Сталинские премии

Медаль лауреата сталинской премии Она есть и её нет. Есть сотни лауреатов, её удостоенных, есть медали, которые вручали при награждении ею, а вот её нет.

Переименовать можно многое. Обычное дело: переименование городов. Например, небольшой городок под Петроградом Гатчино в 1923 году был переименован в Троцк, в 1929-м — в Красногвардейск, а в январе 1944 года, причём в тот момент, когда он ещё был оккупирован немецкими войсками, населённый пункт получил имя, ныне всем знакомое, — Гатчина. Но это, разумеется, не рекорд. Станица Баталпашинская на Кавказе вначале (1931) была преобразована в город Баталпашинск, затем в 1936 году город переименовали в Сулимов — в честь тогдашнего предсовнаркома РСФСР. Вскоре честь заменили на расстрел, а город получил новое имя — Ежово-Черкесск, очевидно, в благодарность железному наркому за разоблачение врага народа Сулимова. Добавили к ежовым рукавицам, что называется, ежовую черкеску. Но ненадолго: Николай Иванович не сносил свей буйной головушки, а город, соответственно, — заглавной части, превратившись в Черкесск…

Известен случай, когда по политическим мотивам была переименована река. Екатерина II, разгневавшись на казаков, поддержавших Пугачёва, переименовала реку Яик, по берегам которой они селились, в реку Урал.

Не менее интересный сюжет: старинный русский город Царицын, который при Сталине был прославлен тем, что в годы гражданской войны будущий генералиссимус якобы возглавлял там оборону, был переименован Сталиным в честь себя, любимого, в Сталинград. Хрущёв, в рамках антисталинской программы, дал городу новое имя: Волгоград. Сейчас, когда снова набирает силу посмертный культ вождя, раздаются голоса вернуть городу не историческое имя, но — Сталина.

Tак вот: Сталинские премии, учреждённые в декабре 1939 года “в ознаменование шестидесятилетия товарища Иосифа Виссарионовича Сталина”, переименовали в Государственные премии СССР. И не просто переименовали. Сталинским лауреатам предписывалось обменять вручённые им в своё время дипломы и лауреатские медали с профилем вождя народов на дипломы и медали вида обновлённого.

Более того. В справочной литературе отныне время также попытались пустить вспять (характерно для большевиков всех поколений: если не реку от устья к истоку повернуть, то хотя бы время).

Например, Константина Симонова удостоили Сталинской премии шесть раз — вероятно, почти рекорд по разряду литературы и искусства, столько же премий имени вождя имели только кинорежиссёры Иван Пырьев и Юлий Райзман. Сталинскую премию 1-й степени 1941 года (100 тыс. рублей) Симонов получил за пьесу «Парень из нашего города», 2-й степени 1942 года (50 тыс. рублей) — за пьесу «Русские люди», 2-й степени 1943–1944 годов (было и такое деление) — за повесть «Дни и ночи», 1-й степени 1946 года — за пьесу «Русский вопрос», 1-й степени 1948 года — за книгу стихов «Друзья и враги», 2-й степени 1949 года — за пьесу «Чужая тень».

Четырежды лауреатом Сталинской премии был Самуил Маршак (три — второй, одна — первой степени). У Николая Тихонова — три Сталинские премии, все 1-й степени: 1941, 1948, 1951. Но ни в известной «Краткой литературной энциклопедии», ни в каком-либо другом нашем издании, вплоть до новейших, никаких сталинских лауреатов Симонова, Маршака, Тихонова, Райзмана, Пырьева и т.д. вы не найдёте. Есть только лауреаты Государственных премий СССР с этими фамилиями.

Ну, согласимся, эти люди хоть знали, что их награды переименовали. А каково на том свете “красному графу” Алексею Николаевичу Толстому, который за беспримерное усердие успел удостоиться трёх Сталинских премий первой степени (скончался в феврале 1945)?! Каково песеннику Лебедеву-Кумачу, чей портрет со сталинской медалью на пиджаке воспроизвели в томе его посмертного «Избранного» (скончался в 1949)? Какой он лауреат?! В смысле: какой премии он лауреат?

Даю ссылки на «Краткую литературную энциклопедию» не только потому, что это самое полное литературно-справочное издание советского времени (определение краткая в названии уже при её выходе — 1962–1977 — звучало с иронией: по известным причинам ни литературная, ни какая-либо другая гуманитарная энциклопедия не могла быть более или менее полной). «КЛЭ» ортодоксы не уставали ругать за объективизм и не прекращающиеся усилия освободиться от цензурных стеснений. Однако что могли поделать и просветители из «КЛЭ», если премия была высочайше переименована?!

Но вернёмся к тому времени, когда эта премия существовала и была предметом вожделения немалого числа граждан Страны Советов — учёных, производственников, деятелей искусства и, разумеется, писателей. Собственно, только о писателях — сталинских избранниках-лауреатах и пойдёт речь далее, ибо места у нас не так много, а за время присуждения Сталинских премий — с 1941 по 1952 год — отмеченных этой наградой набралось не одна и не две сотни человек и на простое их перечисление пришлось бы отдать, пожалуй, половину площади этого номера.

Тем более что премии имени СТАЛИНА, как их поначалу называли равноправно со Сталинскими премиями (фамилия писалась именно так, только заглавными буквами), для писателей не предназначались. Только 1 февраля 1940 года было принято особое постановление Совнаркома СССР, которое учреждало “4 премии имени СТАЛИНА, по 100 тысяч рублей каждая, присуждаемые ежегодно за выдающиеся произведения в области литературы, из них: одну — по поэзии, одну — по прозе, одну — по драматургии, одну — по литературной критике”.

Появление Сталинских премий было последним, может быть, и не обязательным, но по существу очень приятным мероприятием по обеспечению всевластия диктатора. Заменив в период чисток предшествующих лет ленинских головорезов головорезами собственными, создав сталинскую Конституцию, наверное, непревзойдённый памятник празднословного цинизма, он под стать всем своим деяниям придумал и премию. Хотя к тому времени в мире сложилась традиция называть премии в честь людей умерших (к тому же обеспечивших премиальный фонд) — Гонкуров, Нобеля, Пулитцера… А Сталин не только украсил главную премию государства своим именем (масштабы “короля-солнца” давно превзойдены), но и сделал её присуждение подобием раздачи наградных табакерок, перстней, холодного оружия разных модификаций, земельных наделов, а порой и живой силы, — всего того, что было в ходу у монархов в эпоху, как он бы сказал, феодализма.

Впрочем, здесь он по-своему был совершенно логичен. Восстановив крепостное право в виде колхозов, создав опричное войско в виде ОГПУ–НКВД, он намертво — и навсегда — соединил коммунизм с феодализмом. Такому строю, такому государству и премия нужна была соответствующая.

Существует исторический анекдот. Сталин дочитывает очередной советский роман — а читать он любил, — книга, на его вкус, неплоха, и вот, перевернув последнюю страницу, вождь народов, писателей и прочая пишет на титульном листе: “Дать ему премию моего имени”. Подумав, добавляет: “…2-й степени”.

“Ему” — значит, автору романа. И про степень уточнение недаром. Правдивый анекдот. Сталинская премия по литературе, несмотря на недлинную историю, имела на заключительном витке своего существования даже не две, а три степени. Сталинская премия 3-й степени (25 тыс. рублей) стала вручаться с 1948 года, и её появление, конечно, не было случайным.

Хотя Сталина многие поэты, и лауреаты, и кандидаты, и доброхоты, величали “солнцем”, жизнь, к счастью, всё же брала своё, и поиграть с ней ему вволю не удавалось.

Учредив Сталинские премии, юбиляр, как видно, немного успокоился и огляделся вокруг. Оказалось, что приступить к немедленной раздаче денег, дипломов и почётных знаков лауреатов сразу не удастся. Надо было определить достойнейших из достойных, но не забыть и тех, кто прежними заслугами тоже претендовал на своё. Поэтому первое же присуждение (1940) было отложено и состоялось только в марте 1941 года, причём выбор делался из произведений, созданных, как говорилось, в последние 6–7 лет. Откуда взялся такой срок отсчёта, мне, честно говоря, установить не удалось. Но догадываюсь, что этой растяжкой Сталин смог охватить всех наиболее талантливых деятелей науки и культуры, которые тогда жили в СССР. Он прекрасно понимал, что одним его именем авторитета премии не обеспечишь, что и здесь императора играет публика.

Поэтому первую же премию по литературе получили Алексей Толстой и Михаил Шолохов, крупнейшие советские писатели того времени. Не найдя достойных среди литературных критиков, Сталин недолго думая дал премию по критике яркому живописцу и искусствоведу Игорю Грабарю — за книгу «Репин».

Но всё же качество по-советски, по-сталински — особое качество. “Лучший и талантливейший поэт” советской эпохи Маяковский мёртв, но зато жив его приятель Николай Асеев, правильно понимающий литературную политику партии и потому написавший поэму «Маяковский начинается». Получи премию!

Советская литература у нас многонациональная, а значит, и премии получат украинцы Тычина и Корнейчук, белорусы Купала и Крапива, казах Джамбул, грузины Киачели и Леонидзе, азербайджанец Вургун (в последующие годы эта практика укрепится и разовьётся, но, к сожалению, здесь мне не удастся сказать об этих сталинских лауреатах. Успокою читателей лишь тем, что абсолютное большинство из них ныне прочно и по справедивости забыто, как, впрочем, и их русские собратья по счастью. Дети разных народов, все они творили, по сути, на одном языке — советском, а он, к счастью, в исторической памяти народов отклика не находит).

Не забыл Сталин и ленинскую тему (драматург Погодин), и героическое прошлое России («Севастопольская страда» Сергеева-Ценского и «Фельдмаршал Кутузов» драматурга Владимира Соловьёва), песенный жанр (Лебедев-Кумач) и литературу для детей (Сергей Михалков, автор не только «Дяди Стёпы», гениальной попытки облагородить НКВД в пору, когда любого человека начинала бить дрожь при виде синей фуражки, но и небезызвестного стихотворения «Светлана»)…

Можно перечислять, с короткими комментариями, лауреатов и дальше, год за годом, но не стану этого делать. Монотонное занятие. Уже при первом присуждении Сталинских премий обозначились особенности, которые сохранялись и даже усиливались впоследствии.

Прежде всего, очень быстро выяснилось, что по-настоящему талантливых писателей в разрешённых рамках советской литературы работает не так уж и много. Конечно, ни Андрею Платонову, ни Борису Пастернаку, ни Заболоцкому, ни Анне Ахматовой, ни Михаилу Зощенко Сталинская премия не светила. Им были суждены другие знаки внимания со стороны власти. Даже Пришвин и Паустовский с их природным патриотизмом не вписались в конфигурации премии.

Далее, обнаружилось, что у главного эксперта премии особые представления и о таланте, и о народном признании этого таланта. Например, как видим, Константин Симонов большинство премий получил за пьесы, конъюнктурные поделки, которые, говоря по чести, полное убожество даже в сравнении с драматургией того же Николая Погодина. Но — попал в струю… Зато книга стихов Симонова «С тобой и без тебя» (1942) имела огромный успех у фронтовиков, её переписывали, она стала подлинно народной. Но — не понравилась Сталину, сказавшему, что её надо было издать тиражом два экземпляра: один — для Симонова, другой — для актрисы Валентины Серовой, к которой и были обращены стихотворения сборника. Симонов-поэт получил Сталинскую премию, причём 1-й степени, за книгу «Друзья и враги», бездарную агитку в духе холодной войны, что сам автор прекрасно понимал. Вождь умел и так: унизить премией.

Разумеется, нельзя отрицать, что попадались среди отмеченных премией произведения талантливые: «Василий Тёркин» Твардовского, сделанный Михаилом Лозинским перевод «Божественной комедии», «Два капитана» Каверина, «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Витя Малеев в школе и дома» Николая Носова…

Может, не за лучшие свои произведения, но были отмечены мастера литературы Павел Антокольский, Валентин Катаев, Семён Кирсанов, Мариэтта Шагинян, Вера Панова, Сергей Антонов, детские писатели Иван Василенко и Валентина Осеева; отработанным авансом стали премии для молодых тогда Анатолия Рыбакова и Юрия Трифонова…

Но всё же это были лишь странные исключения на фоне торжества партийного прагматизма в области литературы.

Год от года Сталинская премия из награды за творчество всё больше превращалась в награду за идеологическое соответствие. Введение 3-й степени можно объяснять какими угодно причинами, можно даже ссылаться на необходимость более чёткого разделения премируемых по качеству их произведений, но на деле это обернулось лишь размножением литературной серости, ибо премий становилось числом всё больше, а требования идейной чистоты всё возрастали. Именно в десятилетие сталинских присуждений был окончательно утрачен тот, казалось, неиссякаемый запас художественности, который накопила русская литература ко времени октябрьской катастрофы 1917 года. На смену писателям, которые хотя и пошли в услужение диавольской власти, но ещё помнили уроки старой русской словесности, явились воинствующие графоманы, получившие главную выучку на проработочных собраниях: Бубеннов, Первенцев, Бабаевский, Владимир Беляев, Сёмушкин, Юрий Лаптев…

А время мародёров и приёмов требует мародёрских. Драматург Анатолий Суров дважды удостаивался Сталинской премии 2-й степени: за пьесы «Зелёная улица» (1948) и «Рассвет над Москвой» (1950). А поскольку лауреат — пожалте на сцену… Серость расползалась. Только после смерти Сталина выяснилось, что Суров не был автором и бездарных этих-то пьес, он лишь покупал их у литературных подёнщиков, а потом пристраивал в литературу. Так или иначе, менеджером был ловким!

Куда тяжелее пострадал другой конъюнктурщик — Орест Мальцев. В пору конфликта между Сталиным и лидером Югославии Тито он сочинил роман «Югославская трагедия» (1951), тут же удостоенный Сталинской премии 2-й степени. Но когда Хрущёв с Тито помирился, роман был раскритикован за искажение действительности, а Мальцев, говорят, даже лишён звания лауреата…

Поистине страсти, кипевшие вокруг присуждения Сталинских премий, куда интереснее иных произведений, за которые эти премии давались! Они-то, в отличие от последних, с доподлинностью отражают дух эпохи и её особенности.

К 70-летию Сталин сделал себе новый подарок — учредил Международные Сталинские премии «За укрепление мира между народами» (забегая вперёд, а точнее, возвращаясь к началу этой статьи, скажу, что указом 6 сентября 1956 года их переименовали в Международные Ленинские премии «За укрепление мира между народами», нимало не смущаясь тавтологией в названии и словно обновляя известную формулу «Сталин — это Ленин сегодня» в виде «Ленин — это Сталин вчера»).

Премии эти должны были присуждаться ежегодно, от пяти до десяти, по 100 тысяч рублей каждая. Как говорилось в указе от 20 декабря 1949 года, премию могли присудить “гражданам любой страны мира, независимо от их политических, религиозных и расовых различий, за выдающиеся заслуги в деле борьбы против поджигателей войны и за укрепление мира”. И комиссия для присуждения этих премий должна была образовываться “из представителей демократических сил различных стран мира”.

Разумеется, попали в число награждённых международными “Сталинками” и писатели. Но как нетрудно догадаться, совсем не те, кто обладал самобытным художественным талантом и был известен в мире своими антивоенными убеждениями. По 100 тысяч рублей и по “золотой наградной медали с изображением И.В. Сталина” не получили ни Эрих Мария Ремарк, ни Эрнест Хемингуэй, ни Джон Стейнбек, ни Генрих Бёлль, ни хотя бы Андре Мальро, Робер Мерль или Джон Пристли. Для Сталинских премий были нужны другие писатели: китайский функционер Го Мо-Жо, польский коммунист, председатель Союза польских писателей Леон Кручковский, теоретик и практик тоталитарного театра Бертольт Брехт… По особому разряду ценились талантливые люди, подчинившиеся диктату коммунистических идей: немцы Анна Зегерс и Иоганнес Бехер, чилиец Пабло Неруда и бразилец Жоржи Амаду… Нашли подходящую кандидатуру на эту премию и среди советских писателей — Илью Эренбурга. Ему было не привыкать, что в СССР премии дают не за талант как таковой, а за талант приспособления к велениям власти: две свои “внутренние” Сталинские премии (обе — первой степени) этот одарённый лирик, переводчик и мастер авантюрно-сатирической прозы получил за безликие, но “актуальные” романы «Падение Парижа» и «Буря».

Были, правда, и здесь осечки. Неблагодарно повёл себя американский писатель, международно-сталинский лауреат 1953 года Говард Фаст, выпустив в 1956 году критическую по отношению к СССР и КПСС книгу «Голый бог». Возможно, что-то не то сделал новоиспечённый лауреат 1952 года французский писатель, один из организаторов Движения Сопротивления Ив Фарж. Едва получив награду, он отправился из Москвы в гостеприимный Тбилиси, чтобы “ознакомиться с хозяйственным и культурным строительством Грузинской ССР”. Из Тбилиси его повезли в сталинский мемориал в Гори, и на обратном пути “автомашина, в которой находился лауреат Сталинской премии, французский общественный деятель Ив Фарж с супругой и сопровождающие их лица, столкнулась в темноте с грузовой автомашиной” (цитирую здесь официальные сообщения в советской печати). “Супруга <…> как и остальные сопровождающие лица, при аварии не пострадали”, а вот Фарж “получил серьёзное ранение” и, не приходя в сознание, вскоре, в ночь с 30 на 31 марта 1953 года, скончался. Впрочем, возможно, мои суждения о странностях вокруг этой смерти беспочвенны и просто навеяны историей с другим сталинским лауреатом — театральным и общественным деятелем, народным артистом СССР Соломоном Михоэлсом. Как член Комитета по Сталинским премиям, в 1948 году он отправился из Москвы в Минск посмотреть тамошний спектакль, выдвинутый опять же на известную премию, и попал, тоже в тёмное время суток, в автокатастрофу. Был сбит грузовиком. Там, правда, погубили и сопровождающего его человека из МГБ…

Но вернёмся ещё на минуту к Международным Сталинским премиям. Даже если история с Фаржем была лишь трагической случайностью, она всё равно наводит на мысль о том, что самые заматерелые сталинисты из разных краёв и земель, существующие вне территории СССР с его запертой на известный замок границей, способны совершить такие поступки, за которые, с точки зрения награждавшей стороны, не заслуживают ничего иного, как автокатастрофы, специфического медикаментозного обслуживания или рокового купания. Пример Говарда Фаста не единичен. Так что и на этом пути Сталинские/Ленинские премии двигались в тупик. Положа руку на сердце, для таких премий лучшие лауреаты — мёртвые лауреаты. Недаром столь полюбили в сталинские времена праздновать юбилейные годовщины писательских смертей: от пушкинской в 1937-м до гоголевской в 1952-м.

Иногда начинала прокрадываться было соблазнительная мысль: а может, это и хорошо, что Сталинские премии переименовали? Кончилась сталинская эпоха, кончились и премии. Ведь даже в 1953 году (а объявлялись лауреаты традиционно в середине марта) их (внутренние премии) присуждать не стали. А ведь небось составлялись уже списки и шла расфасовка кандидатов по степеням… Однако процесс был остановлен, и присуждение 1952 года оказалось последним.

Но мысли этой ходу нет. Ибо переименование Сталинских премий в действительности куда хуже их консервации или даже замалчивания — так, в советское время с трудом можно было отыскать сведения о лауреатах дооктябрьской Пушкинской премии. Например, всегда сообщалось, что В.В. Вересаев “за многолетние выдающиеся достижения в области литературы” был удостоен Сталинской премии 1-й степени 1942 года (разумеется, в изданиях после 1961 года она объявляется Государственной). Но то, что в 1919 году Вересаев же стал последним лауреатом Пушкинской премии (за переводы поэм Гесиода), до последнего времени, по существу, нигде не сообщалось.

Переименование Сталинских премий в Государственные — при том, что с 1967 года премия под таким именем стала присуждаться наряду с Ленинской — было деянием, показывающим преемственность между всеми советскими премиями. Сталинский отсвет ложился и на медальки без его профиля. Среди лауреатов Государственной премии СССР 1960–1980-х годов были талантливые писатели. Но они — Фёдор Абрамов и Андрей Вознесенский, Валентин Распутин и Виктор Астафьев, Василий Белов и Евгений Евтушенко — явно тонули в лавине ортодоксальных графоманов с лауреатскими значками. Не только тех, что были их современниками, но и тех, кто в давние времена был удо-стоен поначалу титула лауреата Сталинской премии.

Всех трёх её степеней.