КНИЖНАЯ ПОЛКА

Борис Тух. ПЕРВАЯ ДЕСЯТКА СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: Сборник очерков. М.: ООО «Издательский дом “Оникс XXI век”», 2002. 380 с.

По мнению автора, первая десятка современности (в алфавитном порядке) выглядит так: Борис Акунин, Александр Бушков, Михаил Веллер, Полина Дашкова, Александра Маринина, Виктор Пелевин, Эдвард Радзинский, Владимир Сорокин, Виктория Токарева, Татьяна Толстая.

Дело ясное: любой, прочитавший сей список, возмутится до крайности. Где Белов, Распутин, Солженицын? — возопят одни. А где Лимонов с Ерофеевым? — воскликнут другие. Третьи лишь усмехнутся отсутствию Петрушевской при наличии Токаревой. Столько представителей “низких жанров” (да и там есть поталантливее!): не многовато ли для десятки? — усомнятся четвёртые. Ну и так далее.

Но все эти претензии суть бессмысленны — не столько потому, что нам не дано предугадать и что большое видится на расстоянье. А сколько потому, что господин Тух может на это ответить: “Вот возьмите и выстройте свою десятку, да и напишите о каждом подробный очерк — кто мешает-то?” И будет трижды прав.

Работа автора весьма основательна, даже при том, что манера изложения подчас так же провокационна, как и выбранная десятка. Чего стоит хотя бы такой пассаж: “...Солженицына я был не в состоянии дочитать до конца <...> Маринину же дочитать до конца не составляет труда. И за одно это нужно быть ей благодарным”. Однако всё же не стоит спешить с выводами, ибо разные провокации и тенденциозности вполне уравновешиваются серьёзным стремлением к объективности, когда Б.Тух обращается к собственно текстам. Анализ их часто вполне нелицеприятен: “Образ Фандорина — добротная синтетика. Вариации на темы известных образов прошлого, но улучшенные сверх меры (так, что правдоподобие уныло плачет в уголке) <...> Анахронизмов, ошибок и просто вещей, невозможных в ту эпоху, у Акунина пруд пруди”; “Со вкусом у Марининой вообще не всё благополучно <...> В последнее время эти книги стали неряшливее, напряжение спадает, а морализаторства многовато”; “Радзинский... знал, что станет знаменитым писателем. Именно знаменитым, а не великим. Между этими двумя понятиями — дьявольская разница <...> Все пьесы зрелого Радзинского — реплики по отношению к известным образцам драматургии ХХ века”; “Разрушить то, что создавалось на протяжении веков, может только очень талантливый человек. Правда, одного его, конечно, не хватит, но лиха беда начало. Поэтому творчество Сорокина — предательство русской литературы”... Но при всём том эти и другие авторы ему представляются чрезвычайно интересными и важными для понимания текущего литературного процесса.

Наряду с тонкими замечаниями, например, о простоте и изысканности стиля Пелевина или, наоборот, о “лёгкой смеси изысканности и безвкусия” как о пошлости применительно к Радзинскому, автор «Десятки» частенько позволяет себе то бездоказательные пинки современным общественным деятелям — от русских патриотов до советских диссидентов, то демонстрирует сомнительный юмор (“«В жизни всегда есть место подвигу», — утверждала одна старая потаскуха из раннего рассказа основоположника соцреализма”)... Есть в книге и откровенная чепуха; например, можно очень не любить писателя Василия Белова, но относить его к “светочам соцреализма”?! И роман А.Рекемчука «Тридцать шесть и шесть» был впервые опубликован не в первой половине 60-х, а в 1982 году (часть 1-я). А отчего Б.Тух решил, что в певице Анжеле, персонаже романа Дашковой «Херувим», “с небольшим усилием можно угадать Земфиру”, — понять мне, даже после продолжительных консультаций со знатоками, так и не удалось...

В итоге, узнав помимо размышлений о стилистике и философских воззрениях десяти писателей ещё и про то, кто с кем живёт, какие у кого дети, кто любит чешский хрусталь, а кто, наоборот, австрийский (“лебедей, уточек”), — как не восхититься такой многомерности и не воскликнуть: воистину перед нами занимательное литературоведение, какого давненько не попадалось на глаза! Спешите приобщиться и просветиться всяк, кто не разучился ещё читать современную прозу. Лиха беда начало.

Дарья Валикова