Вторую тему — так, как она сформулирована — писать не посоветую никому: уровень анекдотический, ведь Грибоедову нужно, чтобы Чацкий был влюблён в Софью! Можно обсуждать, в чём смысл этой сюжетной линии, но что можно написать на предложенную тему?
Третья тема — сложная, а значит, интересная. Начнём с того, что Кутузов — человек мира (вспомним антонимы в заглавии книги). Если Наполеон — всегда и во всём актёр, то Кутузов — воплощение естественности. При Браунау он настаивает на том, что русское войско не готово к сражению — он, главнокомандующий, хочет одного — вывести армию из войны, уменьшить количество жертв. Но от него, как и от любого военачальника, не зависит исход сражения: Кутузов понимает, что при Аустерлице союзники проиграют французам, но ничего не может изменить. Он понимает скрытый от других смысл происходящего — потому он спит на военном совете, что знает — никакая диспозиция не предусмотрит миллионы случайностей, ожидающих участников предстоящего сражения. В третьем томе он появляется тогда, когда война становится народной — и князь Андрей объяснит Пьеру и нам, читателям, почему нужен был Кутузов: “Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности, нужен свой, родной человек”. Кутузов умеет отрешиться от личного — для Толстого очень важна эта способность жить общим чувством, выразить общую волю. С ним связан существенный мотив — он родной — отец, дедушка; вспомним, как показан совет в Филях — глазами крестьянской девочки Малаши. Кутузов понимает, что значит для всех русских людей оставление Москвы — и в прекрасном эпизоде (т. IV, ч. 2, гл. 17) Толстой показывает не только русское чувство Кутузова, но и его сомнения, его склонность винить себя, его веру в Божий промысел. Конечно, особенно важна сцена Бородинского сражения. (т. III, ч. 2, гл. 35). “Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал”, что нельзя руководить сотнями тысяч людей, находящихся в ситуации смертельной опасности; Кутузов пытается уловить дух войска и направлять его; сцена с Вольцогеном: “Вы ничего не знаете <...>” — вопреки очевидному, прав именно Кутузов — Толстой пишет о “чувстве, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека”. О роли и значении Кутузова автор пишет прямо: “нет величия там, где нет добра, простоты и правды”; и даже смерть полководца понята Толстым как следствие его ненужности после того, как народная война закончена, Россия освобождена, цель Кутузова достигнута.
Четвёртая тема — не самая удачная из тех, что можно придумать о пьесе «На дне». Всё-таки главное в ней не характеры и судьбы героев, а философская проблематика; впрочем, можно и предложенную тему сделать поглубже. Вот некоторые тезисы к теме, как я себе её представляю.
1. Почти у всех героев есть только прошлое, но нет настоящего.
2. Для каждого существует лишь одна правда — та самая правда, которую навязывает враждебный им мир: Васька Пепел — вор и воров сын, Настя — проститутка, Сатин — карточный шулер и так далее.
3. С приходом Луки появляется возможность иной правды — той самой, что исходит из ЧЕЛОВЕКА, а не из его места в обществе или его материального положения. И Актёр, и Пепел, и Сатин, и даже Клещ испытывают на себе силу этой новой правды.
4. По школьной традиции, стремясь разоблачить Луку, приписывают ему “утешительную ложь”: он, дескать, и Актёра обманул насчёт лечебницы, и Пеплу “надул в уши” про Сибирь, и прочее. Но ведь смысл диалогов с Актёром как раз в том, чтобы тот САМ себя изменил, сам себя вылечил — без костыля, подпоры. И Пепел мог бы уйти в Сибирь — уходили многие и там начинали новую жизнь. “Праведная земля”, о которой рассказывает Лука, не на карте — она в каждом человеке, осознавшем себя человеком.
5. Но пьеса не имеет одного бесспорного толкования. Ведь даже последнюю реплику Сатина можно понимать по-разному: кто испортил песню — Барон своим сообщением, прервавшим пение ночлежников, или Актёр, “порвавший” всё-таки цепь (вспомним слова песни)? О чём пьеса — о невозможности вырваться из этого мира или о неизбежности его изменения? Всё зависит от того, как театр — и читатель — поймёт этот, столетней давности, но не вполне устаревший текст.
Что до последней темы — оставим её для конкретного разбора по конкретным произведениям.