ЗА И ПРОТИВ: ИТОГИ ОБСУЖДЕНИЯ УЧЕБНИКОВ

Проблема школьного учебника — каким ему быть, каким он нужен ученику, учителю, да и нужен ли он вообще — и тому подобные вопросы, связанные с ним, были остро поставлены сотрудниками газеты «Литература» на прошлогоднем апрельском Марафоне школьных предметов, когда за круглым столом собрались не только наши коллеги, педагоги-словесники, но и авторы самых известных и популярных учебников.

Тогда же было решено, что «Литература» начиная с 33-го номера, то есть с первого сентябрьского, приуроченного к началу учебного года, начнёт печатать обширные обозрения основных существующих школьных учебников. Что и было нами проделано: в 33-м номере опубликована статья С.Нимарочевой об учебниках литературы для 5-го класса, в 34-м — статья Р.Храмцовой об учебниках для 6-го, в 35-м об учебниках литературы для 7-го класса написала М.Павлова, в 36-м — Н.Шапиро об учебниках для 8-го класса, в 37-м напечатана статья Н.Беляевой об учебниках для 9-го класса, в 38-м — обозрение учебников 10-го класса Л.Соболева и, наконец, в 39-м номере мы закончили публикацию обозрений статьёй Н.Борисенко об учебниках литературы для 11-го класса.

Сразу скажем, что по-разному оцениваем качество и содержательность опубликованных нами статей, что не было такого материала, который был бы сразу поставлен в номер без внутриредакционной полемики. И всё же мы удовлетворены проделанной работой, — тем более что речь идёт о том, что давно назрело: учебников, как и программ, создано немало, и учитель-словесник сможет теперь вынести хотя бы первоначальное представление о специфике того или иного учебного пособия.

Оговоримся: наши авторы вели разговор об учебниках по русской литературе, а разговор об учебных пособиях по зарубежной литературе, таким образом, пока остался вынесенным за скобки обсуждения. Но мы утешаем себя тем, что в нашей «Книжной полке» сообщали учителям о лучших учебниках по “зарубежке” (например, И.О. Шайтанова), да и напечатали немало отрывков из этих учебников, когда они ещё только готовились к печати.

Что говорить, прав Козьма Прутков: нельзя объять необъятное! Но оценить содержательность наиболее известных учебников, по которым занимаются большинство школьников России, можно. Из этого мы и исходили.

Разумеется, мы понимали, что как бы ни была объективна критика, она, как правило, будет сочтена субъективной теми, кого критикуют. Тем не менее требовали от наших авторов строгой объективности: не всё же плохо в пособии, которое вам лично не нравится, — извольте указать и на хорошие его стороны, а если вы не считаете данное пособие идеальным, покажите, что в нём можно было бы улучшить.

К чести авторов учебников скажем, что болезненно на критику реагировали считанные единицы. Абсолютное большинство осталось благодарно газете за раскрытие содержания их книг. В свою очередь, благодарим всех упомянутых в наших обозрениях авторов учебной литературы за понимание того, что есть научная дискуссия, за то, что никто из них не подталкивал нас под руку, требуя для себя какой-либо льготной оценки.

Мы, разумеется, не обратили бы внимания на подобные требования, но хорошо, что их и не выдвигали.

Хотя если бы выдвинули, мы бы не удивились и связали их с постоянно возникающими слухами о том, что Министерство образования собирается оставить для каждого класса по два-три наименования учебников по литературе. Так что беспокоиться авторам уже изданных, или готовящихся к печати учебников, или пока только ещё создаваемых есть о чём.

Поначалу читательская реакция на предпринятую газетой акцию нас удивила и удручила. Мы даже вынуждены были специально разъяснять (см. № 45), что не рецензии на учебник, заверенной печатью школы или вышестоящего органа образования, ждём от учителей (а таких рецензий, протокольно и неаргументированно перечисляющих достоинства книги, мы получили около десятка), но включения читателей в начатый редакцией разговор — согласия или несогласия с авторами напечатанных у нас статей, реплик по существу проблем, поднятых в этих статьях.

Слава Богу, последующая редакционная почта принесла, наконец, нужные нам материалы, обозрение которых даёт возможность сотрудникам «Литературы» подвести предварительные итоги разговора о действующих сейчас учебниках по литературе.

“Что же вы хотите? Ведь учитель литературы преподаёт в определённом классе. Поэтому ничего удивительного, что его интересуют учебники именно для этого класса. Об остальных он будет читать не так внимательно” (С.Т. Клыкова, Санкт-Петербург).

Что ж. Нам важно мнение и подобного “узкоспециализированного” читателя. Вот, например, что пишет один из таких учителей — Р.Б. Добровольский из подмосковного Ногинска:

“Я сейчас преподаю литературу в выпускном классе. Н.Борисенко свою статью построила на анализе только двух учебников по русской литературе XX века — под редакцией В.В. Агеносова и под редакцией В.П. Журавлёва. А ведь в 2000 году выходило учебное пособие под редакцией В.В. Кожинова. Да и сейчас появился двухтомник В.А. Чалмаева и С.А. Зинина. Так что учителю 11-го класса есть из чего выбирать”.

Ну, двухтомное пособие Чалмаева и Зинина автор статьи в «Литературе» учесть не могла: к тому времени оно ещё не вышло. Что же до учебника под редакцией В.В. Кожинова, то в настоящем значении этого слова учебником его назвать нельзя. Это чрезвычайно политизированные (или, как сейчас говорят, ангажированные) рассказы о литературной ситуации в XX столетии, его писателях, их литературных произведениях.

“Н.Борисенко, — продолжает в своём письме Р.Б. Добровольский, — предлагает для изучения литературы прошлого века десяток книг, отобранных самими школьниками. Думаю, что нельзя представить эту литературу без произведений Горького и Маяковского, Фадеева и А.Н. Толстого, Е.Носова и Можаева, Рубцова и Ю.Кузнецова”.

Но Н.Борисенко не настаивает категорически на изучении того, что отобрали школьники определённой школы в определённом регионе. Статья меньше всего посвящена вопросу, кого следует изучать в 11-м классе. Педагога занимает совсем другое: каким должен быть учебник для одиннадцатиклассника и нужен ли вообще учебник в выпускном классе.

Её вывод категоричен: “Ни один из уважающих себя учителей не будет готовиться к уроку «по Журавлёву» или «по Агеносову»”.

“Думается, что это не так, — возражает О.А. Мурашова (г. Королёв Московской области). — Прекрасным помощником учителю является методическое пособие, приложенное к учебнику под редакцией В.В. Агеносова. В нём даны не только планы уроков, но и необходимая информация, и вопросы, и анализы текстов. Если и у одиннадцатиклассников будет учебник под редакцией В.В. Агеносова, то процесс обучения пойдёт намного легче”.

А вот что пишет С.Ю. Артёмова из Твери:

Кому адресован учебник В.В. Агеносова? — спрашивает она и отвечает: “Слабые ученики этот учебник просто не понимают… Он позволяет «убедиться в нашей правоте», — цитирует читательница авторов учебника, — но это путь авторитарной педагогики. Отчасти углубление провоцируются данными в статьях сведениями, отчасти примерами анализа. Но даже в этом случае дальше автора статьи ученик не пойдёт: проблема решена, чего же боле? Так что собственный анализ текста остаётся невозможен, в крайнем случае, возникают подражания, заведомо худшие, Ну а примеров противоречивой интерпретации в учебнике просто нет. Учебник, увы, оказывается набором утверждений. Кому они нужны?” Кроме того, С.Ю. Артёмова указывает на фактологические “ляпы” в этом учебнике (например, в изложении биографии Иосифа Бродского), что, разумеется, недопустимо вообще, а для образовательной литературы в особенности.

“Полностью разделяю позицию Н.Борисенко, — пишет Л.А. Горн (Республика Алтай), — не нужен учебник по литературе XX века. И потому прежде всего не нужен, что не определён круг изучения. Кого изучать в этой литературе? Блока? Мандельштама? Цветаеву? Пастернака? Шмелёва? Зайцева? Бунина? А ведь я назвала только писателей начала столетия. Да и то не всех достойных. Да, появился сейчас очередной проект обязательных стандартов. Но можно ли его принимать всерьёз? Да и по какому принципу их составляли? Почему из современных поэтов школьники обязаны изучать поэзию Юрия Кузнецова и не обязаны изучать поэзию Олега Чухонцева? А на мой взгляд, если у Кузнецова можно набрать небольшой томик настоящих стихов, то у Чухонцева почти все стихи вошли в большую литературу”. Правда, это заявление не помешало Л.А. Горн категорически заявить: “А я считаю, что школьник-выпускник перегружен и без того. И не лучше ли ужать список обязательной литературы до минимума: не включать в него ни современной, ни вообще литературы второй половины XX века. Мне скажут: а как же Солженицын или Бродский — наши нобелевские лауреаты? Любители литературы прочтут и Солженицына, и Бродского без нашей помощи, а вот «Тихий Дон» или «Белую гвардию» (как, впрочем, «Евгения Онегина», «Героя нашего времени», «Войну и мир», «Вишнёвый сад») хорошо бы читать в классе, не торопясь, не отвлекаясь на что-то другое. Вот тогда у нас, учителей, появится шанс заразить детей любовью к литературе”.

Немало откликов получила редакция на статью Л.Соболева. Особенно заинтересовал наших коллег подход автора статьи к жанровым характеристикам произведений в учебниках для 10-го класса. “Как показывает опыт, — пишет Т.И. Баласанова (Челябинская область), — именно в этом возрасте учащиеся способны понять жанровую специфику того или иного произведения. Правда, для точного понимания требуется не только хороший учебник, но и прекрасный учитель!” “А я так и не понял из статьи Л.Соболева, что такое роман-эпопея на примере «Войны и мира», — признаётся Д.И. Брио (Кострома). — Ну да, помимо всего прочего, — отсутствие одного главного героя, единство судьбы героев и судьбы народной, самодовлеющая роль деталей. Это я перечислил собственные соболевские приметы, которые он добавляет в трактовку этого жанра разными учебниками. Но не слишком ли всё это расплывчато и неопределённо? И, как это обычно бывает с неопределённым и расплывчатым, относится не только к одному жанру романа-эпопеи”.

“Абсолютно согласна со Львом Соболевым в том, что в учебниках должны быть откомментированы все реалии изучаемого произведения. Прочитанная книга — это до самого конца разъяснённая книга. Вот на что должен быть нацелен учебник. И не только в 10-м классе” (Д.И. Загирова, Республика Крым, Украина).

Поэтому приходится согласиться с москвичкой О.Дорофеевой в том, что, помещая в учебнике-хрестоматии для 6-го класса роман А.С. Пушкина «Дубровский», автор-составитель В.П. Полухина проявила и к роману, и к ученикам, по мнению нашей читательницы, “глубокое неуважение”: “Роман представлен в учебнике с многочисленными сокращениями без указания, что текст даётся в сокращении. В самом тексте на местах сокращений иногда не стоит никаких обозначений, иногда появляется многоточие, но никогда — знак <…>, указывающий на сокращение. А поскольку многоточие бывает и авторским, ребёнок просто не поймёт, что имеет дело с пропуском составителя”. Так что восторженное отношение учительницы из Орла В.Я. Гуровой — учебник-хрестоматия В.П. Полухиной для 6-го класса “написан в лучших филологических и дидактических традициях, освоенных в контексте модернизации образовательного процесса в школе” — нуждается в более глубоком, чем это сделала орловская читательница, обосновании. (Удивительно, что В.Я. Гурова ни словом не обмолвилась о статье Р.Храмцовой, которая писала, в частности, и об этом учебнике.)

Но, пожалуй, наиболее яростная полемика развернулась вокруг учебников В.Я. Коровиной, В.П. Журавлёва и В.И. Коровина для 5-го и 7-го классов. Точнее, не вокруг самих этих учебников, а вокруг того, как они представлены в статьях С.Нимарочевой и М.Павловой. “Не понимаю, — пожимает плечами В.П. Батулина (Тверская область), — иронии С.Нимарочевой по поводу традиционного построения учебника-хрестоматии В.Коровиной. Разве плохо, что выбор произведений «традиционен»: это добротная классика! Именно на понятных, доступных детям, проверенных временем произведениях нужно начинать учить литературе. Ведь до этого было «чтение»”.

“Что плохого в том, что в учебнике-хрестоматии В.Я Коровиной для 7-го класса ощущаются добротность и незыблемость основ? — недоумевает Т.Я. Ласточкина (Брянская область). — Между тем именно в этом М.Павлова находит повод для иронии: «Возникает неуловимое чувство, что ничего не меняется»”.

“Думается, что Светлана Нимарочева не совсем права, говоря, что «разделы, посвящённые лирике… сопровождаются минимальным количеством вопросов и заданий». Нам кажется, что в 5-м классе не стоит перегружать восприятие лирики многочисленными заданиями. На начальном этапе знакомства с лирикой можно обойтись без вопросов, чтобы не разрушить первичное, «чувственное» восприятие детей. Пусть они читают и думают сами, а разобраться в прочитанном всегда поможет учитель после того, как школьники что-то уже заметили в тексте” (из письма В.П. Батулиной).

А с другой стороны, то, что одним представляется достоинством, другие считают недостатком. Вот о том же замечании в статье С.Нимарочевой, что проза в учебнике В.Я. Коровиной превалирует над лирикой, что “разделы, посвящённые поэзии и особенно лирике, наиболее, что называется, «куцые»”: “В 5-м классе ребёнок ещё очень склонен к ритмике, с большим удовольствием, чем прозу, читает звонкие, ритмические стихи. Вот когда он намного быстрее усвоит, что такое лирика и что такое эпика, в чём особенности того и другого жанра” (А.Ф. Мартыненко, г. Невинномысск, Ставропольский край). Или из письма москвички О.Дорофеевой: “Сразу после утверждения, что «рифмы бывают разные», авторы учебника дают представление о перекрёстной, парной и опоясывающей рифме и таким образом как бы перепрыгивают через две ступеньки: через понятие строфы и вида рифм в зависимости от расположения рифмующихся строк”. Наконец, по поводу “традиционности” учебника: “Беда в том, что он (учебник для 7-го класса. — Ред.) построен так же, как и учебник для 5-го класса, «по хронолого-тематическому принципу», как точно написала об этом С.Нимарочева. Да, так выстраивались ещё учебники для гимназий. Вообще, историко-литературный подход к школьному предмету литературы представляется в высшей степени спорным, особенно если вспомнить, что в советских школах ребят заставляли изучать «Повесть о настоящем человеке» или «Молодую гвардию» уже после того, как они изучили «Евгения Онегина», «Ревизора» или «Войну и мир»” (Т.С. Егорова, Смоленская область).

Кто здесь прав? На этот вопрос может ответить только время. А коли так, то оно уже и отвечает: постоянно обновляясь по материалу, учебник В.Я Коровиной остаётся неизменным по своей сути и тем не менее неизменно востребованным учителями, чего не скажешь о многих современных учебниках, быстро исчезающих в Лете.

Очень много сочувственных откликов пришло на замечания наших авторов о том, что во многих хрестоматиях тексты произведений приводятся в отрывках. “Заглянем в учебник Кутузова, — писала в своей статье Р.Храмцова. — Древнегреческие мифы приведены в пересказе авторов учебника, дан отрывок из «Песни о Гайавате», роман Рабле представлен ученикам в пересказе, правда, Н.А. Заболоцкого <…> Тем более непонятно обращение авторов-составителей к ученикам на странице 262: «“Гаргантюа и Пантагрюэль” — первый роман, который вы изучаете <…> Докажите, что “Гаргантюа и Пантагрюэль” — роман»”. “Увы и ах! — комментирует эти слова нашего автора Ц.Д. Ким (Хабаровский край). — К сожалению, такая практика почти повсеместна. Многие авторы хрестоматий предпочитают пичкать школьников отрывками из больших произведений писателя, чем знакомить их с его небольшими произведениями”.

Конечно, произведение произведению рознь. И настоящее представление о роли и значении в литературном процессе иных писателей дадут только их большие произведения. Поэтому стоит ли включать отрывки из них в хрестоматии?

Впрочем, вот — безусловно положительный ответ на этот вопрос: “Н.Шапиро, кажется, недовольна тем, что в хрестоматии Г.И. Беленького помещены отрывки из трагедии Шекспира, главы из романа Сервантеса и тому подобное. А мне кажется, что пусть школьники хотя бы таким образом узнают о Шекспире и о Сервантесе. Потому что нет никакой уверенности, что они ознакомятся с ними после школы. Кого-то из учеников, быть может, эти отрывки и «зацепят», и ему захочется прочитать «Дон-Кихота» целиком” (Т.С. Приходько, Мурманск).

Кого-нибудь, может быть, и “зацепят”, а кого-то нет. Ведь публикация фрагментов сопоставима со знакомством по переписке: обменялись люди фотокарточками, понравились друг другу, встретились — и установившиеся было симпатии развеялись, потому что каждый ожидал от другого совсем не того, что увидел! Доводилось читать, что подобные фрагменты следует сопровождать квалифицированным пересказом произведения, но, как свидетельствуют наши авторы, с таким пересказом им встретиться чаще всего не приходилось.

А завершить этот обзор читательской почты нам хотелось бы концовкой письма уже упомянутой здесь С.Ю. Артёмовой, тверского преподавателя литературы высшей категории: “Идеального учебника (где давалась бы чёткая и выверенная информация; несколько вариантов анализа текста; где терминологический аппарат был бы действительно необходим для решения проблем интерпретации и где были бы задания нескольких уровней сложности) пока не существует. Но хотелось бы верить, что тот, кто возьмётся за создание такого учебника, станет исходить из сегодняшней ситуации в школе и в науке и попытается сначала честно ответить на вопрос: кому адресованы его слова”. Ведь по существу мы и затевали наше обсуждение с убеждённостью в том, что оно поможет каждому автору действующих сейчас школьных учебников довести свой до совершенства.

Редакция

Необходимый постскриптум. Пока мы с вами размышляем над проблемами учебника по литературе, над тем, как оптимальнее донести наш предмет до учащегося, Министерство образования рапортует о победном шествии по регионам России эксперимента с Единым государственным экзаменом. По словам министра В.Филиппова, в этом году единый экзамен будут сдавать выпускники школ половины российских регионов, а с 2004 года — все российские школьники перейдут на такую экзаменационную форму. Мы пишем это в момент, когда эксперимент с ЕГЭ проходит думские чтения, и, судя по откликам, проходит триумфально: депутатам нравится тот набор дисциплин, который предложен министерством для единого экзамена: русский язык, математика, физика, химия, биология, история России, обществознание, география, английский язык. Литература — важнейший из гуманитарных школьных предметов, поскольку именно она призвана пробуждать в человеческих душах чувства добрые, формировать нравственную личность, учить её тянуться к идеалу (и тем самым противостоять мировому злу и мировой неправде), опущена чиновниками от образования до уровня таких школьных предметов, как пение или рисование. Если на выходе из школы учащимся предлагают не демонстрировать умение самостоятельно мыслить, не раскрывать духовный и душевный потенциал каждого, а всего только показать, насколько они усвоили фонетику, орфографию и синтаксис языка, это значит, что школьная реформа, над которой вот уже десять лет бьются педагогические умы, обретает наконец отчётливый контур. И контур, надо сказать, зловещий. Ибо такая реформа уничтожает то богатейшее национальное духовное наследство, которое во всём мире признано как богатейшее и которое не смогли, как ни старались при этом, уничтожить даже большевики!

Чиновникам в последнее время многое удаётся благодаря тому, что, ссылаясь на одобрение их действий обществом, они подтасовывают результаты общественных опросов, не слышат и не хотят слышать общественного мнения. А оно на редкость едино. Многочисленные выступления известных (порой — всемирно известных) писателей, учёных, учителей-словесников в прессе, так же, как и обширная наша почта, как встречи редакции «Литературы» с учителями-практиками во многих регионах России, свидетельствуют: гуманитарная прослойка в нашей несчастной стране в результате гибельных экспериментов со школьным предметом литературы (изложение или тестирование как форма выпускного экзамена) истончается. А унижение или уничтожение этого школьного предмета грозит России неисчислимыми бедами.

Так что же? Дадим его унизить? Дадим уничтожить?